Стихотворения. Зори. Пьесы

Верхарн Эмиль

Перевод В. Брюсова

Тиран

Блистательный тиран, чьей власти нет границ, В чертоге, где, даря двусмысленный совет, На пурпурную тень ложится солнца свет, Как золото корон на пурпур багряниц, Пирует, слушая восторженные клики, И видит, как толпа ликует в исступленье Лишь при одном его безмолвном появленье. Им царства сметены, им свергнуты владыки, Он когти обрубил народу, и когда Пред ним, единственным, поверглись все во прах, В пресыщенной душе он ощущает страх: Увы, он одинок, отныне — навсегда. Невольно он в раба преображает друга, Любовь сжигает он своею жаркой славой, Как бешеный вулкан, неукротимой лавой Испепеляющий живую зелень луга. Достигнутая им безлюдна высота, И тщетно хочет он найти там божество. Молчит усталое желание его, И гордость алчная давно уже сыта. Он отрицает сам себя. Злорадно плавит Он слиток золотой своей огромной власти На сумрачном огне жестокой, жгучей страсти К ниспровержению того, что люди славят. Однако ото всех он ужас прячет свой; Он нем, как цитадель, где ночи напролет Лишь эху собственных шагов внимает тот, Чей плещется штандарт на башне угловой. Священен он для всех. И кажется порою Что лучезарная божественная сила Его наполнила собой и окружила Непостижимостью, как дерево — корою. Но знает лишь небес всевидящая твердь, Что часто по лесам блуждает он один, По топким берегам обманчивых трясин, Где плесень царствует и где таится смерть. В болотах, где живут гонимые растенья, В зловонных логовах, в местах, где боязливо Цветут чертополох, терновник и крапива, Он жизнь опальную ласкает в упоенье. Он полон нежности и состраданья к ним, Колючим, замкнутым, озлобленным цветам; Они —

принадлежат ему, и только там Он познает любовь и верит, что любим. С пылающей душой спешит он к ним склониться, К их сумеречным снам, к печали их вечерней; Он обнимает их, не убоясь их терний, И жжет его шипов живая власяница. И только потому за праздничным столом В сверкающем дворце, где пурпурная тень И золото лучей скрестились в этот день, Сидит он с поднятым, сияющим челом, Что отдает себя он поцелуям алым, Что тайно ото всех, в него вперивших взгляды, Он может мучиться, любить, просить пощады, Подставив грудь свою вонзающимся жалам.

Перевод Мих. Донского

Заблуждение

Вдоль берегов морских в безвестность дюны шли. Припадочные зимы Сжимали, мяли, рвали небосвод, И, словно волки, выли толщи вод, Клыками бурь гонимы, — И дюны шли Огромными шагами великанов Вкруг океанов, И дюны шли, Глухие к стонам непогоды, Сквозь дни и годы К прозреньям жалости, к любви живой, И дюны шли, Как вечные скиталицы природы, На запад, вдоль морей, сквозь ветер грозовой. На берегах, сквозь ветер грозовой, На берегах, в морском огромном гуле, Века мелькнули, И вот однажды маяки, Ступив на мертвые, зыбучие пески, Победный гимн своих огней послали В морские дали. И стала ночь прозрачна и светла. Подводных рифов грозные наросты И мысы, где всегда ревут норд-осты, Развенчанная обнажила мгла. И свет, мигая, разгонял туманы, И мраку жизнь лучи его несли, И опьяненные простором корабли Бестрепетно неслись в неведомые страны. Пред человеком враг его предстал: Пространство, сплющенное между скал, Смотрело на него горящими глазами. Пусть волны заливали бриг, Но по снастям и мачтам, точно знамя, Сверкающий метался блик. Свет стройных маяков, а не светил опальных, Отважных вел теперь дорогой странствий дальних. Пространству гневному наперекор, Их провожал земли любимый взор, В борьбе с грозой и бурей помогая. С неведомого сорван был покров; Опасность откровенная, нагая, Предстала взорам смельчаков. Слепая, необузданная сила, Прозрев, стихии победила, И властелином человек взошел На свой престол. Вдоль берегов морских в безвестность дюны шли И сквозь туманы, бури, ураганы Несли в руках большие фонари, И, словно в свете утренней зари, Бледнели на небе светила, И дюны шли И день и ночь дорогой вдоль морей, Которая, как змей, Империи и царства охватила; А если обрывался путь, они Спешили водрузить, как знамя, На грудь утесов мирные огни. Спокойно протекли года, Но день настал, когда Искусно и бесстрастно люди сами Спасительное осквернили пламя. И ненависть, как нож остра, В любовь исподтишка вонзилась, — Вкруг маяков засуетилась Людских раздоров мошкара. Затмилось гордое свеченье, И, словно щупальца, лучи Уж не искали на море в ночи Ладоней буйных приключенья. Спокойные горячие огни, Свидетели неистовых сражений, На одинокой страже погребений Стояли мрачно в эти дни. О современники, безрадостно вы жили, Когда в опасности вас вновь одела мгла И лишь убитых маяков тела Единственной опорой вашей были! Одни из вас глядели молча в дали, Угрюмо растянувшись на песке, Потом, в тревоге и тоске, По лабиринту снов блуждали; Другие — те, кто был сильней душой, — Старались терпеливыми руками Разжечь сверкающее пламя И мрак прогнать ночной; А третьи, чьи сердца не знали утоленья, Твердили: «Все равно мы в путь пойдем, Затем что жизнь в могуществе своем Превыше истины и заблужденья».

