Стихотворения. Рассказы. Малостранские повести

Неруда Ян

* * *

Сколько дней в моей жизни, словно трава, увяло, Сколько вешних цветов – пышноцветущих – опало, Сколько песен не спелось, мечтаний не воплотилось. Сколько вздохов заглохло и слез горячих скатилось! Все ж, едва после ночи увижу проблески света, Я взываю в туманную даль: «Счастье! Где же ты! Где ты?»

* * *

Где я очутился! Общественный садик, В нем женщины – будто войска на параде, А около женщин – все дети и дети,- Ах, сколько от них беспокойства на свете,- И вот я сижу между ними. Все кругом идет, голова как в тумане, Глаза еле видят, слабеет сознанье, Все вертится, бегает, пляшет и скачет. Кричат и дерутся, смеются и плачут… Невыносимые

крики! И вдруг – что за дерзость! – двухлетний ребенок, Желая испробовать силу ручонок, Схватил меня за ногу, дергает, тащит И глупо, как будто на няньку, таращит Огромные синие очи! Спугнуть его, что ли? Взглянуть бы построже! Смятенье растет. Но начать мне с чего же? И вдруг – говорю вам! – причуда такая, С чего это вышло, ей-богу, не знаю,- Беру я его на колени. И глажу волосики я золотые, И вот я, как будто влюбившись впервые, Как будто бы девушке в том признаваясь, Шепчу неуверенно и заикаясь: «Ты любишь меня, моя детка?»

* * *

Гей, увидишь, Природа, увидишь,- Мы еще кой-кого одолеем, Мы с тобой от корней до вершины, С головы и до ног молодеем! Заиграла какая-то жилка, Улыбаясь цветам и дубравам. Там, где можно идти по тропинкам, Шагом легким иду я по травам. Я с журчащим ручьем повстречаюсь, Повстречаюсь, беседовать стану; И высоко я шляпу подкину, Чтоб приветствовать луг и поляну. Если юное деревце встречу - По стволу его нежно поглажу, Милой птицы услышу я трели, И под них я свой голос подлажу. Что б ни делал, куда бы ни шел я,- С каждым часом мне все интересней. Роза! Твой лепесток я срываю - И к устам подношу, и играю вдохновенную нежную песню!

ЛЕТНИЕ

* * *

Косой повержен луг, цветы изнемогают, Злак испускает дух, и тяжко дышит мята, Бледнеют травы, гаснут, затихают. Но, затухая, так благоухают! – Затягивают в омут аромата. О, если б в час последнего заката И ты, певец, испил из чаши полной, И стих стекал, как колос под косою, Из уст, сведенных смертною тоскою, Очарованья зрелого исполнен.

* * *

Деревья говорят в лесу… Как много люди написали На этих вековых стволах, А для кого – пе знали сами! И у меня березка есть, И я пишу в безвестность тоже: «Хотел бы я счастливым быть, Ты ж этого не хочешь, боже!»

* * *

Солнце – как огромный жернов, им природа день свой мелет И сиянье золотое по горам и долам стелет. Только утро наступило – вся долина перед нами, Словно чудная картина в золотой сияет раме. Сколько сказочных сокровищ! Сколько красок, сколько блеска! И рассыпаны алмазы в темных тропках перелеска. Стройный лес стоит как войско, весь в топазах и в сапфирах, В час, когда играет солнце на серебряных секирах. И ручьев несутся волны – все в серебряных коронах, Изумрудами сверкают камни, спящие в затонах. Берег озера окутан синей дымчатой фатою, Что кончается далеко, за лесами, за горою. А на солнечной вершине полыхает желтый пламень. Это, может быть, над кладом так сверкает «божий камень»? Или феи там на солнце разложили ожерелья, Что ревниво сохраняли в мраке горного ущелья? И тепло бежит по телу, словно я целуюсь с милой, И блаженная улыбка на устах моих застыла, И, красою восхищенный, я объятья раскрываю И к стволу зеленой липы, как влюбленный, припадаю. Так мне сладко, так блаженно в этом утреннем сиянье, Словно, весь объят истомой, я лежу в молочной ванне.

