Стихи в переводе Сергея Торопцева

Бо Ли

755 г.

Станс о горной фазанке

Над Горьким бамбуком осенняя всходит луна, На горьком бамбуке [213] — фазанки печальная тень, За дикого яньского [214] гуся выходит она: «Меня он на север увозит на склоны Яньмэнь [215] !» Хлопочут подружки, стараясь ее остеречь: «Южанку обманет, как водится, северный гусь, Мороз над Заслоном Багровым [216] свиреп, точно меч, Захочешь в Цанъу [217] , он ответит тебе — не вернусь.» «Нет, я с этим гусем лететь не могу, хоть умри!» — Так, слезы на перья роняя, она говорит.

213

Первый Горький бамбук —это гора к юго-западу от г. Чичжоу, второй — вид бамбука, имеющего горький вкус.

214

Гора Яньнаходится на севере недалеко от совр. Пекина.

215

Гора Яньмэнь(«Гусиные

врата») юго-западнее, но это тоже далекий северный край, над горой пролегали миграционные пути диких гусей с севера на юг и обратно.

216

Багровым Заслономназывали Великую Китайскую стену («багровый, пурпурный, фиолетовый» — цвет правителя, верховной власти).

217

Гора на юге, в совр. пров. Хунань, ее другое название Цзюи, произошедшее от ее 9 вершин (то есть «9 советников»: «цзю» — это цифра 9, а словом «и» в древности именовались высшие советники правителя); по преданию, на этой горе похоронен мифический правитель Шунь.

754 г.

Вот и поднялся он на «Большую башню», как именовалась гора Далоу в 40 км от г. Чичжоу, формой напоминающая легкую постройку. Здесь он не раз бродил, ища сурик, из коего посвященные даосы изготовляли Эликсир бессмертия, смотрел в сторону запада, где осталась покинутая им столица, а в мыслях его уже восток, город Янчжоу, куда, устремляясь к Восточному морю, в котором на гигантских черепахах плавают острова бессмертных святых, воды Реки уносят горькие слезы одинокого странника, скитальца, чуждого этому миру. Поэт, остро переживавший свои неудачи при дворе, стоит перед дилеммой — найти сурик, чтобы приготовить эликсир бессмертия, или раствориться в простоте бытия, но — все же в «заоблачных высях».

Ночую на озере Креветок

От Желтого пика нас гонит рассветный петух, Чтоб к озеру Ся нам добраться в закатную пору. Из темного леса торчит серебристый бамбук — То струи дождя исчеркали застывшую гору. Искателей сурика, нас ожидает ночлег На утлом челне среди лотоса листьев зеленых. Распахнуто небо полночное, и человек В сверкании звездных потоков стоит, ослепленный. А утром — к Далоу, где сурик мы сможем найти На тропах извилистых или в лощинах тенистых… А что если мне к старику-дровосеку уйти И рубкой деревьев заняться в заоблачных высях?

754 г.

На Осеннем плесе Ли Бо упорно работал над страстным манифестом своего мировоззрения циклом «Дух старины» ( Гу фэн), 59-ю стихотворениями, создававшимися поэтом в течение всей жизни.

*Мир Путь утратил, Путь покинул мир*

Мир Путь утратил, Путь покинул мир [219] , Давно забыт тот праведный Исток, Трухлявый пень сегодня людям мил, А не коричных рощ живой цветок [220] . И потому у персиков и слив Безмолвно раскрываются цветы. Даны веленьем Неба взлет и срыв, И мельтешения толпы пусты… Уйду я, как Гуанчэн-цзы, туда, В Неисчерпаемости ворота [221] . (из цикла «Дух старины», № 25)

219

Выражение из трактата Чжуан-цзы (гл.16), которым характеризуется падение нравов в современном мире; Путь — основополагающий философский принцип даосизма Дао.

220

Коричное дерево:метоним луны (по легенде, это дерево растет на луне).

221

Гуанчэн-цзы: один из восьми изначальных даоских святых; на вопрос о путях постижения Дао он ответил, что это неосязаемый процесс освобождения от форм, завершающийся уходом через врата Неисчерпаемостив Вечность.

753 г.

*Как перл, сверкая, Феникс прилетел,*

Как перл, сверкая, Феникс прилетел, Небесной глубины прорезав синь, Но был отвергнут — вот его удел, Не приняли посланье в Чжоу-Цинь [222] . Отчаявшись, брожу по свету я, Бездомный, одинокий человек. Мне так нужна Пурпурная ладья [223] Мирскую пыль отрину я навек. В дали морей, на крутизне вершин, У Чистой речки сурик бы найти, На пик Далоу восхожу один, Откуда в высь бессмертных сонм летит. Их тени исчезают в вышине, Вихрь-колесница не вернется в мир… Боюсь, с мечтой расстаться надо мне, Я опоздал принять сей Эликсир, Смотрю в зерцало, вижу — седина. Простите, те, кто взмыл на журавлях, Давно меня покинула весна, Ушла в тот край, где персики в цветах. В град Чистоты [224] бы вознестись — туда, Где, как Хань Чжун [225] , останусь навсегда. (из цикла«Дух старины», № 4)

222

Феникс: здесь это мифическая птица, которую Первопредок Хуан-ди послал к Вэнь-вану с повелением основать новую династию на смену неправедной Инь. Далее идет перенос смысла на Ли Бо, чей призыв к государю был отвергнут (древние столицы Чжоу и Цинь находились в районе современного Ли Бо Чанъаня).

223

Волшебный экипаж, на котором человек, приняв Эликсир бессмертия, покидает мир.

224

Небесный дворец Верховного Владыки на горе Куньлунь.

