Стихи-Я Пушкина
Шрифт:
Хотя, конечно, им было страшно, даже Иисусу Христу не хотелось идти в эту последнюю битву со стихией - по сути, с какой-то частью самого бога - что Он даже вынужден был сказать:
– Но как Ты хочешь, а не Я.
Сам Бог в роли Иисуса Христа вступил в бой со своим же древним хвостом.
Поэту потому, следовательно, нет закона, как сердцу девы и ветру, что:
– Он с Законом и призван вступить в бой, как с древним
– Зачем?
Именно затем, чтобы спасти Адама, чтобы изменить Прошлое. И Евангелие своей конструкцией показывает именно такую конструкцию мира, что:
– В одну и ту же реку можно войти дважды!
– Чего, похоже, не смог понять бедный и простой рыцарь, бившийся за Деву Марию:
– В лоб ее, стихию не возьмешь, идти надо слишком далеко, однако:
– Назад, чтобы всё переделать.
Бог создал мир, который можно изменить - вот в чем дело. А Иисуса Христа именно за то и критиковали фарисеи, что Он предложил им решить задачу, которая в принципе не решается.
Отсюда Фарисеи прошлых лет и сделали вывод:
– Лучше нету того свету, - нет, не когда яблоня цветет, а нет ничего сильнее стихии, как сейчас Борис Парамонов и Иван Толстой - и:
– Только с помощью Евангелия можно доказать, что есть, ну и:
– Пушкина, естественно.
Поэт - это победитель не снежных барсов, а победитель Стихий, будь они похожи даже на Ветряные Мельницы, как определил их природу Дон Кихот Ламанчский, или, по крайней мере, на стадо баранов - это одно и тоже.
Сейчас Иваном Толстым и Борисом Парамоновым опять приводится неправильный вывод, делаемый из видимого спокойствия, например, царицы, когда она знает совершенство наслаждений и спокойно предлагает желающим умереть за них:
И с видом ясным говорит:
– В моей любви для вас блаженство?
Блаженство можно вам купить.
Внемлите ж мне: могу равенство
Меж вами я восстановить.
Кто к торгу страстному приступит?
Свою любовь я продаю;
Скажите: кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
Рекла - и ужас всех объемлет.
Вот сейчас говорят, что Пушкин призывает людей гордиться не силой духа, не моральностью - это для толпы, а гордись существованием в себе чувства беззаконности.
– Можно сказать, это хороший пример того, что могли думать тогдашние люди, видя Петра, отрекшегося от Иисуса Христа во дворе первосвященника. Испугался и вся мораль пропала, ибо герой может гордиться только правом на беззаконность.
Кошмар, что может чувствовать человек в роли Петра - они абсолютно ни хрена не понимают, и, знаете ли, вполне могут сожрать его живьем прямо тут за этот беспринципный страх. А то, что герой не стихией в себе ублажается, а наоборот, увидел ее и сумел, как Пушкин сказать:
– Я звал тебя и рад, что вижу, - ибо окаменелость его не от страха, а как и окаменелость Мандельштама означает готовность к бою, однако:
– Именно со стихией, - в данном случае Петр подставляет свою грудь под стрелы, летящие с неба в Иисуса Христа, ибо летят они с надписью:
– Предатель, - имеется в виду, что Иисус Христос - предатель древней веры, а Петр предает Иисуса Христа, отрекаясь от Него, и тем самым указывает этим стрелам другой путь:
– Я - предатель, - и принимает это триплет на себя.
– Делает это, естественно, не сам, а с помощью Бога. Сам он здесь может только испугаться.
Поэтому обвинения поэта в трусости в любви к беззаконию - это прямая, хотя и хитрая ложь. Обвинители не видят реальной цели. Того, кто бьется со стихией не на жизнь, а на смерть, как, например, герои Повестей Белкина, обвиняют, как Гробовщика, что он с ней, со смертью, заодно, и может шастать запросто в Ад, как Данте по Владимиру Высоцкому:
– К своей Алигьери.
Критики не видят реальной Стихии, как именно Древнего Закона, с которым Иисус Христос вступил в смертельный бой, смертельный именно потому, что Он Сам - Часть этого закона. И думают, что он играет с ним, как кошка - нет, не с мышкой, а с мячиком, так сказать:
– Свой свояка видит издалека.
– Как:
– Лермонтов барса, - нет, они:
– Бьюцца.
Говорится - в передаче - что человек бессилен повелевать стихией в себе. И Пушкин поэтому должен отрицать эволюцию и нравственное совершенствование.
Да, в том смысле, что просто так, усилием воли никакой реальной эволюции и нравственного совершенства не достичь. Даже изучив садо-мазо самому отрубить свой хвост не получится.
Что надо?
Вот я сказал, что требуется:
– Превратить весь мир Театр, чтобы Быть было, как:
– Не быть.
– Тем самым, - сейчас говорят, - с человека снимается всякая нравственная ответственность.
– Тоже хорошая краска того, за что могли гнать и распинать Апостолов, за аморальность. А то я читаю, читаю Библию, а не всё понятно как-то:
– Иван Толстой и Борис Парамонов просвещают, - только, к сожалению, в обратную сторону.
Теперь опять не та смесь, ибо идут чисто умозрительные придумки:
– Ему свойственна вражда к культуре.
Просвещение - это внутреннее укрощение стихии, - говорится, но это даже не смешно:
– Повесили на Избе Читальне объявление, что Физкультура - это не просто так, а:
– Физическая Культура, - и уже и как будто захотелось понять всё и до конца.