Стихотворения и поэмы

Колас Якуб Михайлович

‹1937›

УСТЬИНСКИЙ ХОЛМ

Заветный холмик в Устье отыскав, Люблю в свободные мгновенья Я в соснах наслаждаться тенью, Вести беседу, слушать пенье, Впивая мед лесов и запах трав. Пусть не богат, не славен холмик мой, Пусть он простой, не знаменитый, Но чабрецом зато покрыт он, Там пчелки вьются деловито, По капле мед сбирая золотой. Ковер гвоздики близ холма расцвел, Легко махровые снежинки Легли на тонкие тычинки, Колебля слабые былинки, Украсивши песчаный этот дол. Чудесный вид мне с холмика открыт, Голубизна сквозит далече, Семья дубов широкоплечих Стоит, как воины на вече, Что солнышко приподняли на щит. А там луга вдоль Свислочи легли, Лозняк с ольхой сплелись ветвями, Над островками, пустырями День веет синими шелками, Что вытканы дыханием земли. Вот аисты, чьи крылья тяжелы, Сюртук надев свой черноперый, Оглядывают косогоры, Как землемеры-ревизоры Иль важные заморские послы. Алмазами росы сверкает луг, След за охотником ложится: Стрелок высматривает птицу. Какой улыбкой взор искрится, Когда бекаса он подстрелит вдруг! Все видно мне, все звуки мне слышны: Шум трактора за Балачанкой, И мельница, что крыта дранкой, И песнь девчат из Березанки, И небо — сплошь окно голубизны. Я с холмика в засушливые дни Гляжу в окно, как чередою Клубятся тучи предо мною, Я покорен их красотою, — В них гром грохочет, молнятся огни. …Теперь живу от Устья я вдали, Сижу средь книг, чернил, бумаги. А в мыслях — лес, река, овраги, Клев рыбы в час вечерней влаги, Дары колхозной радостной земли. Из этих дум венок я вью простой. В нем вся теплынь и голос лета, Что солнцем ласковым согрето, В нем мирные мечты поэта… И всё — тебе, о Устье, холмик мой!

‹18 октября 1938 г.›

БЛИЗКО ВЕСНА

Не сошел еще в низинах Снеговой покров, Веет холодом в долинах, Луг застыл, суров. Но яснее свод небесный, Больше в нем тепла. И надеждою чудесной Роща расцвела. С шапок белый пух стряхнули Сосны, тополя, Под деревьями проснулась, Ожила земля. Солнце взгорья пригревает, Сушит капли слез, И ручьи журчат, сбегая, Меж корнями лоз. По округе зазвенели Голоса весны, И полны пьянящим хмелем Радостные сны. Веселей навстречу свету Смотрят окна хат, Эй, колхозник, дело к лету, Шевелися, брат! Над землею, как жалейка, Солнцу в лад и в тон, Сыплет пташка-чародейка Первых песен звон.

‹1938›

НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ

Легла дорога столбовая, Она зовет меня вперед; Иду, и мысль растет живая, И чувство новое растет. Куда ни гляну — ширь и воля, Уходит в небо дальний лес. Межи давно не видно в поле, Бурьян — и тот с земли исчез. Цветут луга в одеждах новых, Шумит листвой зеленый сад, И ветер в запахах сосновых — И он шумит на новый лад. Глядишь, дома встают, белея То с той, то с этой стороны, И тешат новизной своею, И сердце радуют, стройны. Вон там, раскинутый над долом, Клубами к небу всходит дым, И весть несет колхозным селам Гудок напевом молодым. Ползут по склону, через кочки, Волы стальные вверх и вниз, Ведет их девушка в платочке Иль комсомолец-тракторист. А тут, где лишь вчера болото Плитой лежало гробовой, — Колосья поднялись без счета, Качая гордой головой. И над осушенной трясиной Пластами торф лежит, как щит, И высятся над всей равниной Громады черных пирамид. Идут колхозные подводы, Товар везут грузовики, И всё моложе год от года Седые даже старики. Леса полны весенним зовом, На край свой любо мне взглянуть. К земле, в ее наряде новом, Хотел бы сердцем я прильнуть.

‹1938›

ДЖАМБУЛУ

В полях Украины, в предгорьях Памира, В казахских счастливых аулах Гремит многострунная звонкая лира, Симфония песен Джамбула. Чудесные песни его — словно зори, Что утром сверкают в лазури, Что радугой блещут в небесном просторе, Сплетаясь из солнца и бури. И дышит в них свежесть и юная сила, В них мудрость живет Казахстана, Порывы потоков, орлиные крылья В пленительных думах Бояна. Плывут его песни от края до края, Полны вдохновенного гула. Я деду Джамбулу привет посылаю, Люблю я акына Джамбула! Приветствую славную партию нашу, Что руки народов сомкнула Для дружбы великой, для дружбы всегдашней, Что нам подарила Джамбула.

