Тихо иди, — ночью улице спится.Не разбуди этой сказочной глуби.Кто ж виноват,Если в груди твоей прячется птица?Только притронься рукою —Слышишь, стучит, словно дятел в дуплистом дубе.Улица спит, погруженная в зыбкую дымку.Люди во сне, как растения под водою.Кто ж виноват,Если тайком натянул ты струну-невидимкуДля одного небывалого звука,Чтобы в сердца он проник силою молодою?Тихо пройди — ночью улице спится.Не разбуди и во мраке исчезни.Кто ж виноват,Если в груди твоей прячется птица?Может быть, спящие бродят неслышноВ том же краю, где твоя рождается песня.
Из андалузской поэзии
Аль Газаль
(770–864)
Люди — созданья, что схожи друг с другом во всем,Только деяньями разнятся те и эти.Все обо всех говорят и правду и ложь,Судят по зыбкой черте, по неточной примете.Каждый поступки другого рад осудить,Каждый проступки свои держит в секрете.Совесть его отягчают сотни грехов,Но за малейшую малость ближний в ответе.Каждый доволен собой, счастлив собойИ наслаждается жизнью беспечно, как дети.Злобное слово жалит подчас, как змея,Сплетни сплетаются в нерасторжимые сети.Если отравленным словом ты не убит,Радуйся — ты счастливее всех на свете.
Ибн Хазм
(ум. 1063 г.)
Что такое судьба? Только то, что познали, постигли.Неизменна лишь горечь, а счастье уйдет без возврата.Ни единой отрады судьба не дает безвозмездно.Безысходная скорбь — за мгновенную радость расплата.Лучше было б не жить, лучше было б на свет не рождаться, —Так мы думаем часто, увидев багрянец заката.Все, что радостью было, исчезло, прошло, миновало.Под конец эта жизнь лишь тревогой и скорбью богата.Безнадежны надежды, дальнейшая жизнь бесполезна,Сердце страхом предчувствия, грустью о прошлом объято.Оказалось лишь звуком пустым, лишь туманным виденьемВсе, что жизнью своей называл ты, безумец, когда-то.
Аль Мутамид
(1040–1095)
«Так истлевает в ножнах заржавленный меч»
Так истлевает в ножнах заржавленный меч,Доблестно мне послуживший в ратном деле,Так изнывает жаждой мое копье —Вражеской кровью поил я его доселе.Так мой скакун хотел бы грызть удилаПеред укрытьем, где наши враги засели.Всадники наши не уступают львам, —Жертву преследуя и достигая цели.Да не исторгнет мой машрафийский мечСмеха из глоток, что до поры уцелели!Пусть наша честь самхарские копья спасет —Пусть не страдают они хворью безделья!Сжальтесь над луком, что изогнулся в тоске!Сжальтесь над стрелами, что на лету звенели!К сердцу воителя жаждет прижаться лук,Чтобы неверному в сердце стрелы летели.
«Поет тебе цепь в Агмате песню свою»
Поет тебе цепь в Агмате песню свою.Ни плоти твоей, ни душе нет забытья.Вонзалось твое копье жалом змеи,А ныне цепь обвивает тебя, как змея,Не даст растянуться на жестком ложе твоем —Обнимет тесней, — не жалость, а жало тая.Лишь Богу пожалуюсь в неодолимой тоске,Услышит меня один лишь творец бытия.А те, что не ведают, где я и как живу, —Они мне чужие, они мне уже не друзья.Какие дворцы ты имел и каких певиц!А ныне дворец твой — темница, и цепь — певица твоя.
Из вьетнамской поэзии
Нгуен Бинь Кхием
(1491–1585)
ИЗ «СОБРАНЬЯ СТИХОВ БЕЛОГО ОБЛАКА, НАПИСАННЫХ НА РОДНОМ ЯЗЫКЕ»
«Мои пораженья, мои победы…»
Мои пораженья, мои победымне безразличны равно.Охотно отдам и заслуги и славуза лень, за цветы, за вино.В келье Белого Облака — отдых, безделье,вдохновение, счастье, веселье.Хочу лишь покоя; с тщетою мирскоюпростился, расстался давно.В саду весною цветов со мною —желанных гостей — полно.Луна — мой светильник, мой друг сокровенный —со мною во всем заодно.Вглядитесь лишь сами, своими глазами,и тогда уже навсегдаПоймете, что красное — всюду красно,а черное — всюду черно.
«Волосы поредели, и расшатались зубы»
Волосы поредели, и расшатались зубы,и поступь моя неверна.Передал дом сыновьям и невесткам,нужна мне лишь тишина,Шахматный столик в тени бамбука,цветы и чаша вина…С тростникового удочкой выйду пороюк озеру под горою;Возле костра провожу вечера,и счастьем душа полна.Соли морской за трапезой вволю, —вкусна и свежа еда.Девяносто весен уже миновало;конечно, прожил немало,Но и этой весной наслажусь, а за неювновь настанет весна.
«Все, что захочешь, есть у природы»
Все, что захочешь, есть у природы,только внимательнее гляди.Ищи неустанно, и то, что желанно,сам для себя найди.Горы и воды, закаты, восходыпутник запомнит на годы.Бамбук и май будят мысли моии жар вдохновенья в груди.Саду и полю отпущены вволюи ясные дни, и дожди.Мужи многоумные славы достиглии большего ждут впереди.А здесь душа вопрошает душу,не помня о ложном стыде.Бытия дуновение — ветер весеннийвсюду, куда ни пойди.
«Вода неспокойна — приливы, отливы»
Вода неспокойна — приливы, отливы,то вздуется, то опадет река.Лодки скользят по воде осенней,ныряет луна в облака.На лодочных водорезах — лики,в их глазницах — лунные блики.Кое-где паруса поднимают на лодках, —стал порывистей свист ветерка.Белым-бела голова рыбака,будто прожил на свете века.А вода зелена и прозрачна сейчас,точно кошачий глаз.Чайки и цапли вряд ли случайно, —вернее, что с думой тайной, —За мною следят и следуют всюдуто близко, то издалека.
Из индийской поэзии
Рабиндранат Тагор
(1861–1941)
«Над рощей в огненном цвету проходят тучи синей тенью…»
Над рощей в огненном цвету проходят тучи синей тенью.Как в танце, гнутся на ветру затрепетавшие растенья.В лесную чащу уходя, дрожит блистание дождя.Душа, разлукою томясь, куда-то рвется в нетерпенье, —И журавли над океаном куда-то мчатся караваном, —Их крылья борются с туманом, вздымая волны ураганом,И кто-то, сквозь трезвон цикад, мне в сердце входит наугад,Ступая по тоске моей украдкою, как сновиденье.