Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

‹1910›

В ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Скоро вьюги на раздолье Загуляют, зашумят, Белой пылью задымят И застелют луг и поле, Чтобы в холоде-неволе Всходы яркие примять. Ночь свои распустит косы, Разметает над землей, Сядет панной-госпожой, А мороз беловолосый Проведет по ним прочесы, Сам в одежде ледяной. И взметнется гомон дикий, Загудят кусты, леса На все тоны-голоса. И начнется бал великий — Завыванье, грохот, крики Полетят под небеса. Ты же сядешь, мать родная, Будешь тихо кросна ткать, Будешь сына вспоминать, Что в тюрьме сидит, страдая, Что ходил, не отступая, Волю вольную искать. За окошком, за стеною Будет злобно ветер петь, Будет белый снег лететь, И, окутано тоскою, Словно эта полночь мглою, Сердце будет плакать, млеть.

‹1910›

КУДА ДЕНЕШЬСЯ?

Черт не так уж страшен, Как его малюют. Пусть порою люди Злятся, негодуют, — От собак от злобных Палка есть отбиться, От стражников-гадов Можно откупиться! От мундиров синих Можно дать и драла, И твоя свобода Не совсем пропала; И с людьми лихими Можно столковаться, И от кредиторов Способ есть скрываться; Ноги есть — и можно Там и тут носиться, — От себя же только Никуда не скрыться!

‹1910›

НА ПЕРЕПУТЬЕ

На большой дороге, Где стоит камора, Я на свет родился Под глухой шум бора, Позднею порою, Осенью гнилою. По дороге торной Днями и ночами Люд спешит рабочий, Пеший и с возами, Словно кто их гонит, Вся дорога стонет. В разные сторонки Мимо той сторожки Серой паутиной Разбрелись дорожки, Узкие, глухие, Стежечки кривые. И моя, как осень, Доля беспросветна, Взгляд куда ни кину — Глухо, неприветно, Даль-то не видна мне, Лишь коряги, камни… И меня людская Буря подхватила, В омуте глубоком С силой закружила И несет с собою Тяжкою волною. Не на путь открытый Ставит мои ноги, Узки мои стежки, Заросли дороги. Я иду, хромаю, А куда — не знаю!

‹2 января 1911 г.›

* * *

Эй, скажи, что это значит, Ты, кого в ярмо впрягают, Чью свободу попирают! Сам тоскуешь, доля плачет, И повсюду недостача… Сеешь в поле ты немало, Хоть и скупо всходит нива, Отвечай же мне правдиво: Что тебя здесь приковало? Иль других путей не стало, Или мир тебе закрылся? Иль ты слеп и глух, как прежде? Ребра видны сквозь одежду, А сквозь шапку чуб пробился; Что ж, ты век терпеть решился? Не слыхал о лучшей доле? «Ой, пустился б я в дорогу, Только слез ведь пролил много, Только пота море пролил Там, где всходят песни боли; Только твердо верю в то я, Что посев наш в поле диком Гневом вырастет великим И затопит он все злое, Все несчастье вековое».

‹28 февраля 1912 г.›

БУДЬ ТВЕРДЫМ

Ты не гнись, мой брат, в ненастье Высохшей травою, — Выкуй собственное счастье Ты своей рукою. Хоть толкуют, что с поклона Голову не ломит, — Знай, с татарского полона Слово это ходит. Не проси и не надейся Вовсе на подмогу: Сам с судьбой-злодейкой бейся, Сам ищи дорогу! Хоть помогут тебе люди Отыскать дороги, А собьешься — снова будешь Обивать пороги. Не ласкайся к сильным, милый, Лестью честь не купишь: Будешь жить чужою силой — Честь свою забудешь. А едва начнешь шататься — Люди отшатнутся, Лучше вольным, брат, сломаться, Чем терпеть да гнуться!

‹1912›

БУДЕТ ГРОЗА

Ночь наступает, и тучи встают, Лозы тревожно беседу ведут, Шепчутся робко листы меж собой, Спрятался месяца рог золотой. Начали грозно зарницы играть, Гром посылает могучую рать. Тьма подступает мрачней и мрачней… Грянь же ты, буря, да грянь посильней!

