Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Бехер Иоганнес Роберт

РАДОСТЬ

I

Вы, кем вселялись думы в краски, в звуки, Кто думу в камне вырубить посмел, Дерзнул взорвать мир повседневной скуки, Нам подарив вселенную в удел! Герои и искатели! Не буду Порочить ваши громкие права! Мыслители, поэты! Будем всюду Вас чествовать и ваши чтить слова. Но выше, всех превыше голос славит Тех, кто вторично мир открыл для нас, — Тебя, творить не устающий класс! И счастлив тот, кого наш век заставит Жить заново без смуты и печали! О, радость мира! Брезжущие дали!

II

Вы, город солнца зревшие в мечтах! Ваш ум рождал неслыханные планы, И

аппарат на призрачных крылах Вас уносил в заоблачные страны. Вы, жившие., свой детский бред взлелеяв, Конструкторы утопий мировых! Как блажников, еретиков, злодеев, Вас. жгли, пытали в тюрьмах вековых. Поэта речь — как бы с собою в споре, Ей исстари к лицу людское горе И радость петь, казалось, не дано; Так как же весть она расскажет эту, Что даже камни хмурые по свету Разносят грозным гулом: «Свершено!»

ВАЛЕНТИНОВКА

Там, где синеет ельник на холмах, Где речка разлилась по луговине, Где расцветают яблони в садах И нет ни края, ни конца равнине, Иной раз там в свободный день воскресный Наполнен светлой праздничностью бор: Гулянье там. И весь простор окрестный Веселым пеньем оглашает хор. Звучит гармонь. И песня, долетев, Нас дружелюбным радует приветом. И мы готовы, наслаждаясь летом, Забыть о мыслях тягостных и хмурых И подхватить ликующий напев… О Валентиновка, мой русский Урах!

ЗАСТОЛЬНАЯ

Собравшись семьею единой За праздничным светлым столом, Грузинские пили вина, Но думали все о другом. О Майне, Франконии милой, О круглых цветущих холмах, Штральзунда красе унылой — Низине, что вся в ветряках. Тоска вкруговую, как чаша, В безмолвии всех обошла. О, если б отчизна наша Навеки свободна была! Мечтая о счастье возврата, Мы сущность постигли вполне Ошибок тех, что когда-то В родной совершили стране. Молчание сердце сжимало, Но песней прервалось оно. Мы пили под звон бокалов, Грузинское славя вино. Мы славу теперь возносили Народам Советской земли: Нас дома отчизны лишили, Мы родину здесь обрели. С ночной, чуть мерцающей тишью Дыханье сливалось цветов. «О братья! Бокалы выше! Мы пьем за погибших борцов». И звезды, блеснувши в стаканах, Казалось, взывали: «Вперед! За близость дней долгожданных! За вольный немецкий народ!»

СМЕРТЬ КОМИССАРА

Шли в Петроград, покинув корабли, Прославленные моряки-кронштадтцы. Их белые схватили. Повели К скале над морем. Пробил час прощаться С землею, с небом, с жизнью и с борьбой… Со связанными за спиной руками Они стоят. Внизу гремит прибой. Легли на грудь привязанные камни. И комиссар подумал: «Как давно Промчалась юность…» И шагнул к обрыву. На миг закрыл глаза — и, как в кино, Мелькнула жизнь так ярко, шумно, живо…, Внизу клубится сероватый дым. Здесь — жизнь. Там — смерть. А он стоит на грани. Сегодня в вечность канут вместе с ним Картины дорогих воспоминаний. …За школьной партой в шумном классе он. Он учится, зря времени не тратя. Он в азбуку веселую влюблен, Выписывает буквы он в тетради. …Одесса. Забастовка… Прискакал Отряд казаков. Темная квартира… В брошюрах запрещенных он искал Причин и следствий сложной жизни мира. …Война. Тоска по родине. Любовь. Любовных писем медленное тленье. …А небосвод, как в детстве, голубой. …Листовка. И под нею подпись — Ленин… …Восстание. Вновь боевая жизнь… Вдруг от воспоминаний слезы брызнут! Теперь бы лишь не сплоховать, держись! Так вот он — край его короткой жизни… Он видит чаек. Жадно дышит грудь. Последние секунды, словно искры, Летят и гаснут… Море, не забудь О моряке, чья жизнь прошла так быстро. Сейчас бы полететь за чайкой вслед Поближе к солнцу над безбрежным морем, Пожить еще хотя б немного лет, Чтобы помочь в несчастье людям многим. Вернуться б снова к жизни и потом Продолжить прерванную вдруг атаку, И