‹1938›

ТАРАСУ ШЕВЧЕНКО

Я в твоих глазах, Двух глубоких, как небо, криницах, Вижу долгий шлях, Богатырский взмах Ввысь, где светит заря-заряница. Путь прошел ты свой, Как борец с непреклонною силой. Не угаснул твой В тьме огонь живой, — Прахом пал твой мучитель постылый. И растет один Злой бурьян на могиле тирана, И дымит полынь На дурной вспомин, И, как пугало, пустошь кургана. А ты жив, кобзарь, И живут твои песни на свете. И тебе как дар Вольных песен жар Твои внуки приносят и дети. И приносят их Все народы советского края, Что в тяжелый миг Из криниц твоих Пили, в тьме бездорожья блуждая. Ширь цветущих стран Солнцем радостным ныне сияет, И кобзарь Боян, Словно великан, По земле своей с песней шагает. Я в твоих глазах, Двух глубоких, как море, криницах, Вижу светлый шлях И орлиный взмах Вдаль, где зори горят, заряницы.

‹14 января 1939 г.›

СВОЕМУ НАРОДУ

На простор, на раздолье полей Выйди радостной, дружной семьею, — Сотни новых и ясных путей Жизнь расстелет теперь пред тобою. Новой доли восходит заря, Будешь жить ты без панской опеки: Отошла, отцвела их пора, И панам не вернуться вовеки. Погляди, как просторно вокруг, Как притихли дворцы и костелы! Все твое! Это поле и луг, Строй в дворцах для детей своих школы. Так иди с нами вместе вперед, Распростившись с бедою-тревогой. Нас к счастливым вершинам ведет Наша партия верной дорогой. На простор, на раздолье полей Выйди радостной, дружной семьею, — Сотни новых и ясных путей Жизнь расстелет теперь пред тобою.

‹21 сентября 1939 г.›

* * *

Гудит земля, дрожат леса, Им гулко вторят дали, А в небе льются голоса Крылатой, звонкой стали. Гремит, шумит, как ураган, Земли свободной сила. Спустилась ночь на вражий стан И плотно дверь закрыла. Ударил гром, и нет панов, И нет границ постылых: Прогнивший строй былых веков Не встанет из могилы. Огнем Кремля пылает стяг Над пробужденным краем, Горит он в утренних лучах, Ветрами колыхаем. Идут полки, спешат бойцы Советской славной рати, Свободу, мир, как их гонцы, Приносят каждой хате. Народ глядит бойцам вослед На стяги боевые: Таких бойцов не видел свет, — Спасибо вам, родные!

