Стихотворения и поэмы

Кузнецов Юрий Поликарпович

1982

Поединок

Противу Москвы и славянских кровей На полную грудь рокотал Челубей, Носясь среди мрака, И так заливался: — Мне равного нет! — Прости меня, Боже, — сказал Пересвет, — Он брешет, собака! Взошел на коня и ударил коня, Стремнину копья на зарю накреня, Как вылитый витязь! Молитесь, родные, по белым церквам. Все навье проснулось и бьет по глазам. Он скачет. Молитесь! Все навье проснулось — и пылью и мглой Повыело очи. Он скачет слепой! Но Бог не оставил. В руке Пересвета прозрело копье — Всевидящий Глаз озарил острие И волю направил. Глядели две рати, леса и холмы, Как мчались навстречу две пыли, две тьмы, Две молнии света — И сшиблись… Удар досягнул до луны! И вышло, блистая, из вражьей спины Копье Пересвета. Задумались

кони… Забыт Челубей. Немало покрыто великих скорбей Морщинистой сетью. Над русскою славой кружит воронье. Но память мою направляет копье И зрит сквозь столетья.

1983

Былина о строке

С голубых небес в пору грозную Книга выпала голубиная. Кто писал её — то неведомо, Кто читал её — то загадано. Я раскрыл её доброй волею, Не без помощи ветра буйного. На одной строке задержал судьбу, Любоваться стал каждой буковкой. Что ни буковка — турье дерево, А на дереве по соловушке, А за деревом по разбойнику, За разбойником по молодушке, На конце концов — перекладина, Слёзы матушки и печаль земли. Что ни слово взять — тёмный лес шумит, Пересвист свистит яви с вымыслом, Переклик стоит правды с кривдою, Вечный бой идёт бога с дьяволом. А за лесом спят добры молодцы, Тишина-покой, дремлет истина, И звезда горит ясным пламенем После вечности мира сущего. Неширок зазор между буковок – Может бык пройти и дорогу дать. А просвет меж слов — это белый свет, Вечный снег метёт со вчерашнего. Так слова стоят, что забудешься, Так долга строка и упружиста, Глянешь вдоль неё — взгляд теряется. По строке катать можно яблоко, А в самой строке только смерть искать. На конце она обрывается, Золотой обрыв глубже пропасти – Головою вниз манит броситься. Я читал строку мимо памяти, Мимо разума молодецкого. А когда читал, горько слёзы лил, Горько слёзы лил, приговаривал: — Про тебя она и про всячину. Про тебя она, коли вдоль читать, Поперёк читать — так про всячину.

1983

Бой в сетях

"Воздух полон богов" — так говорили древние греки. Воздух полон богов на рассвете, На закате сетями чреват, Так мои кровеносные сети И морщины мои говорят. Я покрылся живыми сетями, Сети боли, земли и огня Не содрать никакими ногтями — Эти сети растут из меня. Может быть, сам с собой я схватился, И чем больше рвалось, тем сильней Я запутался и превратился В окровавленный узел страстей? Делать нечего! Я погибаю, Самый первый в последнем ряду. Перепутанный мрак покидаю, Окровавленным светом иду. Бог свидетель, как шёл я по жизни Дальше всюду и дальше нигде По святой и железной отчизне, По живой и по мёртвой воде. Я нигде не умру после смерти. И кричу, разрывая себя: — Где ловец, что расставил мне сети? Я свобода! Иду на тебя!

1983

Маркитанты

Было так, если верить молве, Или не было вовсе. Лейтенанты всегда в голове, Маркитанты в обозе. Шла пехота. Равненье на «ять»! Прекратить разговоры! А навстречу враждебная рать - Через реки и горы. Вот сошлись против неба они И разбили два стана. Тут и там загорелись огни, Поднялись два тумана. Лейтенанты не стали пытать Ни ума, ни таланта. Думать нечего. Надо послать Толмача-маркитанта! — Эй, сумеешь на совесть и страх Поработать, крапивник? Поразнюхать о слабых местах И чем дышит противник? И противник не стал размышлять От ума и таланта. Делать нечего. Надо послать Своего маркитанта! Маркитанты обеих сторон - Люди близкого круга. Почитай, с легендарных времён Понимали друг друга. Через поле в ничейных кустах К носу нос повстречались, Столковались на совесть и страх, Обнялись и расстались. Воротился довольный впотьмах Тот и этот крапивник И поведал о тёмных местах И чем дышит противник. А наутро, как только с куста Засвистала пичуга, Зарубили и в мать и в креста Оба войска друг друга. А живые воздали телам, Что погибли геройски. Поделили добро пополам И расстались по-свойски. Ведь живые обеих сторон - Люди близкого круга. Почитай, с легендарных времён Понимают друг друга.