‹1912›

КАК И ПРЕЖДЕ

Был я малым, часто думал, Как нагреют спину: «Подождите, и на вас я Припасу дубину! Дайте мне войти в годочки Да ума набраться!» А покуда всем, кто старше, Должен покоряться. Так и рос я помаленьку, Отдали учиться. А учитель был сердитый — Знал одно: браниться. Хорошо, когда сходила Криком заваруха; Худо то, что паи учитель Часто драл за ухо. «Ну постой же! Вот избавлюсь От твоей опеки, Я тебе мученья эти Не прощу вовеки!» Так за партой размышлял я, Ухо оттирая, И тайком кулак в кармане Стискивал, вздыхая. Что ж поделать — молча терпишь, Отомстить мечтаешь. Дни идут, а ты в неволю Больше попадаешь. Вырос я, усы под носом Тенью пролегают, А меня честят, как прежде, Все клюют, шпыняют. И на сердце накипело, Злости полны кости. Не стерпел я, распрямился, — Я вам, егомости! Подождите ж, коли этак! Я ведь не кусался! Хватит кривды! Хватит гнета! Взял да взбунтовался Против власти и порядков! Хуже всех я, что ли? Пусть себе на вид невзрачный, Да желаю воли! Власть взъярилась не на шутку, Погнала в три шеи: «Знай, мужик, почем фунт лиха У царя в Расее!» Так трясли и колотили — В чем душа осталась! Наконец в острог загнали! — Мол, опомнись малость. Вот сижу я за решеткой, Тут с уменьем мают: Из одной норы в другую С сенником гоняют. Я иду, куда прикажут, Рассуждаю тихо: «Ничего. Переживу я И такое лихо». До сих пор за мной обида Знай шагает следом, И кулак держу в кармане И зимой и летом. И дают мне, как и прежде, В ухо, в шею, в спину. Как тут быть? Видать, потомкам Передам дубину.

‹1913›

ПРИЗЫВ К ВЕСНЕ

Ты приди, весна желанная, Приди! Песней жизни, песней воли Загуди! На пригорки, на ложбиночки Взгляни, Сон тревожный, сон тяжелый Разгони. Ты нам силушку и радость Подари, Нашу темень вековую Скорей, Обласкай теплом несчастных, Обогрей. Нашу жизнь и долю трудную Узнай, Буйным дождичком над нивой Просверкай. Прогреми в бездольной выси Голубой, Принеси дары чудесные С собой. Осчастливь посевом добрым Бедный край, На приволье с нами дружно Запевай. Струны сердца всколыхни, весна, Живей, Чтоб на свете жить нам стало Веселей. Ты иди скорей, желанная, Иди, Раскачай ты нашу дрему, Разбуди!

‹1913›

НОВОМУ ГОДУ

Кто нам скажет, кто ответит, Чем грядущий год нас встретит, Что в подарок принесет? Год минувший не удался, Трясся мир, и содрогался Закопченный небосвод. Нажитое стало прахом, Беспощадным, страшным взмахом Смерть коснулася земли. На сиротских наших нивах На места снопов счастливых Кости грудами легли. Вышли в поле батареи И снаряды, не жалея, Щедро сеяли весь год. Отмечая путь крестами, Разбегался, со слезами, С мест насиженных народ. В белорусские пределы Злое горе залетело, Край родной опустошен. Чем же год нас встретит новый? Кончит с бурею суровой? Что несет с собою он?

‹29 декабря 1915 г.›

ПОЛЕ

Не видать межи в полыни, Травы буйные кругом, Поутру хозяин ныне Не идет в поля с конем. Пахота — не бабье дело, Поцарапали едва, И в сиротские наделы Глубоко вросла трава. Третье лето миновало, А хозяев нет и нет, Голоса-то их, бывало, Далеко слышны чуть свет. Где ж вы, где, селяне-братцы? Вас не слышно, что стряслось? Межи тихие боятся, Не ответят на вопрос. Смотрит поле сиротою, Сорняки цветут везде. От вопроса нет покоя: «Где хозяева-то, где?» Шелестит в полях тревога, Пашни тихо шепчут мне: «И калек, и пленных много, И убитых на войне».