Стихотворения. Поэмы. Проза
Шрифт:
По поводу евреев я мог бы также процитировать Тацита {604} , — он говорит, что они поклонялись в своих храмах ослам. Кстати, какое широкое поле для цитат открывается мне по поводу ослов! Сколько достопримечательного можно припомнить о древних ослах, в противоположность современным. Как разумны были те, и — ах, как тупы эти!
Как рассудительно говорит, например, Валаамова ослица {605} — см. Pentat Lib. [84]
84
Пятикнижие (лат.).
Madame, именно этой книги у меня
См…
. . . . . . . . . . . . .
Нет, я и это место оставлю незаполненным, иначе меня самого приведут — только в суд, injuriarum. [85]
Ослы современные — большие ослы.
Бедные древние ослы, достигшие такой высокой культуры!
См. Gesneri: De antiqua honestate asinorum [86] {606} . (In comment. G"otting…, т. II, стр. 32.)
85
За оскорбление (лат.).
86
Гесснер о честности древних ослов (лат.).
Они перевернулись бы в гробу, если бы услышали, как говорят об их потомках. Когда-то «осел» было почетным званием, — оно означало примерно то же, что теперь «гофрат», «барон», «доктор философии»; Иаков сравнивает{607} с ослом сына своего Иссахара, Гомер{608} — своего героя Аякса; а теперь с ним сравнивают господина фон…! Madame, по поводу ослов такого рода я мог бы углубиться в самые недра истории литературы, я мог бы цитировать всех великих, людей, которые были влюблены, — например, Абелярдуса{609}, Пикуса Мирандулануса, Борбониуса, Куртезиуса, Ангелуса Полициануса, Раймондуса Луллиуса и Генрихуса Гейнеуса.
По поводу любви я мог бы, в свою очередь, цитировать всех великих людей, не употреблявших табака, например Цицерона, Юстиниана, Гете, Гуго, себя, — случайно все мы пятеро имеем отношение к юриспруденции. Мабильон {610} не выносил дыма даже из чужой трубки, в своем «Itinere germanico» [87] он жалуется, говоря о немецких постоялых дворах, «quod molestus ipsi fuerit tabaci grave olentis foetor». [88]
87
«Путешествие по Германии» (лат.).
88
Что даже запах скверного табака был ему невыносим (лат.).
Другим же великим людям, напротив, приписывается большое пристрастие к табаку. Рафаэль Торус {611} сочинил гимн в честь табака, — madame, вы, быть может, не осведомлены еще о том, что Исаак Эльзевириус {612} издал его in quarto [89] в Лейдене anno 1628, а Людовикус Киншот {613} написал к нему вступление в стихах. Гревиус {614} даже воспел табак в сонете. И великий Боксхорниус {615} любил табак. Бейль {616} в своем «Dict. hist. et critiq.» [90] сообщает, что, по рассказам, великий Боксхорниус носил во время курения широкополую шляпу с дыркой спереди, куда он засовывал трубку, когда она мешала; ему в занятиях, — кстати, упомянув о великом Боксхорниусе, я мог бы тут же процитировать всех великих ученых, которые, из страха быть согнутыми в бараний рог, спасались бегством. Но я ограничусь
89
В четвертую долю листа (лат.).
90
«Исторический и критический словарь» (франц.).
91
О бегстве литераторов и пр., и пр., и пр. (лат.).
Перелистывая историю, мы видим, madame, что все великие люди хоть раз в жизни должны были спасаться бегством: Лот{618}, Тарквиний{619}, Моисей{620}, Юпитер, госпожа де Сталь{621}, Навуходоносор{622}, Беньовский{623}, Магомет, вся прусская армия{624}, Григорий VII{625}, рабби Ицик Абарбанель{626}, Руссо{627}, — я мог бы добавить еще множество имен из тех, например, что занесены биржей на черную доску.
Вы видите, madame, что я не страдаю недостатком основательности и глубины в познаниях, но с систематизацией дело пока что-то не ладится. В качестве истого немца я должен был бы начать эту книгу с объяснения ее заглавия, как то издавна ведется в Священной Римской империи. Фидий{628}, правда, не предпослал никакого вступления к своему Юпитеру, точно так же, как на Венере Медицейской нигде, — я осмотрел ее со всех сторон — не заметно ни одной цитаты; но древние греки были греками, наш же брат, честный немец, не может полностью отрешиться от немецкой природы, и посему я должен, хоть с опозданием, высказаться{629} по поводу заглавия моей книги.
Итак, madame, я говорю:
1. Об идеях.
А. Об идеях вообще.
а) Об идеях разумных.
б) Об идеях неразумных.
) Об идеях обыкновенных.
) Об идеях, переплетенных в зеленую кожу.
Последние, в свою очередь, подразделяются… но это выяснится из дальнейшего.
Прощание Наполеона с армией
в день отъезда в ссылку на остров Эльбу. 20 июля 1814 г.
Цветная гравюра по рисунку Ф. Рейнхольда
1814 г.
Madame, имеете ли вы вообще представление об идеях? Что такое идея? «В этом сюртуке есть удачные идеи», — сказал мой портной, с деловитым одобрением рассматривая редингот, оставшийся от времен моего берлинского щегольства и предназначенный стать скромным шлафроком. Прачка моя плачется, что пастор вбил в голову ее дочери идеи, и она стала от того придурковатой и не слушает никаких резонов. Кучер Паттенсен ворчит по всякому поводу: «Что за идея! Что за идея!» Но вчера он был порядком раздосадован, когда я спросил его, что такое, по его мнению, идея. С досадой он проворчал: «Ну, идея и есть идея! Идея — это всякая чушь, которая лезет в голову». Такой же смысл имеет это слово, когда гофрат Геерен{630} из Геттингена употребляет его в качестве заглавия книги.
Кучер Паттенсен — это человек, который в темноте и тумане найдет дорогу на обширной Люнебургской равнине; гофрат Геерен — это человек, который тоже мудрым инстинктом отыскивает древние караванные пути Востока и странствует по ним уже много лет невозмутимее и терпеливее, чем верблюды былых времен; на таких людей можно положиться! Примеру таких людей надо следовать без раздумья, и потому я озаглавил эту книгу «Идеи».
Название книги имеет посему столь же мало значения, как и звание автора; оно было выбрано последним отнюдь не из ученой спеси и ни в коем случае не должно быть истолковано как признак тщеславия с его стороны. Примите, madame, мое смиреннейшее уверение в том, что я не тщеславен. Это замечание совершенно необходимо, как вы увидите ниже.