Стихи о войне

Друнина Юлия Владимировна

1959

«Я не привыкла…»

Я не привыкла, Чтоб меня жалели, Я тем гордилась, что среди огня Мужчины в окровавленных шинелях На помощь звали девушку — Меня… Но в этот вечер, Мирный, зимний, белый, Припоминать былое не хочу, И женщиной — Растерянной, несмелой — Я припадаю к твоему плечу.

1959

О нашей юности

Сорваны двери с петель. Порохом воздух пропах. Гудит революции ветер В оборванных проводах. Сухо щелкают пули В стены глухих домов. Красногвардейцы уснули Возле ночных костров. В кожанке, в кепке мятой У боевых пирамид Красногвардеец Ната На карауле стоит. Где-то в ночи таятся Последние юнкера. Девушке восемнадцать Исполнилось лишь вчера. Смотрю на нее

сквозь годы И юность свою узнаю: Идут ополченцев взводы, В нестройном идут строю. Неспевшимися голосами Поют о священной войне, И полковое знамя Мечется в вышине. В большом полушубке овчинном Девчонка идет с полком, Подтягивая мужчинам Простуженным голоском. Юность! Легко шагая, Ты скрылась навек в огне. Но вышла юность другая Сегодня навстречу мне. Поземка метет и кружит — В тайге не найти дорог. Дрожит от сибирской стужи Палаточный городок. По Цельсию снова тридцать. Работа здесь нелегка. Снимешь на миг рукавицу — Белеет твоя рука. Морозами продубленная, Земля — лишь коснись — поет. Здесь первые эшелоны Возводят в тайге завод. И стужа напрасно тужится, Все ветры в бой побросав: Стоит, словно памятник мужеству, Девушка на лесах. Я взгляда не отрываю От девушки в вышине — То юность моя боевая Машет рукою мне.

1959

«Ты помнишь? — в красное небо…»

Ты помнишь? — в красное небо Взлетали черные взрывы. Ты помнишь? — вскипали реки, Металлом раскалены. Каждое поколение Имеет свои призывы: Мы были призывниками Отечественной войны. В буре больших событий Люди быстрее зреют: Мы Родине присягали В неполных семнадцать лет. Дружили в боях вернее, Любили в боях острее, Сильнее горело сердце, Стуча в комсомольский билет. Сердце всю жизнь не может Так беспокойно биться — Больно такому сердцу, Тесно ему в груди… Други мои, ровесники. Нам ведь уже за тридцать! Други мои, ровесники, Молодость позади! Кажется, нам простительно Немного увязнуть в быте, Други мои, ровесники, Кажется, не секрет, Что даже призыв эпохи, Ветер больших событий, В тридцать не так волнует, Как в восемнадцать лет… Что ж так меня тревожит Голос локомотива? Что же зовут, как в юности, Дорожные огоньки? Да, каждое поколение Имеет свои призывы, Но мы, поколение воинов, — Вечные призывники.

1960

«Я помню: поднялся в атаку взвод…»

Я помню: поднялся в атаку взвод, Качнулась земля родная. Я помню: кто-то кричал: «Вперед!» — Может, и я, не знаю. Ворвались в немецкие блиндажи Мы на сыром рассвете. Казалось, стоит на свете жить Ради мгновений этих. …Я помню: в тиши тылового дня, Где-то на формировке, Впервые в жизни моей меня Обнял лейтенант неловкий. И руки мои не сказали: «Нет!» — Как будто их кто опутал, И думалось: я родилась на свет Ради такой минуты. …Я помню: в родильном покое — покой, Он мне, беспокойной, странен. Здесь тихо, как вечером над рекой, Плывут, словно баржи, няни. Мучения, страхи уже позади, Но нет еще трудных буден. Я думала, дочку прижав к груди, Что лучше минут не будет. …Я помню другое рождение: в свет Моя появилась книга. И снова казалось — сомнений нет, Счастливей не будет мига. Но сколько еще таких же минут Мне довелось изведать. Да здравствует жизнь! Да здравствует труд! Да здравствует радость победы! А если приходится нелегко, Меня не пугает это: Да здравствует жизни великий закон — Смена зимы и лета!

1960

Проводы

Вопреки столичному порядку, Городским привычкам вопреки, Плачет, разливается трехрядка На проспекте у Москвы-реки. На глазах сконфуженной милиции, «Москвичам» и «Волгам» на беду, Молодухи с каменными лицами И поют и пляшут на ходу. А за ними, в окруженье свиты Из седых, заплаканных старух, Паренек студенческого вида Про камыш во весь горланит дух. Знать, на службу провожают хлопца. Не на фронт, не в бой. А посмотреть — Столько горьких слез сегодня льется, Будто бы уходит он на смерть. Но старух осудишь ты едва ли, — Не они ли в сорок первый год Молча, без рыданий, провожали Нас с тобою в боевой поход?