225

Житель древнего царства Ци, который выпил эликсир бессмертия и стал святым.

754 г.

*Дух осени Жушоу злато жнет,*

Дух осени Жушоу [226] злато жнет, Над морем месяц, тонкий, как струна, Кричит цикада и к перилам льнет, Печали нескончаемой полна. Где исчезает ряд блаженных дней? Дает нам Небо перемены знак, Осенний хлад рождает ветр скорбей, Сокрылись звезды, бесконечен мрак. Мне грустно так, что лучше помолчать И в песне до зари излить печаль. (из цикла «Дух старины», № 32)

226

Дух 7 месяца года по лунному календарю, первого месяца осени, увядания, начала жатвы.

753 г.

*Мой меч при мне, гляжу на мир кругом:*

Мой меч [227] при мне, гляжу на мир кругом: На нем лежит дневная благодать, Но заросли скрывают дивный холм, Душистых трав в ущелье не видать. В краях закатных Феникс вопиет Нет древа для достойного гнезда, Лишь воронье приют себе найдет Да возится в бурьяне мелкота [228] . Как пали нравы в Цзинь [229] ! Окончен путь! Осталось только горестно вздохнуть. (из цикла «Дух старины», № 54)

227

Здесь это атрибут не воина, а судьи, дающего оценку падению современных нравов.

228

В традиционной философско-поэтической образности Китая часто появляется противопоставление волшебного Феникса, живущего на благородном платане, и ворон с воробьями, чье место в бурьяне и терновнике, но так происходит лишь в мире, живущем по правильным законам, там же, где законы извращены, благородные деревья заселены птичьей мелкотой, а для Феникса места нет.

229

Поэт Жуань Цзи (3 в.), сетуя на падение устоев в государстве, часто садился в конный экипаж и, рыдая, гнал, не разбирая дороги; это откровенный намек на современную Ли Бо ситуацию.

753 г.

*Большая Жаба в Высшей Чистоте*

Большая Жаба в Высшей Чистоте Набросилась на Яшмовый Чертог [230] , Душа златая гаснет в черноте [231] , И сякнет в небесах лучей поток. В Пурпурных таинствах зловещий Змей [232] , Зарю восхода хмарь обволокла, И тучи обещают сумрак дней, Весь вещный мир объяла ночи мгла. Та, что в «Глухих вратах» заточена [233] , Теперь одна, ее глава седа. Тля ест цветы, и гибнут семена [234] , Небесным хладом снизошла беда [235] . Вздохну печально ночи нет конца, И слезы грусти падают с лица. (из цикла «Дух старины», № 2)

230

Жаба,обитающая в небе ( Высшая чистота), пожирает луну ( Яшмовый чертог) — таким было мифологическое объяснение затмения луны. В подтексте — намек на гибель империи.

231

Обращенная к Земле сторона луны именовалась «душой», которая характеризовалась как «мертвая» во время затмения и «золотая», когда она сияла в черноте ночного неба.

232

Зловещий Змей —это радуга и в то же время зловещий признак перемен к худшему в Пурпурных таинствах, которые могут обозначать как Небо, так и императорский дворец.

233

После оды Сыма Сянжу словосочетание «Глухие врата» (букв. «Длинные ворота») стало в поэзии образом, передающим нескончаемую тоску опальной наложницы, лишенной милостей властелина. В подтексте — намек на самого поэта, лишенного милостей государя.

234

Это продолжение темы нездоровых перемен в высших властных структурах, подтачиваемых «тлей».

235

По древним представлениям, иней и снег есть концентрация негативных «иньских» элементов, тогда как дождь и роса позитивных «янских».

753 г.

*Наш лик лишь миг, лишь молнии посверк,*

Наш лик лишь миг, лишь молнии посверк, Как ветер, улетают времена. Свежа трава, но иней пал поверх, Закат истаял, и опять — луна. Несносна осень, что виски белит, Мгновенье — и останется труха. Из тьмы времен к нам праведники шли — И кто же задержался на века? Муж благородный — птицей в небе стал, Презренный люд преобразился в гнус [236] … Но разве так Гуанчэн-цзы [237] летал?! Был в тучку впряжен легкокрылый Гусь. (из цикла «Дух старины», № 28)

236

На основе притчи о чжоуском царе Му-ване формулируется образ неостановимого времени и неизбежности смены форм как тенденции развития мира.

237

Один из основных святых даоского пантеона.

753 г.

*Цзюньпин уже отринул мира плен,*

Цзюньпин [238] уже отринул мира плен, И миру без Цзюньпина жить осталось. Прозрел он ряд Великих Перемен И многих спас, познав Первоначало [239] . Влекомый Дао, он забыл про мир И размышлял, замкнув плотнее двери. Не явится к нам всуе Белый Тигр, Пока не возвестит Пурпурный Феникс [240] . Под белым солнцем обозначен рок, Но кто его узрит в потоках звездных? Ведь гость морской [241] от нас уже далек, И некому постичь безмолвья бездну [242] ! (из цикла «Дух старины», № 13)

238

Гадатель из Чэнду периода династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.); когда в стране воцарились мир и стабильность, он стал отшельником и погрузился в даоские каноны, уединившись в пустой хижине

239

По даоской философии, космическое развитие идет от Первоначала через переход от одной формы к другой.

240

Мифологические персонажи, явление которых связано с гуманным правлением великих династий.

241

Легендарный персонаж, осознавший мудрость Цзюньпина; ныне же, сетует поэт, нет таких, кто прозрит высокие нравственные качества современных мудрецов.

242

Многозначное молчание отшельника, передающего смысл «за пределами слов».