1984

* То не лето красное горит, * 

То не лето красное горит, Ни высокий совет, ни любовь! Посмотри! Твою землю грызут Даже те, у кого нет зубов. И пинают и топчут её Даже те, у кого нету ног, И хватают родное твоё Даже те, у кого нету рук. А вдали, на краю твоих мук То ли дьявол стоит, то ли Бог.

1984

Голоса

Когда склонился этот свет к закату, Зашевелились кости мертвеца: — Меня убила родина за правду, Я не узнал ни одного лица… Заговорили голоса из бездны, Затрепетала полоса теней: — Не поминай убийц. Они известны. Открой нам имя родины твоей… Но если имя родины откроет, Её убьют чужие и свои. И он молчит, и только бездна воет В живом молчанье смерти и любви.

1984

Простота милосердия

Это было на прошлой войне, Или богу приснилось во сне, Это он среди свиста и воя На высокой скрижали прочёл: Не разведчик, а врач перешёл Через фронт после вечного боя. Он пошёл по снегам наугад, И хранил его — белый халат, Словно свет милосердного царства. Он явился в чужой лазарет И сказал: «Я оттуда, где нет Ни креста, ни бинта, ни лекарства. Помогите!..» Вскочили враги, Кроме света не видя ни зги, Словно призрак на землю вернулся. «Это русский! Хватайте его!» – «Все мы кровные мира сего», – Он промолвил и вдруг улыбнулся. «Все мы братья, — сказали враги, - Но расходятся наши круги, Между нами великая бездна». Но сложили, что нужно, в суму. Он кивнул и вернулся во тьму. Кто он? Имя его неизвестно. Отправляясь к заклятым врагам, Он пошёл по небесным кругам И не знал, что достоин бессмертья. В этом мире, где битва идей В ураган превращает людей, Вот она, простота милосердья!

1984

Заклинание

Мир с тобой и отчизна твоя! Покидая родные края, Ты возьми и моё заклинанье. В нём затупятся молнии лжи, В нём завязнут чужие ножи, Что готовят тебя на закланье. Все проклятья в него упадут, Все подводные камни всплывут, Все летящие пули застрянут. Волчьи ямы, что роют тебе, И провалы на горной тропе Зарубцуют слова и затянут. Все рогатки оно разогнёт, Глаз дурной на себя отведёт, Упасёт от ловушки и яда, От великих и малых когтей, От земных и небесных сетей: Всё возьмёт на себя, если надо. А когда ты вернёшься домой И пойдёшь по дороге прямой, С двух концов подожги заклинанье – И сгорит твоя верная смерть, А на пепел не стоит смотреть, Чёрный пепел развеет дыханье.

1984

Мужик

Птица по небу летает, Поперёк хвоста мертвец. Что увидит, то сметает. Звать её — всему конец. Над горою пролетала, Повела одним крылом — И горы как не бывало Ни в грядущем, ни в былом. Над страною пролетала, Повела другим крылом — И страны как не бывало Ни в грядущем, ни в былом. Увидала струйку дыма, На пригорке дом стоит, И весьма невозмутимо На крыльце мужик сидит. Птица нехотя взмахнула, Повела крылом слегка И рассеянно взглянула Из большого далека. Видит ту же струйку дыма, На пригорке дом стоит, И мужик невозмутимо Как сидел, так и сидит. С диким криком распластала Крылья шумные над ним, В клочья воздух разметала, А мужик невозмутим. — Ты, — кричит, — хотя бы глянул, Над тобой — всему конец! — Он глядит! — сказал и грянул Прямо на землю мертвец. Отвечал мужик, зевая: — А по мне на всё чихать! Ты чего такая злая? Полно крыльями махать. Птица сразу заскучала, Села рядом на крыльцо И снесла всему начало — Равнодушное яйцо.

1984

Отповедь

Что за племя на свет народилось? Не прогнать и собакой цепной. Обделила их Божия милость, Так желают урвать от земной. Раз поэт, открывай свою душу. Те стучатся, а эти стучат И трясут мою славу, как грушу. — Кто такие? — Свои, — говорят. Кроме наглых надежд и тумана, Ни крестов, ни кустов, ни идей. Ах вы голые карлы обмана, Постыдились хотя бы людей! Плащ поэта бросаю — ловите! Он согнёт вас до самой земли. Волочите его, волочите, У Олимпа сшибая рубли. Вон отсель поперечно-продольно, Проходимцы души и дорог. Не хочу. Презираю. Довольно Обивать мой высокий порог.