жить в полете трудном и крутом, Бросаясь в бой по первому же знаку. Еще он молод. И пока что жив. Еще наполнен силою весенней. А перед ним неотвратим обрыв. Он должен умереть. И нет спасенья. Но кажется ему — в лучах зари Он и друзья его выходят снова, Как легендарные богатыри, На берег золотой со дна морского. О, море! Выпить бы его до дна, Как чашу богатырскую из сказок… Земная жизнь, как хороша она… Но он шагнул. И прыгнул. Молча. Сразу.

ТЫСЯЧЕЛЕТНИЙ ЛЕНИН

Тысяча лет пройдет, как проходит день, Но и тогда Не устанут повторять имя «Ленин». Из сотен тысяч ленинских уголков Складывается мир. Тысяча лет пройдет, как проходит день. Над всеми кремлями мира Будет реять красное знамя И по ночам освещаться огнем. Тысяча лет пройдет, как проходит день. Покроются мохом забвенья Имена многих, кто был прославлен когда-то, Не донесут их ни книги, ни преданья, — Но его, Ленина, все будут помнить, Имя его станет насущным словом, Именем его, как знаменем красным, Украшать будут мир. Тысяча лет пройдет, как проходит день. Он же прорастет сквозь времена и поколенья, Будет расти и расти, Как дерево, что разветвляется С каждым годом все больше И чьи корни уходят под землю, Разбегаясь по всем направленьям. Тысячелетний Ленин!

ЛЕНИН В МЮНХЕНЕ

Мне кажется, его тогда я встретил. На берегу реки была скамья. Читая, он сидел, и день был светел… Командовал «разбойниками» я. Мы позабыли всякие границы. Мы берегом носились, гомоня. И глянул человек поверх страницы, Как будто видеть мог он сквозь меня. Вдруг в незнакомца камни полетели, Но мигом дал я сорванцу отпор: «Кончай сейчас же! Что ты, в самом деле! Читает он… а ты… Какой позор!» Как подобает благородным людям, Я шапку снял, и смолк ребячий гам: «Мы, сударь, в вас камней бросать не будем. Простите, если помешал я вам». Он улыбнулся. День был очень светел. Потом я видел: что-то пишет он… Наверное, его тогда я встретил, Улыбкою его преображен.

ДЕРЕВЯННЫЙ ДОМИК

I

Дай в доме деревянном этим летом Пожить нам! Среди всех домов на свете Лишь дом такой — как существо живое. Он дышит, пахнет! О происхожденье Своем твердит он внятно: он куском Остался леса. В домике таком Древесном, как ладья приставшем здесь К безмолвной бухте бора, на себя Взгляни построже. Как все это сталось? Откуда б это? Старые загадки Живут в тебе, и в час, когда луна Горит на лапах неподвижных елей, Луч пробуждает скрытое. Встает Со дна былое! Прошлого не сдержишь.

II

Я в доме деревянном под Москвою Живу, где родину нашла вторую Поэзия. О, как просторен мир, Где человек завладевает счастьем, Где року он не брошен на добычу!.. Что ж, выйди на опушку и взгляни: Там поезда бегут по гулким рельсам Из Самарканда или на Ташкент, С аэродрома самолеты в небо Срываются. Сумей и ты мечтой Подняться в небо и чертить крылом По неизвестному. Тебе везде просторы Открыты. Дело только за тобой: Измерить неизмеренные выси.

III

Я в доме деревянном улетаю В Германию, спускаюсь там, где Урах, Где сузилась долина, — словно мир Замкнулся вдруг пологими холмами… Там у крыльца сижу я против Эрмса На старенькой скамье и размышляю: Как горек путь! Как необычно все, Что с нами сталось! Мыслью не обнимешь! Вот год, второй и третий! Я считаю, Считаю все часы, — лета изгнанья Я день за днем еще раз прохожу, Слова к ответу требую и много В них наложу случайного и много Упущенного мною ненароком.