Степные боги
Шрифт:
– Нет, салажонок. Когда увидишь землю, «Земля» кричать не надо. Пуп надорвешь. Кричи, когда увидишь бабу.
– «Земля» кричать?
– А ты думал! – усмехнулся матрос. – Сидеть удобно?
Петька поерзал на шершавом плече.
– Колется.
– Нормально. Не в сказку попал. Ну что? Видишь там что-нибудь или нет?
– А если не баб увижу, а девок? Тогда чо кричать?
Матрос хмыкнул и одобрительно хлопнул огромной теплой ладонью по ободранной Петькиной коленке.
– Смотри-ка ты, различает.
– Конечно, – откликнулся
Матрос захохотал во весь голос, и Петька из-за этого смеха чуть с него не упал.
– Крепче держись. Не дают, говоришь, девки?
– Не, не дают.
– Ну это, братишка, со временем. Подрастешь и дадут.
– Просто так дадут?
Матрос продолжал смеяться, а Петька изо всех сил цеплялся за воротник его бушлата.
– Еще упрашивать будут. Но ты, братишка, с ними построже. А то набегут. Ну что, видать хоть одну?
– Не-а.
– Тогда давай слазь. Склянки пробили, вахта закончена.
– Чо? – сказал Петька, соскальзывая на землю.
– Чо-чо? Ничо! – передразнил его матрос. – Эх, братва, как же они тут чудесно «чокают»… Хоть бы одну какую «чокающую» найти. Она бы нам «почокала». А? Красота!
– У них, видать, тоже приказ о маскировке, – подхватил другой матрос. – Поэтому все девки замаскировались. Дезориентируют противника.
– А мы-то здесь при чем? – сказал Петькин матрос с усиками. – От нас маскироваться не надо. Мы сами от кого хочешь замаскируемся. Точно, салажонок?
И он хлопнул Петьку по плечу.
Тот был настолько захвачен и ошарашен всем происходящим, или, может быть, это он просто уже так сильно хотел есть, что к этому моменту у него немного закружилась голова, и когда матросская ладонь неожиданно и резко опустилась ему на плечо, он не удержался на ногах и, как стоял, так и сел на землю.
Не очень понимая, что с ним происходит вообще.
Матросы опять захохотали, соскучившись в своих душных вагонах. Потом кто-то из них подхватил Петьку за локти и поставил обратно на ноги.
– Укачивает салажонка!
– Да, сегодня знатно штормит!
– По-хозяйски!
– Ты смотри, как станцию раскачало!
Петька беспомощно вертел головой, пытаясь сообразить, как ему себя вести.
– Полундра! Еще один поезд! – закричал кто-то у задних вагонов.
Матросы тут же потеряли интерес к Петьке и черной цепочкой вытянулись вдоль соседнего пути, на который уже вползал новый состав.
Этот эшелон почти весь состоял из пустых угольных вагонов. Только в голове и в хвосте поезда зачем-то были прицеплены две цистерны. Как будто сцепщики решили пошутить и взять уголь в необычные скобки, совсем не похожие на те, что рисовала на доске в школе Анна Николаевна. Одна из цистерн остановилась точно напротив Петьки.
– А что там, в этой бочечке, интересно, может быть? – сказал Петькин матрос с усиками. – Непременно ведь что-нибудь жидкое. А, братва? Смотрите, какая пузатая. Кому не лень проверить?
– Устряпаешься, – ответили
– А вам бы все фраериться, – протянул матрос с усиками. – Эх вы, мариманы! Тут и девок-то нет. Перед кем выпендриваться?
Петька понял, что вот он, его звездный час, и, не обращая внимания на легкую тошноту и головокружение, уже карабкался по скользкой от чего-то жирного и вонючего шаткой железной лесенке.
– Эй, ты куда? Свалишься! – закричали сзади, но он уже был наверху.
Остановить его сейчас не смогло бы даже внезапное наступление Квантунской армии.
– Спирт! – крикнул он, откинув тяжелую неопломбированную крышку. – Здесь спирт, дяденьки! Много спирта!
После этих его слов на станции воцарилась такая тишина и такое спокойствие, что если бы Петька закрыл вдруг глаза и даже сильно прислушался, ему бы все равно показалось, что все эти матросы – большие, веселые и шумные – все они исчезли в один момент, испарились, растаяли в теплом вечернем воздухе.
– Подожди, подожди, салажонок… – неуверенно заговорил наконец один из них. – Ты это… Ты точно знаешь?..
– Говорила мне мама: «Верь, Вовчик, в чудеса», – мечтательно протянул Петькин матрос с усиками. – А я не верил.
* * *
Через десять минут моряки были в полном отчаянии.
Они перепробовали буквально все. Они привязывали к ремням фляжки, они пытались дотянуться руками, они держали друг друга за ноги и свешивались по пояс в цистерну, рискуя свалиться туда и утонуть в море спирта, – все было напрасно. От крышки до темной волнующей поверхности было слишком далеко. Кто-то злой и жестокий, видимо, специально не опломбировал люк, но зато залил цистерну ровно наполовину, чтобы поиздеваться над наивными моряками, которые минуту назад были готовы поверить в чудо.
В качестве последнего средства кто-то предложил по очереди хотя бы подышать.
– Минуту висишь, пока тебя держат, и дышишь. Только носом старайся. Так сильней заберет.
– По минуте все не успеем, – тут же возразили ему. – Поезд тронется скоро. Не один, так другой.
– Ну, по полминуты.
И тут осенило Вовчика. Он зашипел, крутнулся на месте, скинул с себя бушлат и начал остервенело стягивать узкую, как змеиная шкура, тельняшку.
– Тельники! – закричал он, оставшись полуголым. – Тельники мне давай!
Остальные, еще сомневаясь, еще недоверчиво, начали сбрасывать бушлаты на землю и протягивать ему свои тельняшки.
Вовчик лихорадочно вязал рукава хитрым морским узлом и отбрасывал от себя подальше получавшуюся из тельняшек веревку. В какой-то момент он вдруг прекратил вязать, уставился на лежавшие в пыли тельники и неожиданно заорал:
– Поднимай их! Поднимай! Вывозятся все! Как потом пить будем?
Наконец он вскарабкался на цистерну, бросил один конец своего полосатого каната внутрь, подождал немного, загадочно улыбаясь, а потом вытянул его наверх – тяжелый, насквозь мокрый – и закричал: