Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

‹1941›

ЗАСАДА

Над затихшею дорогой Лес развесил плащ-шатер. Замер весь в молчанье строгом, Ветви темные простер. Ночь окутала просторы Черным пологом-руном. Старый дуб на косогоре Спит тревожным, чутким сном. Мрачен лес. А над болотом Полыхает неба край. Часовой, борись с дремотой, Глаз с дороги не спускай! Слышишь гул? Гудит дорога. Всколыхнулся сонный бор. С дуба, видевшего много, Подает сигнал дозор. Из чащи лохматой, Трущобы лесной, Бойцы-партизаны Выходят гурьбой. Ведет их лесничий Сквозь дебри лесов, — Отряд партизанский К сраженью готов. Бесшумно, как тени, Идут через шлях, Винтовки, гранаты Сжимают в руках. По краю дороги Засели, сидят. А там уже стонет Под танками гать. Чудовища лезут — Армада машин, Не раз нами битый «Железный» их клин. Ползет мимо леса Змеиный их хвост, Глядят партизаны С

лесничим на мост. Окутала мостик Болотная мгла, Там загодя ночью Ходила пила; Там насыпь копали Лопаты тайком, — Борись, как умеешь, С фашистским зверьем. Колонна подходит, Гудит броневик, На мост он ворвался И грохнулся вмиг. Горящая глыба Ныряет на дно, Летит и другая С ней в топь заодно. Залязгала резко Стальная броня, Пошла суматоха, Пошла суетня! Стальной на фашистов Посыпался град, — И рвут их на части Осколки гранат. Пробираясь сквозь туманы, Месяц из-за облаков Не видал, как партизаны Били, рушили врагов. Только видел из-за тучи, Как светился косогор, Как за дубом за могучим Из машин пылал костер. Снова тихо в чаще стало, Догорел костер-пожар… Сложит нам былин немало Белорусский лес-гусляр.

‹8 ноября 1941 г.›

ГОЛОС ЗЕМЛИ

Я слышу голос неустанный: Земля моя зовет меня, И зов ее мне сердце ранит, Как сталь косы, в траве звеня. И шум дубрав, и леса стоны, И вопли рек, и плач ручьев, И взор немой озер зеленых Несут мне вести про врагов. Я вижу полчища тевтонов, Звериный блеск в глазах пустых; Не знает никаких законов Орда разнузданная их. О, если б мне такие руки, Чтоб мог их простереть к тебе, Моя земля, утишить муки И силу дать тебе в борьбе! Я слышу зов, земля родная! Хоть песней я к тебе прильну. Тебе я, сын твой, обещаю: Недолго будешь ты в плену. Твой лес объят весь шумом гневным, Я вижу луч твоей зари. Он солнцем заблестит полдневным, — Есть у тебя богатыри.

‹31 декабря 1941 г.›

ВЕСНОЮ

Весеннее синее небо, Листва молодых тополей… А мне бы, одно только мне бы — В просторы родимых полей! Здесь тихо, спокойно, привольно, И нежится в солнце платан, И ластится ветер раздольный, Широкий, как Узбекистан. А там, в Беларуси родимой, Народ мой измучен бедой, Страдает, чужой и гонимый, И хлеб его — мох с лебедой. Я знаю: там черная погань Свирепствует в злобе своей, А дети глядят на дорогу И шепчут: «Придите скорей!» О, тяжки железные цепи! Но знай же ты, край мой родной, — Пусть встречу руины и пепел, Лишь быть бы мне только с тобой! Лишь волю… Лишь цепи разбить бы, Изгнать чужаков навсегда! О Неман мой, Свислочь и Витьба, Как был бы я счастлив тогда! Пускай же разверзнутся недра И сгинут фашисты на дне!.. Весенняя ласковость ветра… О родина, снишься ты мне!

‹20 апреля 1942 г.›

СТАРЫЙ ПУТЬ

Путь этот старый, известный в народе, Лег между белых берез. Пряди распущенных кос Вьются, трепещут в живом хороводе. Ласковый шорох беседы их чинной Плыл над простором земли, И замирали вдали Звуки знакомые песни старинной. Рядом с дорогой луга, перелески, Море зеленое нив, Речек капризный извив, Мирно бегущих в серебряном блеске. Села, деревни кругом; и по селам — Ласковый, крепкий народ. Озеро, сад, огород, Рощи взбегают по склонам веселым. В круговороте веков и событий Время стремило свой бег. Мир раздвигал человек. Новые тропы легли, точно нити. Путь же старинный, как в давние годы, Между берез, в тишине, Служит, как раньше, стране, Именем прежним зовясь у народа. Путь наш родимый! Стрелою прямою С давних времен ты пролег, Запад чужой и Восток — Два рубежа ты связуешь собою! Дай же о родине весточку ныне — Как там народ наш живет? Слышу: твой голос плывет, Мчит через горы, леса и пустыни: «Время лихое настало в отчизне, Топчет дороги чужак, Льет нашу кровь вурдалак, — Нет от фашистского изверга жизни! Только не ведает ворог покоя, — Мстим беспощадно зверью! Чует он гибель свою, Ждет его пуля за каждой сосною! С Немана, Припяти, Свислочи, Сожа Крики доносит сюда: «Наш этот край — навсегда! Враг здесь проклятую голову сложит!» Грозно поднялись бойцы партизаны, Мщеньем горят их сердца: «Зверя добить до конца, Падали — место под диким бурьяном!» Верь мне, товарищ! Незваному гостю Равный повсюду прием, Нечисть мы скоро сметем, — Хватит ей места на нашем погосте! Слышишь? Раскаты грохочут с востока. Зверю наступим на грудь!» Старый родимый наш путь, Голос твой — верю я — голос пророка!

‹12 мая 1942 г.›

НАД МОГИЛОЙ ДРУГА

Памяти Янки Купалы

Упал по дороге ты, друже, И сжались печалью сердца. Лежит боевое оружье, Не стало поэта-бойца. Спи же, друг мой! Образ твой Не забудет край родной. Тебе не пришлося, товарищ, Отчизну увидеть опять И к стройке на месте пожарищ Народ своей песней позвать. Спи же, друг мой! Образ твой Не забудет край родной. Покончив с нашествием темным, С фашистским кровавым зверьем, Тебя мы всей родиной вспомним За праздничным нашим столом. Спи же, брат мой! Образ твой Не забудет край родной. И вспомним, как лучшего сына, Что отдал стране до конца Свой голос, распев соловьиный, Талант

несравненный певца. Спи, певец наш! Образ твой Не забудет край родной. С тобою немало прошли мы, Одни пролагая пути, И слушали голос родимый, Чтоб в мир этот голос нести. Спи, наш сокол! Образ твой Не забудет край родной. И вот оборвался твой голос, Объял тебя вечный покой, Тебя, самый буйный наш колос, Могучий наш дуб над рекой! Спи, гусляр наш! Образ твой Не забудет край родной. Уж гусли навек отзвучали, И сжаты тоскою сердца, Отчизна в глубокой печали — Не стало поэта-бойца. Спи спокойно! Образ твой Не забудет край родной.

‹2 июля 1942 г.›

БАТЬКЕ МИНАЮ

Поклон тебе искренний, низкий, Наш батька Минай! Родным стал для нас ты и близким: Ты — это наш край. Приветлив, умен ты и скромен, И стоек, как дуб, Тот дуб, что над Неманом в дреме Возносит свой чуб. Тот дуб не поклонится буре, — И ты не упал, И ворог на собственной шкуре Твой гнев испытал. Узнали фашистские звери Отвагу твою. Удар твой внезапен и верен, И зол ты в бою. Невинных детей твоих милых Убил этот кат, И пепел развеян застылый Сожженных им хат. Один, без детей ты, несчастный, Один, без сестры, И греют тебя в день ненастный Лесные костры. Да! Тягостно бремя такое Несчастий и бед! Ты все потерял дорогое На старости лет. И вышел ты, слезы сметая, Навстречу врагам. Сказал ты, герой: «Никогда я Друзей не предам!» Ты бьешься, все силы народу И сердце отдав. Смерть, смерть кровожадному сброду! Сгинь, Гитлер-удав! Скажу тебе братское слово: Живи, наш Минай! Расправим мы плечи, чтоб снова Жил вольно наш край.