1960

На

танцах

В шуршащих платьицах коротких — Капроновые мотыльки! — Порхают стильные красотки, Стучат стальные каблучки. А у стены, В простом костюме, Не молода, Не хороша, Застыла женщина угрюмо — Стоит и смотрит, не дыша. Скользнув по ней Бесстрастным взглядом, Танцор другую пригласит. Чужая юность Мчится рядом И даже глазом не косит… Нет, В гимнастерках, Не в капронах И не на танцах, А в бою, В снегах, войною опаленных, Ты Юность встретила свою. До времени Увяли щеки, До срока Губы отцвели, И юность уплыла До срока, Как уплывают корабли… И я, счастливая, не знаю, Чем в эту праздничную ночь Могу тебе помочь, родная, Чем может кто-нибудь помочь?

1960

«Да, многое в сердцах у нас умрет…»

Да, многое в сердцах у нас умрет, Но многое Останется нетленным: Я не забуду Сорок пятый год — Голодный, Радостный, Послевоенный. В тот год, От всей души удивлены Тому, что уцелели почему-то, Мы возвращались к жизни От войны, Благословляя каждую минуту. Как дорог был нам Каждый трудный день, Как на «гражданке» Все нам было мило! Пусть жили мы В плену очередей, Пусть замерзали в комнатах чернила. И нынче, Если давит плечи быт, Я и на быт Взираю, как на чудо, — Год сорок пятый Мною не забыт, Я возвращенья к жизни Не забуду!

1960

«Паренек уходил на войну…»

Паренек уходил на войну, Покидая родную страну, — В это время бои уже шли За кордонами русской земли. Был парнишка счастливым вполне, Что успеет побыть на войне, — Так спешил он скорей подрасти, О геройском мечтая пути. Но случилось, что юность свою Он отдал в самом первом бою — У норвежских причудливых скал Новгородский парнишка упал. У России героев не счесть, Им по праву и слава и честь. Но сегодня хочу помянуть Тех, кто кончил безвестным свой путь.

1960

Девчонка что надо!

По улице Горького — Что за походка! — Красотка плывет, Как под парусом лодка. Прическа — что надо! И свитер — что надо! С лиловым оттенком Губная помада! Идет не стиляжка — Девчонка с завода, Девчонка рожденья Военного года, Со смены идет (Не судите по виду), — Подружку ханжам Не дадим мы в обиду! Пусть любит С «крамольным» оттенком Помаду, Пусть стрижка — Что надо, И свитер — что надо, Пусть туфли на «шпильках», Пусть сумка «модерн», Пусть юбка Едва достигает колен. Ну, что здесь плохого? В цеху на заводе Станки перед нею На цыпочках ходят! По улице Горького — Что за походка! — Красотка плывет, Как под парусом лодка, А в сумке «модерной» Впритирку лежат Пельмени, Конспекты, Рабочий халат. А дома — братишка: Смешной оголец, Ротастый галчонок, Крикливый птенец. Мать… в траурной рамке Глядит со стены, Отец проживает У новой жены. Любимый? Любимого нету пока… Болит обожженная в цехе рука… Устала? Крепись, не показывай виду, — Тебя никому Не дадим мы в обиду! По улице Горького — Что за походка! — Девчонка плывет, Как под парусом лодка, Девчонка рожденья Военного года, Рабочая косточка, Дочка завода. Прическа — что надо! И свитер — что надо! С «крамольным» оттенком Губная помада! Со смены идет (Не судите по виду), — Ее никому Не дадим мы в обиду! Мы сами пижонками Слыли когда-то, А время пришло — Уходили в солдаты!

1961

В канун войны

В ночь на 22 июня 1941 года

в гарнизонном клубе Бреста шла

репетиция местной самодеятельности…

Брест в сорок первом. Ночь в разгаре лета. На сцене — самодеятельный хор. Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» — Вздымает руки молодой майор. Да, репетиции сегодня затянулись, Но не беда: ведь завтра выходной. Спешат домой вдоль сладко спящих улиц Майор Ромео с девочкой-женой. Она и впрямь похожа на Джульетту И, как Джульетта, страстно влюблена… Брест в сорок первом. Ночь в разгаре лета. И тишина, такая тишина! Летят последние минуты мира! Проходит час, потом пройдет другой, И мрачная трагедия Шекспира Покажется забавною игрой…