Стервятники
Шрифт:
– Ишшо у Тихона черемша была соленая, знатна штука!
– крикнул младший Леонов и ринулся за кусты, где устраивались на ночлег казачки.
– Умойся с дороги, вашбродь, - сзади неслышно подошел Новиков, протянул несвежий, но довольно чистый кусок бязи, перехватывая другой рукой у подполковника повод.
– На травку отведу, препоручу Назару.
– Спасибо, Николай, - Горлов отпустил повод, качнул головой.
– Полотенца не надо, у меня есть, благодарю.
Ослабив ремни брезентового заплечного ранца, с облегчением спустил его с плеч, подставил колено. Высвобождая тугие концы кожаных ремешков из металлических петель, расстегнул ранец, перебрал небогатое содержимое. Вафельное полотенце и завернутый в кусок фольги обмылок оказались на самом дне, соседствуя с двумя десятками патронов к карабину, завернутыми в вощеную бумагу.
Горлов опустил ранец с колена на землю, распрямился с полотенцем и мылом в руках. Новиков так и стоял рядом, равнодушно наблюдая за манипуляциями подполковника.
– Чего ты так боишься, Николай?
– неожиданно выстрелил вопросом Горлов.
И - точно, как от выстрела над ухом, дернулся еще мгновение назад равнодушный и крепко усталый Новиков. Дернулся, одновременно быстрым взглядом полоснув по склонам сопок. На Горлова не глянул, а вот по сторонам. «Забавно» - ни к месту подумалось подполковнику. Это выраженьице раньше означало у него только одно: ситуация нелогична, а следовательно - непредсказуема.
– Что случилось, Новиков? Вижу - боишься! Чего? Или кого, а, Новиков?
– Горлов не давал начальнику отряда пауз - работала проверенная сыскная тактика напора. Через нее многие ломались, это Горлов знал по допросам, которых столько провел. И сейчас чувствовал - может сработать, может!
– Ну, в чем дело, Новиков?
– Нет, нет, - нервные пальцы Новикова закомкали серую бязь.
– Все в порядке. в порядке, вашбродь. Не извольте. Я тут ненадолго. рядом.
– Куда это ты нацелился, господин начальник?
– прищурился Горлов
– Проверить хочу. по распадку. Тут недалеко. должно быть.
– Недалеко, говоришь? Что «недалеко»? А может, вместе сходим?
– Не стоит, - медленно протянул Новиков, явно погрузившись в какие-то свои размышления и совершенно не обращая внимания на предложение Горлова.
Встрепенувшись, словно вынырнув из дремы, махнул рукой:
– Ты, это, вашбродь, отдыхай. Пока мужики варят. Я по ручью пройдусь, а то мне тропа не нравится. Дале так пойдет - верхом не проедем. Надо посмотреть.
– Один пойдешь?
– А чо тут? Красные крепко отстали.
– И все-таки, Николай, ты боишься!
– Горлов снова сузил глаза, цепко оглянулся.
– Так боишься, как будто завел нас.
– Куда я завел?
– устало усмехнулся Новиков.
– Сами зашли.
– Зашли? Куда?!
– Че ты, вашбродь, психуешь. Куда, куда. Сам видишь. Тайга, сопки.
– Не юродствуй! Говори, что тут? Куда мы зашли? Крутишь, Новиков, ох, крутишь!..
– Да пошел ты. со своими жандармскими штучками!
– Новиков зло сплюнул.
– Чо я, не знаю, на хера тебя ко мне в отряд всунули?! Думал, за четыре месяца обтерся ты, вашбродь, среди нас, хлебнул кровушки и пота. Ан нет! Все допросы учинять тянет! Прижми хвост, ежели шкура дорога!
– Новиков еще раз сплюнул со злостью, теперь уж Горлову прямо под ноги.
– Ты тут потому, что уходим мы стаей. Но ежели, вашбродь, тебе с нами тошно, то - милости прошу! Дуй через Саяны в одиночку! Ха-ха-ха! Али кишка тонка?
Новиков уже откровенно издевался и себя не сдерживал, орал в полный голос.
– Не ори!
– прошипел Горлов, тоже наливаясь злобой.
– Страх свой на мне отыграть вздумал? Видал я таких субчиков.
– Сам ты субчик, морда дворянская!
– Новиков схватил Горлова за грудки.
– Ты чо, гад? Жить надоело?
Горлов ударил его коленом в пах, отшвырнул, выхватил из кобуры офицерский «наган»-самовзвод.
– Не дури, Новиков! Остынь.
– Б-дух!!! Ду-ух!! Ух! Ух! Ух! У-у-х.
Гулкий винтовочный выстрел прокатился по распадку, дробясь многочисленным эхом. Новиков, кривясь и согнувшись, обернулся всем корпусом: в нескольких саженях за спиной торчал верный Назар, карабин с дымящимся дулом держал в опущенных перед собой руках.
– Ты. чего. Ты чего, блядина?
– заорал Новиков.
– Дык, оне, вона. за наган.
– прогудел здоровяк.
– «Дык»! Дурак, вот дурак! Дурак.
– Новиков уже не орал, силы кончились.
Он повернул голову и посмотрел на Горлова. Бывший жандарм лежал ничком, зажав в левом кулаке вафельное полотенце и комок фольги. А револьвер не удержал, отлетел он Новикову под ноги.
Пуля попала Горлову в правый висок и снесла полчерепа. Горлов так и не узнал главного: он все-таки добрался до искомой цели.
«Перебор! Полный перебор!» - старому картежнику Новикову ничего другого в голову не приходило. Судьба устраивала ему какие-то зловещие гримасы. Черное место! Словно здесь и обитает сама Смерть-старуха! Тогда Ванька Шустрый ухайдокал Миньку и его дружков неподалеку, теперь вот «вашбродь» нашел свой конец.
Новиков зябко передернул плечами, даже тягучая боль в паху отступила. «Перебор.». А с другой стороны. Жандармское благородие уже давно тяготить стало. Чево доброго ждать-то от голубых кровей?! И за всю жизнь на одной половице не стояли. Чужой был «вашбродь» в отряде. Беспокоил почему-то, тревожил, раздражал. Вроде и в дела не лез, а словноть прилип листом банным, не отлучается, не спит: Новиков постоянно ощущал присутствие «вашбродия» затылком. А уж то не знать, каковы они, эти молчуны из благородных, особливо со своей высокородной спесью. Ишь, в ранце-то и мыльце духмяное, как у девки, и прибор мельхиоровый с золлингеновской бритвой. Куды уж нам со своим рылом в калашный ряд!