‹17 августа 1942 г.›

ЖИВЕТ СРЕДЬ НАС ГЕНИЙ

Как солнце он глянул в народную душу, Для счастья народа всего Он правду и мудрость народа подслушал, Чтоб выполнить волю его. Увидел он светлые дали, просторы, Что новью теперь зацвели. Нам Ленин пути указал, по которым Идти к новой правде земли. И в сердце людском, и на солнечных нивах Лежит его правды печать. Словам его мудрым, простым и правдивым, Как песням, вовеки звучать. Звучать им повсюду, где жизнь молодая Бурлит во всю гордую мощь. И в песнях и в думах родимого края Бессмертен, как солнце, наш вождь. Живет он в могучем дыханье заводов, В кремлевских пурпурных огнях, И в нашем единстве, и в дружбе народов, И в партии зорких очах. Живет он в делах нашей Армии Красной, В отваге и силе бойца. Ведет его имя на подвиг опасный Бесстрашных героев сердца. Живет средь нас Ленин — как светоч народов, Как мудрость великой земли, И светит лучами, огнями свободы, Чтоб счастьем народы цвели!

‹1939– 1943›

М. Д. М

Ты далеко. Во мраке ночи Все в снежном вихрится дыму. Степной буран слепит мне очи, И мне тоскливо одному. Тоскливых дней с тобой немало В разлуке прожил я, скорбя, Хочу, чтоб в песне прозвучало Все, что я думал про тебя. Мне ведом твой удел жестокий, Ты горечь дум пила до дна. Понятны мне твои упреки, Хоть ты в душе моей одна. Прости! Что вымолвить мне боле, Поникнув тихо головой? Забудь обиды, муки, боли — Тобой я жил, живу тобой. Близка и далека ты. Ночью Все в снежном вихрится дыму. Ночная степь глядит мне в очи, И мне тоскливо одному.

‹25 января 1943 г.›

УЗБЕКИСТАНУ

Пришел мой час. Я покидаю Тебя, узбекский край, И тяжко ласковому краю Сказать: прости! прощай! Иное небо надо мною Шатер раскинет свой. Огнями ярких зорь весною Ты вспыхнешь предо мной. Я полюбил, как ширь родную, Твоих степей простор. Я отблеск солнца поцелую С узбекских дальних гор. Припомню город, шумный, звонкий, И парки, и сады, Салар, узор арыков тонкий И тополей ряды. Я вспомню храм тиши, покоя, Заснеженный Чимган. И по тебе душа заноет, Край гор, Узбекистан. В тяжелый час войны суровой Ты дал приют и мне. С узбеком мы слагали слово И песни о войне. И меч один мы с ним ковали На злобный вражий стан. Ты обогрел меня в печали, Мой брат Узбекистан. Повеял снова ветер вешний Над нашею землей. Прими же, друг, ты с этой песней Привет прощальный мой.

‹23 октября 1943 г.›

САЛАР

Кораллы закат рассыпает, За облаком — солнечный шар. Шумливые волны бросает, Прохладою вея, Салар. Деревья зеленой стеною Его обступают кругом. Салар говорит с тишиною, Но только не знаю о чем. И пташка, склонясь над водою, Глядит на широкий арык. Она подружилась с волною, А я к ней еще не привык. И мальвы, как в давние годы, Заткали некошеный яр. Гривастые желтые воды Кидает на камни Салар. За тополем серо-зеленым Колышется бледный пожар, И с поля поветрием знойным Несет на холодный Салар. Смеркается… Тише и тише Деревья на склоне шумят. Бесшумно летучие мыши Над темной водою летят. И час этой тихой печали — Вечернего сумрака дар. Молчат неизвестные дали. Шумит неумолчный Салар. На запад гляжу я сурово. Мне тяжко в печали. Ты знай: Весь в пламени дымном, багровом, Мне видится милый наш край. Сижу я один, размышляю О наших скитаньях, судьбе, Стремлюсь я к родимому краю, Тужу я, мой друг, о тебе. И звезды взошли над волнами, Зажгли их сиянием чар. Ты знаешь, о чем вечерами Шумит монотонный Салар?