Стихотворения Катулла в переводе А. А. Фета
Шрифт:
Ставя красивый башмак с ясной подошвой под ним,
Как когда-то вошла, пылая любовью к супругу,
Лаодамия сама в Протезилаев дворец,[374]
Понапрасну застроенный, ибо священная жертва
Не ублажала еще кровью небесных владык.
Я ничем до того не прельщаюсь, Рамнунская дева,
Чтоб против воли владык, что-либо смел предпринять.
Лаодамия могла, мужа утратив, узнать:
Вскоре принуждена оторваться от шеи супруга,
Прежде, чем первой во след, вновь наступая, зима
Насладиться дала ей любовно в долгие ночи,
Чтобы могла она жить, брачную связь утеряв,
85 Ибо ведали Парки, что вскоре и жизни лишится,
Если как воин пойдет он к илионским стенам.
Ведь тогда похищеньем Елены первейших аргивцев
Начинала уже Троя к себе привлекать,
Троя, общий погост для Азии и для Европы,
90 Троя мужей и их дел славных безвременный прах,
Не она ль принесла моему несчастному брату Смерть.
О горе мое, отнят ты, брат, у меня,
О несчастный мой брат, отрадного света лишенный
(Вместе с тобою теперь весь мой и дом погребен,
95 Все с тобой заодно погибли мои наслажденья,
Что ты при жизни своей сладкой любовью питал).
Как далеко ты теперь, не между могил нам знакомых,
Не среди праха родных похороненный лежишь,
А в нечестивой ты Трое, в Трое этой злосчастной,
100 В той отдаленной стране принят чужою землей;
К ней тогда, говорит, отовсюду сходяся стремилась
Греческая молодежь, отчий бросая очаг,
Чтобы Парис, увезя любовницу, в радости праздной
Мирно не мог проживать в опочивальне у ней.
105 Вот причина тебе, прелестная Лаодамия,
Из-за которой супруг, жизни милей и души,
Отнят был у тебя; и тут-то любовного пыла
Вихорь с отвесных высот в пропасть низринул тебя,
В роде той, что болото спустив на Килленском Фенее[375]
110 Почву сушила, как нам греки о том говорят.
И говорят, что ее, сочтенный ложно за сына
Амфитриона, пробил в недре горы той порой[376]
Как стимфалийских чудовищ своею
Он поразил, как велел низший владыка ему,[378]
115 Чтобы в небесную дверь богов побольше вступало,
Чтобы не долго затем девственной Геба была.
Но любви глубина у тебя была глубже той бездны,
И научила тебя волей склоняться в ярмо.
Ибо не так дорожит летами согбенный родитель
120 Поздним внуком, что дочь только одна родила
И что, явясь, наконец, желанным наследником деда,
Имя которого тот уж в завещание внес,
Нечестивую радость родни отдаленной унесши,
От убеленной главы коршуна прочь отогнал.[379]
125 Та к не рада сама белоснежному голубю дружка,
Что страстней, говорит, клювом кусливым своим
Непрестанно готова опять срывать поцелуи,
Чем даже женщина та, что похотливей других.
Ты же только одна исступленье их всех победила,
130 Как с белокурым своим мужем сошлась навсегда.
Или ничем или малым ей уступая, явилась,
Солнце мое, приходя прямо в объятья мои,
Как туда и сюда Купидон вкруг нее увиваясь[380]
Желтой туникой своей сам белоснежный блистал.[381]
135 Если она не всегда одним довольна Катуллом,
То уж владычицы мы чистой проказы снесем,
Чтоб по примеру глупцов не быть безмерно тяжелым.
Часто Юнона сама, высшая между богинь,
Сдерживать гневный свой пыл должна при проказах супруга,
140 Зная, что много везде тайн у Юпитера есть.
А с богами никак равняться людям не должно,
………………………………………
………………………………………
Та к неприятную сбрось тягость отца старика.[382]
Но ко мне ведь она, не введенная отчей рукою,
В дом взошла, где стоял запах ассирских духов,[383]
145 А в молчании ночи дала подарочек тайно,
Из объятия его мужа схватив самого.
Пусть же довольно того, что один мне тот отдается
День, что белейшей чертой может отметить она!