‹3 октября 1939 г.›

НАД СВИСЛОЧЬЮ

Стряхнули одежды леса, Смолкают и птиц голоса, И травы повяли; Глядят сиротливо луга, Как пни, потемнели стога — Намокли, опали. Туман и тоска над землей, И ветви холодной росой Кропят, как слезами. И я вспоминаю в тот миг О лете, пропевшем свой стих Листвой и цветами. К тем далям лечу я душой На зори, на пир золотой — К дубам над рекою. Виденья и музыки звон, Как тихий чарующий сон, Плывут надо мною. Солнце встает из-за Блужского бора И стелет по взгоркам парчу золотую, Багрянцем украсило ель вековую, Что встала, как мать, и семью молодую Хранит, величаво шумя над простором. Шелка облаков уже прячут куда-то — Должно, чтоб на солнце они не слиняли; Как бусами, росы траву разубрали; Разлившись в покое торжественном, дали Внимают ликующим песням крылатым. Как вольно, как молодо летнею ранью, Когда просыпается тихая нива, — Колосья на солнце глядят, как на диво, Над заводью ходит туман белогривый, И луг наполняется звоном, сверканьем! Иду не спеша я на Свислочь с удою, С червями, с краюшкой, распахнутый, босый, И ноги мне моют прохладные росы; Всем сердцем я слушаю день стоголосый, Дубов шум зеленый над быстрой водою. Тут счету им нет! И все, как магнаты, Г орды, неприступны, глядят сановито, Как будто собралася царская свита, — Один вон в плаще, жемчугами обшитом, Другие же в тогах, отменно богатых. А там старичина уж век доживает, Стоит почернелый, и нет на нем кроны, Забытый, как нищий, для всех посторонний; Летят к нему только монашки-вороны, Вдова-аистиха подчас навещает! Унылая старость! И вдруг я невольно С тоской вспоминаю: всему есть кончина! Как долго протянется век старичины? А мне далеко ли до той годовщины, Когда я покину все это приволье? Но грусть мимолетна, и вновь я шагаю По листьям и мхам, по зеленому чуду, С удою сажусь на песчаную груду, Назло и на зависть рыбацкому люду, — Рыбак рыбака ведь всегда проклинает! А Свислочь играет, шумит, не смолкая, Меж трав изумрудных, в горячем цветенье, И вдруг то темнеет от облачной тени, То снова сияет в довольстве и лени, Деревья, осоку и птиц отражая. Напротив — Кручок, заповедное царство Над озером старым, запущенным ныне, Там буйствуют травы, ивняк и осины, Там льется с зарею поток соловьиный, Там дичи несметной свое государство. Мне все тут знакомо: моя Балачанка — Вон там, за холмом, она в Свислочь впадает, Кустов прибережных гряда молодая, И Блужское поле, и пустошь глухая, И та вон тропинка, и та вон полянка. На берег из Устья доносятся звуки: Часы проверяет петух голосистый, Смеются мальцы безмятежно и чисто, По травам коса пролетает со свистом, И где-то слышны топора перестуки. Сегодня село, как корабль, отплывает К другим берегам — счастливым и вольным, Несут мое Устье могучие волны, Лишь клен сиротиной глядит, удивленный, И что здесь стряслось — старичина не знает. «Ну что же, бывайте, — скажу им с душою, — Живите и стройтесь по дружбе, не споря, Советской семьей на колхозном просторе, Навеки забудьте унынье и горе, Да будет вам счастье большое-большое!» Сквозь кудри кустарника сыплются стрелы, И солнце выходит, всей славой блистая, Туман в тростниках расползается, тает; Вдруг солнце на мой поплавок приседает, И радужный луч разгорается смело. А я неотрывно слежу за лесою, Звенит комарье и впивается в уши. Я жду, когда рыба, червя обнаружив, На поплавке моем солнце потушит, — И к дому вернусь я с богатой сумою. Но если не клюнет совсем — не горюю. Я радуюсь солнцу, алмазному лугу, Безбрежному небу и ветру, как другу, Что ходит, как солнце, по вечному кругу И тучу, коль надо, несет дождевую. Я радуюсь лету, колхозному люду, Веселью и чарам родимого края, Цветам, мотылькам, что порхают, играя, — Всему, чем отмечена жизнь молодая. Так пусть эта юность нетленною будет!

‹3-13 ноября 1939 г.›

ПРИВЕТ МОСКВЕ

Великих звезд Кремлевских свет К нам от тебя струится. Мы шлем тебе, Москва, привет. Прими его, столица! Ты — стяг нашей силы, Ты — воли простор, Прямой, быстрокрылый Полет выше гор. От городов, колхозных нив И от любой столицы Прими, Москва, сердец порыв, Как шум живой криницы. Ты — стяг нашей силы, Ты — дружбы простор, Прямой, быстрокрылый Полет выше гор. Огням твоим, что над Кремлем Пылают, как зарницы, Мы лучшие венки совьем Из жита и пшеницы. Ты — стяг нашей силы, Ты — славы простор, Прямой, быстрокрылый Полет выше гор. Прогнали тьму твои огни, И нет для них границы, На всей земле видны они, Их света враг страшится. Ты — стяг нашей силы, Ты — счастья простор, Прямой, быстрокрылый Полет выше гор. Живи, Москва! На целый свет Горят твои зарницы. Мы шлем тебе, сестра, привет Сердечный от сестрицы. Ты — стяг нашей силы, Ты — правды простор, Прямой, быстрокрылый Полет выше гор.

‹1939›

КОПАЙТЕ ЯМУ, ДОЛОКОПЫ

Земля в огне и в горьком дыме, Разносит ветер гарь и чад. Мир проклинает злое имя Того, кто бешенством объят. Колосья нив безбрежных стонут. Призывный шум несут леса, И ловит слух настороженно Земли родимой голоса: «Вставай, народ, всю мощь и силу Вздымайте, села, города! Пусть злую гибель и могилу Найдет фашистская орда. Сметай ее стальной метлою Всю, до последнего полка, И пусть под тучей грозовою Не дрогнут сердце и рука. Копайте яму, долокопы, Чтобы в ее холодный прах Упал навек тиран Европы, Свободы, мира лютый враг!»