Стихотворения и поэмы

Стоянов Людмил

После 86

Вы ходите ночью, смешны и нежны, врываясь в чужие обители. И в это же время стране нужны слесари и строители.

9

После 56 «Писатели — великому Октябрю»

Я слышу. И хоть мне грустно И голос тоски высок Мой смех залетает в небо И падает на песок. Я молод. И мне не страшно, И мне неповадно выть. Любимая! Я не смею Такую тебя любить.

После 84

И вечером откровенным, В присутствии стада коров Я слышу, как бегает в венах Твоя настоящая кровь.

После 112 «Писатели — великому Октябрю» РиЛ-1

И муж твой, сидящий в Главкоже, Садящийся в автомобиль, Работой своей поможет Твоей и моей любви.

11

После 39 ЛГ, РиЛ-1, Д, С-2

Он стоял за бочками и быстро улыбался заспанным девчонкам, наливая по четыре литра чуть холодноватого огня.

15

После 16 «Литературный Донбасс»

Не для этого ты песни пела. Для того ли пробовал запеть, Чтоб сойти. И, ничего не сделав, Ничего не видев, умереть.

16

После 81 С-2

Мы еще не жили, А уж нас разводят, А уж нам сказали: «Пожили. Пора». Мне передавали, Что с тобою ходят, Нагло улыбаясь, Наши фраера.

17

После 75 ЛГ, Д, С-2

Мимо церкви, Сбоку потных Некрасивых стариков, Мимо сумрачных животных И железных петухов.

После 80

Ты идешь, большой и рыжий, Посреди косых углов, Рядом с яблоками, Ниже Желтых крыш, травы на крыше, Звезд, еще невнятных. Выше Огородов и лугов.

После 118

Между прочим, вечерело, Стали лампы зажигать, Есть картошку, обжигаясь, Говорить И засыпать, Не ответив, Одеяла Не успев перевернуть. Ты присел на камень. Салом Закусил. И снова в путь.

После 149

(Было ль время износиться Той рубахе голубой, Где сиреневая птица Нарисована тобой).

После 157

Только тихо. Стали липы, Тень висит у хомута. Да заденет нудным скрипом Нежилая темнота.

После 223

Мир холодный принимая За простой и голубой, Вышла девочка худая И смеется над водой. Мир осенний принимая, Переделывая мир, Чинит сбрую у сарая Рыжеватый бригадир.

18

Вместо 18 ЛГ, Счастье

Там еще Остается слева, Годовавшая Сыновей, Мать Димитрова — Параскева. Славьте, юноши, матерей! Но еще остается упорство Тех, Что злобу свою хранят. Путь к строителям Магнитогорска От строителей Баррикад. Это мы понимаем сами.

45–48

Не заметив Закат отверстый И не в силах Глядеть назад.

После 60

Мы встречаем тебя Обетом, Грузной музыкой Наших дней. Не мешают Играть квартетам Барабаны Моих друзей.

После 84

Если я По привычке давней Не приучен в литавры бить, Если я заикаюсь, Когда мне Страшно хочется Говорить.

19

После 66 КН

Я устал. Я закончил слово. Подымает моя рука Чашу желтого, Голубого — Как мне кажется — Коньяка.

22

После 59 Изв.

Так расти и двигайся, чудесный, Освещая дальние края, Город мой — сияющая песня, Городская молодость моя.

24

После 14 «Московский альманах»

Тут одуванчик, привлекая зренье, нас легкостью и нежностью прельщал, но вдруг, как безвозвратное мгновенье, как легкий вздох, навеки исчезал.

25

После 8 См.

И я, как дурак, в середине мая, в жаре и цветах, в предвечернем дыму, вдруг хохочу или вдруг вздыхаю, согласно желанию твоему.

27

После 36 МГ, КЕ, С-3

Всё понимая, прошу я всё же, чтобы была ты суровее, строже, чтобы в любимых моих глазах не только одна доброта стояла — чувство времени, блеск металла, как у воина на часах.

33

После 9 МГ

И горлом, горлом, через все желёзы, по всем сосудам, из-за всех углов вдруг хлынули, вдруг полонили слезы, вдруг вырвались из давних тайников.

38

После 119 «Педвузовец»

Нет, обождите! Разве можно сжечь того, кто сам пожаром полыхает, чья и доныне огненная речь ведет живых и мертвых поднимает. И разве можно в урну поместить того, кто вот он — рядом и далеко — и нету силы разом охватить, как океан — своим ничтожным оком.