Стихотворения. Поэмы. Пьесы

Маяковский Владимир Владимирович

Коновалов А. И. (род. в 1875 г.) — министр торговли и промышленности в правительстве Керенского. Председательствовал на последнем заседании.

Стр. 548. «Здравствуйте, Александр Блок…» — Об этой встрече с Блоком Маяковский рассказывает и в статье-некрологе «Умер Александр Блок»: «Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» — «Хорошо, — сказал Блок, а потом прибавил: — У меня в деревне библиотеку сожгли».

Вот это «хорошо» и это «библиотеку сожгли» было два ощущения революции, фантастически связанные в его поэме «Двенадцать».

Блоковскому пониманию

революции, выраженному в поэме «Двенадцать», Маяковский противопоставляет свое. 7 глава «Хорошо!» построена на полемике с Блоком.

Стр. 549. Незнакомки, дымки севера… — то есть характерные для творчества Блока поэтические образы. «Незнакомка» — название стихотворения и лирической драмы Блока.

…по воде шагающего Христа. — Маяковский соединил библейский миф о Христе, прошедшем, как посуху, но водам Теннисаретского озера, с образом Христа, являющегося во главе красногвардейского патруля в финале поэмы Блока «Двенадцать».

Стр. 557. «Сюртэ женераль», тнтеллидженс сервис», «дефензива», «сигуранца» — названия политической полиции и контрразведки во Франции, Англии, Польше и Румынии.

Стр. 560. …голубые чехи. — В 1918 г. в Сибири и Поволжье был поднят контрреволюционный мятеж чехословацким корпусом (солдаты его носили голубые мундиры), который в составе частей австрийской армии сдался в плен русским в первую мировую войну.

Стр. 561. ..лите э лонг уэй ту Типерери…» — первые строки английской солдатской песни («Путь далекий до Типерери, путь далекий домой…»)

Стр. 562. «Янки дудль…» — слова старинной североамериканской песни («Янки, простофиля, держись крепко, янки, простофиля и франт…»).

Стр. 563. …слушают асфальт с копейками в окне… — то есть слушают бродячих шарманщиков, бросая им из окна на асфальт копейки.

Трансваль, Трансваль, страна моя… — В 20-е годы получила большое распространение эта песенка времен англо-бурской войны 1899–1902 гг.

Стр. 565. …едят у Зунделовича — частная столовая в доме, где жил Маяковский.

Стр. 567. Лиля — JI. Ю. Брик.

Ося — О. М. Брик (1888–1945) — литературовед и критик.

Стр. 570. …боли волжской… — то есть голода, постигшего Поволжье в 1921–1922 гг.

Стр. 572. Оля — О. В. Маяковская (1890–1949), сестра поэта.

Стр. 581. Мне рассказывал тихий еврей… — Об этом рассказе см. в книге: II. И. Лавут, Маяковский едет по Союзу, М. 1963, стр. 70–74.

Стр. 583. …завтрашние галлиполийцы… — Бежавшие из Крыма белые эмигранты высадились в Галлиполи — маленьком полуострове в европейской части Турции.

Стр. 590. Стена — и женщина со знаменем… — Говорится о барельефе

С. Т. Коненкова в память погибших во время боев в октябре 1917 г. Был снят с Кремлевской стены в 1949 г. в связи с реконструкцией одной из башен Кремля. Находится в Музее Революции в Москве.

Красин Л. Б. (1870–1926) — дипломат, первый советский посол во Франции. Маяковский, будучи в Париже, наблюдал 4 декабря 1924 г. восторженную встречу Красина трудящейся Францией.

Дорио Жак (род. в 1898 г.) — в то время один из руководителей Французской компартии, впоследствии изменил делу рабочего класса.

Стр. 591. Войков П.Л.(1888–1927) — советский полпред в Польше в 1924–1927 гг. 7 июня 1927 г. был смертельно ранен в Варшаве белогвардейским террористом. Маяковский встречался с Войковым во время своего пребывания в Варшаве в середине мая 1927 г.

Стр. 596. …молодцы —

венцы! — Маяковский имеет в виду восстание венских рабочих в июле 1927 г., поводом к которому явилось оправдание судом фашистов, убивших и ранивших несколько проходивших по улице рабочих. Восставшие подожгли здание суда.

ВО ВЕСЬ ГОЛОС

«Во весь голос» — первое вступление в поэму, задуманную Маяковским в последние месяцы жизни. По свидетельству друзей поэта, это должна была быть поэма о пятилетке. Вступление было написано в декабре

1929 — январе 1930 г. и напечатано в феврале 1930 г.

Первое публичное чтение «Во весь голос» состоялось 1 февраля на открытии выставки «20 лет работы Маяковского» в клубе Федерации писателей в Москве.

Работа над «Во весь голос» проходила параллельно работе поэта по организации выставки, и, как и выставка, поэма должна была подвести итоги пройденному пути, мыслилась поэтом как отчет перед партией и народом о сделанном за двадцать лет. Сам Маяковский указал на непосредственную связь первого вступления в поэму и выставки в выступлении в Доме комсомола Красной Пресни на вечере, посвященном двадцатилетию деятельности, 25 марта 1930 г.:

«Последняя из написанных вещей — о выставке, так как это целиком определяет то, что я делаю и для чего я работаю.

Очень часто в последнее время вот те, кто раздражен моей литературно-публицистической работой, говорят, что я стихи просто писать разучился и что потомки меня за это взгреют. Я держусь такого взгляда. Один коммунист <мне> говорил: «Что потомство! Ты перед потомством будешь отчитываться, а мне гораздо хуже — перед райкомом. Это гораздо труднее». Я человек решительный, я хочу сам поговорить с потомками, а не ожидать, что им будут рассказывать мои критики в будущем. Поэтому я обращаюсь непосредственно к потомкам в своей поэме, которая называется «Во весь голос».

Кроме первого вступления в поэму, Маяковским было задумано и второе, лирическое. Этот замысел поэта не был осуществлен до конца. Ниже приводится несколько отрывков из второго вступления, сохранившихся в записных книжках поэта.

Любит? не любит? Я руки ломаю и пальцы разбрасываю разломавши. Так рвут, загадав, и пускают по маю венчики встречных ромашек. Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье…, Пусть серебро годов вызванивает уймою. Надеюсь, верую: вовеки не придет ко мне позорное благоразумие. Уже второй, должно быть, ты легла. В ночи Млечпуть серебряной Окою. Я не спешу, и молниями телеграмм мне на зачем тебя будить и беспокоить. Как говорят, инцидент исчерпан. Любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Ты посмотри, какая в мире тишь. Ночь обложила небо звездной данью. В такие вот часы встаешь и говоришь векам, истории и мирозданию. Я знаю силу слов, я знаю слов набат. Они не те, которым рукоплещут ложи. От слов таких срываются гроба шагать четверкою своих дубовых ножек. Бывает, выбросят, не напечатав, не издав, но слово мчится, подтянув подпруги, звенит века, и подползают поезда лизать поэзии мозолистые руки. Я знаю силу слов. Глядится пустяком,  опавшим лепестком под каблуками танца, но человек душой, губами, костяком.