Стихотворения, 1817–1822

Пушкин Александр Сергеевич

К ***

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный, Без томной робости твой ловит светлый взор, Движенья милые, игривый разговор И след улыбки незабвенной.

* * *

И я слыхал, что божий свет Единой дружбою прекрасен, Что без нее отрады нет, Что жизни б путь нам был ужасен, Когда б не тихой дружбы свет. Но слушай – чувство есть другое: Оно и нежит и томит, В трудах, заботах и в покое Всегда не дремлет и горит: Оно мучительно, жестоко, Оно всю душу в нас мертвит, Коль язвы тяжкой и глубокой Елей надежды не живит… Вот страсть, которой я сгораю!… Я вяну,

гибну в цвете лет, Но исцелиться не желаю…

* * *

Как сладостно!… но, боги, как опасно Тебе внимать, твой видеть милый взор!… Забуду ли улыбку, взор прекрасный И огненный, волшебный разговор! Волшебница, зачем тебя я видел Узнав тебя, блаженство я познал И счастие мое возненавидел.

СКАЗКИ

NOЛL. Ура! в Россию скачет Кочующий деспот. Спаситель горько плачет, За ним и весь народ. Мария в хлопотах Спасителя стращает: «Не плачь, дитя, не плачь, сударь: Вот бука, бука – русской царь!» Царь входит и вещает: «Узнай, народ российской, Что знает целый мир: И прусский и австрийский Я сшил себе мундир. О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен; Меня газетчик прославлял; Я пил, и ел, и обещал И делом не замучен. Послушайте в прибавку, Что сделаю потом: Лаврову дам отставку, А Соца – в желтый дом: Закон постановлю на место вам Горголи, И людям я права людей. По царской милости моей, Отдам из доброй воли». От радости в постеле Расплакался дитя: «Неуж то в самом деле? Неуж то не шутя?» А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки; Уснуть уж время наконец, Ну, слушай же, как царь-отец Рассказывает сказки».

ПРЕЛЕСТНИЦЕ

К чему нескромным сим убором, Умильным голосом и взором Младое сердце распалять И тихим, сладостным укором К победе легкой вызывать? К чему обманчивая нежность, Стыдливости притворный вид, Движений томная небрежность И трепет уст и жар ланит? Напрасны хитрые старанья; В порочном сердце жизни нет… Невольный хлад негодованья Тебе мой роковой ответ. Твоею прелестью надменной Кто не владел во тьме ночной? Скажи: у двери оцененной Твоей обители презренной Кто смелой не стучал рукой? Нет, нет, другому свой завялый Неси, прелестница, венок; Ласкай неопытный порок, В твоих объятиях усталый; Но гордый замысел забудь: Не привлечешь питомца музы Ты на предательную грудь! Неси другим наемны узы, Своей любви постыдный торг, Корысти хладные лобзанья И принужденные желанья, И златом купленный восторг!

К ЧЕДАЕВУ

Любви, надежды, тихой славы Недолго нежил нас обман, Исчезли юные забавы, Как сон, как утренний туман; Но в нас горит еще желанье, Под гнетом власти роковой Нетерпеливою душой Отчизны внемлем призыванье. Мы ждем с томленьем упованья Минуты вольности святой, Как ждет любовник молодой Минуты верного свиданья. Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, Мой друг, отчизне посвятим Души прекрасные порывы! Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена !

СТИХОТВОРЕНИЯ 1819

* * *

Лаиса, я люблю твой смелый, вольный взор, Неутолимый жар, открытые желанья И непрерывные лобзанья И страсти полный разговор. Люблю горящих уст я вызовы немые, Восторги быстрые, живые

ЭЛЕГИЯ

Воспоминаньем упоенный, С благоговеньем и тоской Объемлю грозный мрамор твой, Кагула памятник надменный. Не смелый подвиг россиян, Не слава, дар Екатерине, Не задунайский великан Меня воспламеняют ныне…

27 МАЯ 1819

Веселый вечер в жизни нашей Запомним, юные друзья; Шампанского в стеклянной чаше Шипела хладная струя. Мы пили – и Венера с нами Сидела прея за столом. Когда ж вновь сядем в четвером С блядями, вином и чубуками?

НА СТУРДЗУ

Холоп венчанного солдата, Благодари свою судьбу: Ты стоишь лавров Герострата И смерти немца Коцебу.

O. МАССОН

Ольга, крестница Киприды. Ольга, чудо красоты, Как же ласки и обиды Расточать привыкла ты! Поцелуем сладострастья Ты, тревожа сердце в нас, Соблазнительного счастья Назначаешь тайный час. Мы с горячкою любовной Прибегаем в час условный, В дверь стучим – но в сотый раз Слышим твой коварный шепот И служанки сонный ропот, И насмешливый отказ. Ради резвого разврата, Приапических затей. Ради неги, ради злата, Ради прелести твоей, Ольга, жрица наслажденья, Внемли наш влюбленный плач Ночь восторгов, ночь забвенья Нам наверное назначь.

МАНСУРОВУ

Мансуров, закадышный друг, Надень венок терновый! Вздохни – и рюмку выпей вдруг За здравие Крыловой. Поверь, она верна тебе. Как девственница Ласси, Она покорствует судьбе И госпоже Казасси. Но скоро счастливой рукой Набойку школы скинет, На бархат ляжет пред тобой И…

* * *

Позволь душе моей открыться пред тобою И в дружбе сладостной отраду почерпнуть. Скучая жизнию, томимый суетою, Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть… Ты помнишь, милая, – зарею наших лет, Младенцы, мы любить умели… Как быстро, быстро улетели В кругу чужих, в немилой стороне, Я мало жил и наслаждался мало! И дней моих печальное начало Наскучило, давно постыло мне! К чему мне жизнь, я не рожден для счастья, Для радостей, для дружбы, для забав, избежав, Я хладно пил из чаши сладострастья.

ДОРИДА

В Дориде нравятся и локоны златые, И бледное лицо, и очи голубые… Вчера, друзей моих оставя пир ночной, В ее объятиях я негу пил душой: Восторги быстрые восторгами сменялись, Желанья гасли вдруг и снова разгорались: Я таял; но среди неверной темноты Другие милые мне виделись черты, И весь я полон был таинственной печали, И имя чуждое уста мои шептали.

N. N. В. В. ЭНГЕЛЬГАРДТУ

Я ускользнул от Эскулапа Худой, обритый – но живой: Его мучительная лапа Не тяготеет надо мной. Здоровье, легкой друг Приапа, И сон, и сладостный покой, Как прежде, посетили снова Мой угол тесный и простой. Утешь и ты полу-больного! Он жаждет видеться с тобой, С тобой, счастливый беззаконник, Ленивый Пинда гражданин, Свободы, Вакха верный сын, Венеры набожный поклонник И наслаждений властелин! От суеты столицы праздной, От хладных прелестей Невы, От вредной сплетницы молвы, От скуки, столь разнообразной, Меня зовут холмы, луга, Тенисты клены огорода, Пустынной речки берега И деревенская свобода. Дай руку мне. Приеду я В начале мрачном сентября: С тобою пить мы будем снова, Открытым сердцем говоря Насчет глупца, вельможи злого, Насчет холопа записного, Насчет небесного царя, А иногда насчет земного.