Стихи о войне

Друнина Юлия Владимировна

1974

«Как все это случилось…»

Как все это случилось, Как лавиной обрушилось горе? Жизнь рванулась, Как «виллис», Изогнулась вдруг Курской дугою, Обожгла, Как осколок, Словно взрывом Тряхнула. Нет ни дома, ни школы, Сводит судорога скулы. Все, что было, — То сплыло, Все, что не было, — Стало… Я в окопе постылом Прикорнула устало. Где взялось столько силы В

детском худеньком теле?.. Надо мной и Россией Небо цвета шинели…

1974

Коровы

А я вспоминаю снова: В горячей густой пыли Измученные коровы По улице Маркса шли. Откуда такое чудо — Коровы в столице? Бред! Бессильно жрецы ОРУДа Жезлы простирали вслед. Буренка в тоске косила На стадо машин глаза. Деваха с кнутом спросила: — Далече отсель вокзал? — Застыл на момент угрюмо Рогатый, брюхатый строй. Я ляпнула, не подумав: Вам лучше бы на метро! — И, взглядом окинув хмуро Меня с головы до ног, — Чего ты болтаешь, дура? — Усталый старик изрек. …Шли беженцы сквозь столицу, Гоня истомленный скот. Тревожно в худые лица Смотрел сорок первый год.

1974

«Могла ли я, простая санитарка…»

Могла ли я, простая санитарка, Я, для которой бытом стала смерть, Понять в бою, что никогда так ярко Уже не будет жизнь моя гореть? Могла ли знать в бреду окопных буден, Что с той поры, как отгремит война, Я никогда уже не буду людям Необходима так и так нужна?..

1974

«А я сорок третий встречала…»

А я сорок третий встречала В теплушке, несущейся в ад. Войной или спиртом качало В ночи добровольцев-солдат? Мы выпили, может быть, лишку — Все громче взрывался наш смех. Подстриженная «под мальчишку», Была я похожа на всех. Похожа на школьников тощих, Что стали бойцами в тот час. …Дымились деревни и рощи, Огонь в нашей печке погас. Взгрустнулось. Понятное дело — Ведь все-таки рядышком смерть… Я мальчиков этих жалела, Как могут лишь сестры жалеть.

1974

«Декретом времени, эпохи властью…»

Декретом времени, эпохи властью У ветеранов мировой войны Жизнь — красным — на две разделило части, Как некогда погоны старшины. Цвет пламени, цвет знамени, цвет крови! Четыре долгих, тридцать быстрых лет… Не стали мы ни суше, ни суровей — И только в сердце от ожога след. Как на войне, чужой болеем болью, Как на войне, чужого горя нет… Две разных жизни — две неравных доли: Четыре года, после — тридцать лет.

1974

Первый тост

Наш первый тост Мы стоя молча пьем За тех, кто навсегда Остался юным… Наш первый тост! — И грусть, и гордость в нем, Чистейшие он задевает струны. Те струны Никогда не замолчат — Натянуты они Не потому ли, Что не забудешь, Как другой солдат Тебя собою Заслонил от пули?..

1974

«Из последних траншей…»

Из последних траншей Сорок пятого года Я в грядущие Вдруг загляделась года — Кто из юных пророков Стрелкового взвода Мог представить, Какими мы будем тогда?.. А теперь, Из космических семидесятых, Я, смотря в раскаленную Юность свою, Говорю удивленно и гордо: — Ребята! Мы деремся Еще на переднем краю!

1974

Три процента

По статистике, среди фронтовиков

1922, 23-го и 24-го года рождения

в живых осталось 3 процента.

Вновь прошлого кинолента Раскручена предо мной — Всего только три процента Мальчишек пришло домой… Да, раны врачует время, Любой затухает взрыв. Но все-таки как же с теми — Невестами сороковых? Им было к победе двадцать, Сегодня им пятьдесят. Украдкой они косятся На чьих-то чужих внучат…

1974

«Нет, раненым ты учета…»

Нет, раненым ты учета Конечно же не вела, Когда в наступленье рота По зыбким понтонам шла. И все-таки писарь вправе Был в лист наградной внести, Что двадцать на переправе Сестре удалось спасти. Возможно, их было боле, А может, и меньше — что ж? Хлебнувший солдатской доли Поймет ту святую ложь… Пока по инстанциям долгим Ползли наградные листы, На Припяти или Волге Падала, охнув, ты. И писарь тогда был вправе В твой лист наградной внести, Что сорок на переправе Тебе удалось спасти. Возможно, их было меньше, А может, и больше — что ж? Помянем тех юных женщин, Простим писарям их «ложь»…

1974

«На носилках, около сарая…»

На носилках, около сарая, На краю отбитого села, Санитарка шепчет, умирая: — Я еще, ребята, не жила… И бойцы вокруг нее толпятся И не могут ей в глаза смотреть: Восемнадцать — это восемнадцать, Но ко всем неумолима смерть… Через много лет в глазах любимой, Что в его глаза устремлены, Отблеск зарев, колыханье дыма Вдруг увидит ветеран войны. Вздрогнет он и отойдет к окошку, Закурить пытаясь на ходу. Подожди его, жена, немножко — В сорок первом он сейчас году. Там, где возле черного сарая, На краю отбитого села, Девочка лепечет, умирая: — Я еще, ребята, не жила…