* * *

Наш край сегодня с тучею венчался, И опытные люди говорят, Что, кто хотел, давно уж догадался,- Мол, оба на свидание спешат За темный лес, туда, где дремлют горы. И облака, слетясь из синей дали, Столпились у невестиных дверей И долго жемчугами расшивали Ее фату из дымчатых теней. И так спешили все – не опоздать бы! Впрягли в карету вороных коней, И пыль взметнулась – вот начало свадьбы! Уж музыка гремит и оглушает, Уж кучер хлещет молнией коней, Гром из пищалей залпами стреляет, И свадьба мчится, мчится все быстрей. В жилищах люди окна раскрывают И просят бога: «Дай земле дождей!» - И добрым взглядом свадьбу провожают. Промчалась… Только шлейф дождя блестящий Еще влачится следом на восток, И радуга висит уже над чащей, Как пополам разорванный венок, И вспаханное поле отдыхает, Впитав прохладный дождевой поток, И, словно свежий хлеб, благоухает.

* * *

Ты прав, господь, что выгнал нас из рая. За это гимны мы тебе поем И праотцев своих благословляем За то, что наделили нас грехом. С тех пор он переходит по наследству, Мы бережно храним его, как клад,- Ах, без греха весь этот мир прекрасный Нам показался б хуже во сто крат. Не будь его – весною не звенели б По склонам песни в предвечерний час, И ни. цветы, ни нежные подруги, Увы, господь, не радовали б нас! Мы никогда бы так не ликовали, Когда кричим: «На танец! Выходи!» И так не замирали бы от счастья, Любимую свою прижав к груди. Спросите слуг и их господ спросите, Пастушек, барышень – спросите всех, И каждый вам шепнет, не лицемеря, Что в мире, ах, всего прекрасней грех!

* * *

Ах, я от любви умираю, Конец всем земным утехам! Так возвести же, дева, Час мой серебряным смехом. Яму в постели вырой В шесть милых туфель длиною, А вместо хвойных иголок Пусть косы лягут волною. Сладка мне эта могила: Два глаза над ней сияют, Цветут две розовых губки, Две щечки нежно пылают. Но вдовой ты жить не сможешь, Ложись-ка со мною тоже, Дай бог нам уснуть послаще На этом смертельном ложе!

* * *

Всего лишь – август. С голубого неба – Теплыни ливень и сиянья осыпь. У всех сегодня – лето и блаженство, У дерева – уже печаль и осень. Всего лишь – воздух, округливший шторы, Но и такого маленького ветра Достаточно для сильных веток, чтобы Стряхнуть обузу золотого цвета. Смотрю в окно и думаю: ты право, О дерево, что ты уходишь рано, Уж если уходить – то полным силы, Под музыку созвучий недопетых, Сверкнуть военным золотом доспехов.

ОСЕННИЕ

* * *

Осень… Коротки дни опять, разделся мир и ложится спать. Все бурым стало; без травинки горы стена. И вспомнишь весну, и спросишь ты – была ль она. Думать пробую о весне, но невозможно поверить мне, Что птичей песней лес был полон, теперь немой, И розами был усыпан куст, теперь нагой. Зимний трепетный блеск на миг обжег земли безмятежный лик. Смотрю, как гаснет отблеск смутный, вдыхаю холод, И в сердце моем дрожит вопрос: «А был я молод?»

* * *

Всегда быть как осень хотел бы я, такой, как вначале бывает, когда она крепче железа, но, как ребенок, играет. Хлестнет хворостинкою каждою, в расселину каждую свистнет, туманы за ветки зацепит, ветер в ущелье затиснет. На самую маковку Боубина с громадой тумана взберется и даже не смотрит, что вниз он капля за каплею льется. Детей своих, вихрей-проказников, гулять выпускает в долину, игрушек для них набросает – листья, песок и мякину. Потом позовет басом пушечным, глаза озорные прищуря, и вдруг ниоткуда является дева могучая – буря. Горами проходит, долинами, взлетает все выше и выше, а осень учтиво ей в фартук сучья кидает и крыши. И снова свистит – так что дрожь берет - и, тучам махнув свинцовым, в лесу расщепляет деревья клином тяжелым, громовым. И, молнию вырвав из сердца их, силой хвалясь непочатой, кричит: «Срежу головы скалам этой пилой зубчатой!»