Степные боги
Шрифт:
– Объясни пацану, – сказал лейтенант. – Только быстро! Время уйдет!
– Значит, так, – заторопился механик. – Проползешь немного прямо, потом перевернешься на спину. Над тобой будет отверстие – лезь в него. Поднимешься почти до самого верха и увидишь рычаг. Просто потяни за него, а потом возвращайся.
– Все понял? – быстро спросил лейтенант.
– Ага, – сказал Петька и снова опустился на землю.
– Только поосторожней там.
– Я осторожно! – крикнул Петька уже из-под машины.
Ползти пришлось по теплым лужицам машинного масла. Сверху
Когда Петька дополз до отверстия и повернулся на спину, чтобы залезть в него, ему вдруг показалось, что он слышит какой-то странный звук, совсем не связанный с этим горячим железом. Петька услышал человеческий плач. Сначала едва слышно, потом – все громче и громче. У Петьки по спине побежали мурашки, но он продолжал двигаться вверх. Карабкаясь по железной трубе, он цеплялся за скользкие от масла головки болтов, но в середине трубы вдруг сорвался и полетел вниз. Пытаясь удержаться, он упирался в стенки ладонями и сильно ободрал их об эти болты.
Чтобы унять боль, Петька на секунду зажал ладони под мышками, а потом снова полез вверх. Снаружи кто-то стукнул по машине чем-то тяжелым. «Дураки, что ли? – мелькнуло у него в голове. – А вдруг она заведется. Меня же тут на фиг раздавит». Петька вдруг вспомнил, как весной, перед самой победой, он сел на минутку рядом с Танькой Захаровой, и как у него от этого захватило дух, а Анна Николаевна стояла у доски и громко читала из книжки: «Плывут пароходы – привет Мальчишу! Летят самолеты – привет Мальчишу!» Тогда Петьке показалось, что пароходы – какому-то пацану, это она загнула, но Анна Николаевна у доски вытирала слезы.
Теперь он лез по узкой трубе внутри огромной горной машины и цедил сквозь сжатые зубы: «Плывут пароходы – кабздец Мальчишу! Летят самолеты – кабздец Мальчишу!»
Добравшись до рычага, о котором говорил механик, он изо всех сил потянул за него, а потом расслабил ноги. Удара о землю он почти не почувствовал – тело затекло, как деревянное.
Когда Петька выбрался из-под машины, его ослепило яркое солнце. Глаза уже успели привыкнуть к полутьме.
– Вон там он! – кричали вокруг. – Вытащили! Давайте его сюда! Где доктор?
Проморгавшись, Петька увидел, что вся толпа переместилась на другую сторону камнедробилки. Рядом с ним не было никого. Старший лейтенант тоже куда-то исчез.
– Врача давайте! – крикнул кто-то опять с той стороны.
Петька поднялся с земли, посмотрел на ободранные в кровь руки, на перепачканную в машинном масле рубаху и на штаны.
«Бабка Дарья убьет», – подумал он.
Плюнув на левую ладонь, Петька потер ее, зашипел от боли и тоже пошел туда, где толпились все остальные.
На земле рядом с машиной лежал охранник. Его правая рука ниже локтя была так измочалена, что невозможно было понять, сколько на ней осталось пальцев и остались ли они вообще. Кровь из руки бежала прямо на землю, смешиваясь с лужицами машинного масла.
– Ой,
– Да приведите же доктора! – закричал старший лейтенант, который стоял прямо напротив Петьки.
– Нет его, – ответили откуда-то сзади. – В райцентр уехал. Сказал, раньше чем через неделю не ждать.
Все замолчали и, как зачарованные, продолжали стоять и смотреть на лежавшего на земле охранника. Тот перестал трогать изуродованную руку, всхлипнул и вдруг попытался встать.
Из толпы к нему бросился пожилой японец. Кто-то из солдат схватил его за плечо, но старший лейтенант быстро сказал:
– Отставить!
Японец присел на корточки перед раненым, что-то забормотал и силой уложил его обратно на землю. Склонившись над раной, он зачем-то понюхал ее, потом быстро выпрямился и отрывисто сказал:
– Вода! Бинты! Спирт!
– Быстро за спиртом! – скомандовал старший лейтенант. – Воды несите!
В этот момент подал голос ефрейтор Соколов:
– Товарищ старший лейтенант… У меня тут… Есть немного…
Он вынул из кармана галифе Петькину бутылку и протянул ее японцу, который продолжал сидеть на корточках и смотреть снизу вверх на русских солдат.
Старший лейтенант задержал взгляд на ефрейторе, потом кивнул:
– Хорошо.
Через пятнадцать минут охранника унесли в лагерь. Рука его была аккуратно перетянута бинтами, под которые японец положил много каких-то трав. Глядя на то, как он поливает их из бутылки, Петька подумал, что дед Артем, наверное, сильно бы удивился, узнав, на что пошел его спирт. Вряд ли он мог представить себе такое, когда лежал под утро в степи и орал свои частушки, чтобы не слышать стрельбу пограничников.
– Ну и вывозился же ты, – сказал старший лейтенант, глядя на Петьку, после того как все разошлись. – Дома-то попадет?
– Наверное, – Петька пожал плечами. – Только мне по фигу. Я привык.
– Пошли в казарму. Придумаем что-нибудь. Тебя как зовут?
– Петька.
– А меня – старший лейтенант Одинцов. – Он протянул руку. – Ты молодец, Петька. Если бы не ты, мы бы его из этой камнедробилки не вытащили.
* * *
После переполоха у шахтной машины всех пленных построили в колонну. Хиротаро привычно встал рядом с хромым от рождения Масахиро, чтобы поддерживать его во время ходьбы, но тот вдруг оттолкнул его.
– Помогай своим русским, – пробормотал он сиплым от злости голосом и отвернулся.
– Разговорчики! – закричал стоявший рядом охранник. – Чего встали, голуби? А ну, пошли! Шире шаг, захватнички, вашу мать!
Колонна шелохнулась на месте и, поднимая пыль, нестройно двинулась к лагерю. Хиротаро посмотрел на свои испачканные в чужой крови руки и вспомнил неизвестно откуда взявшегося на шахте мальчишку. На вид тот был двумя-тремя годами младше его второго сына Синтаро.
Хиротаро поскреб пальцем ладонь, оттирая засохшую кровь, и попытался представить своих подросших без него сыновей. Азуми, наверное, уже совсем большой. А Синтаро…