Перевод Э. Линецкой

Часы творчества

Глаза мне закрывает мрак Рукою смуглой сновиденья, — И вот покой, и вот свершенья, И вот веселый, мягкий шаг Подкравшегося к памяти забвенья. Вчера опять весь день мой дух владел надменно Всем существом моим — неведомой вселенной, — И чувствами схватить я мог Желаний огненный пучок, Поднять его и в ярком свете Поставить над собою, как угрозу. На берегах — весна в расцвете, И, яркая, похожа мысль на розу. Она растет, и разум ширью пьян, Как океан. С высоких, неприступных гор В сверкающий долин простор Загадки мироздания спустились И человеческой пытливости открылись. Как молнией, все озарилось вдруг, И только страшно, что из рук Добыча разума уйдет пугливо. Жизнь простирается широко, горделиво. По ней надежда мчит во весь опор, И воля человека в общий хор Сливается с желаньями вселенной. Могущества источник сокровенный Рождается в душе. Спешишь вперед идти, И кажется преграда на пути Лишь камнем, чтоб на нем точить и править силы. И юной гордости тугие жилы Вздувает плодоносный сок, И жизнь, взойдя спокойно на порог, К уверенности спящей входит в гости. Кровь, мышцы, нервы, кости Тем тайным трепетом напоены, Которым ветер и лучи полны. Себя в пространстве легким ощущаешь И счастья в сердце больше не вмещаешь. Все постижимо — принцип, связь, закон; В душе любовь, и разум опьянен Идей всесильным хмелем. Часы, овеянные маем и апрелем! Вы сердцу смелому, вы зрелому уму Восторги каждый год дарите, — Часы завоеваний и открытий, Часы, свергающие тьму! Вас память благодарно прославляет Сейчас, когда мне мрак смежает Рукою смуглой сновиденья Глаза, зажженные огнем свершенья.

Перевод Э. Линецкой

Утопия

Массивы черные, затопленные мглой! Нефть красным золотом пылает в нишах черных, И торсы голые и рук унылый строй Клубятся между смол, свинцов и лав проворных, Чьи токи рдяные жгут землю до кости. Тут силы светлые совращены с пути; Добро и зло слиты насильем столь ужасным, Что жизнь вся напряглась рыданием безгласным; И утро, полдень, ночь неразличимы тут; И солнца тяжкого разъеденная рана, Гноясь и пачкая, кровоточит в сосуд, Наполненный огнем и чернотой тумана. О, место пагубы! И все, чему здесь тлеть, В порядок правильный облечено, как в сеть. Злодейство взвешено, алгебраично, чинно; Закон создал его; софистикой старинной Оно возбранено — и возникает вновь. Вся обагрившая когда-то плахи кровь Теперь в чернильницах у судей засыхает! И правосудия сверкающий наряд Чернила эти тлят и прожигают; Здесь право жертвы продано; как яд, Сам воздух здешний совесть разъедает. Здесь тексты как ножи; Здесь тексты сжаты, Как зубы; тексты лжи; Презренья тексты и отплаты; Здесь смерть сокрытая живое костенит; Все неиссохшее заключено в гранит И называется проступком, преступленьем Или злодейством. Дьявольским уменьем Толковников отравлен каждый миг, Влачащийся по буквам старых книг; Слова здесь властвуют, слова здесь убивают! И в трепете надежд, в дрожанье тайной боли Мы ждем подвижника, кто смелою рукой В грядущие огни метнет крутой стрелой Златые пламена своей железной воли — И башню зла, что небо бороздит, Крылом восстанья осенит Безумный миг борьбы! — Затем — освобожденье! С растущей силою взмывает напряженье, Зловещим маяком на высотах горит, Точнее звезд искателю чертит Путь, что из тьмы ведет в страну сияний дневных! О, ураган идей, о, гром свершений гневных, Тюрьма, чулан, алтарь, престол и эшафот, Добро, зло, правда, ложь, и кровь, и пот, — Лицом к лицу стоят все Силы, За медной, за глухой стеной. И вдруг вдали растущий вой: Восстание толпы, мятеж ширококрылый, Союзник вечный вечных сил, Берущий штурмом жизнь за черным рвом могил. Потом С каким чутьем, С каким согласьем равновесным, С широкой смелостью и гением чудесным Исследовать придется нам Связующие жизнь законы — Мосты, ведущие к иным мирам, Под золотые небосклоны, — Чтобы народ, кого мечты ведут, Единый на путях гармонии и мира, Увидел сквозь себя, как бурю света льют Согласья светлые бескрайнего эфира. И циркуль победит церковные кресты. Силен и ясен, полон правоты, В кольце гигантском мощностей привычных Направит человек бег жизней необычных; И лучшие, смиряясь и любя, Покорствуя, поднимут на себя Ярмо труда и стиснут ствол кормила, И землю осенит, Благословит Их мудрость сильная и мудрая их сила. В единстве общем человечий рой Сплотится возле них, как в тверди голубой Светил сбираются златые эскадрильи У

кораблей господствующих звезд; Пред явным благом все преклонятся. В бессилье Поникнет зло, и прочен будет мост, Ведущий к счастию и убранный цветами; Меж человеком и вещами Протянутся, препятствия дробя, Живые узы. В их сплетеньях Окрепнет правда. Мир, меняясь в превращеньях, В богах изверившись, уверует в себя!

Перевод Г. Шенгели

Невозможное

Пусть невозможного в стремительной погоне Достичь ты хочешь, человек,— Не бойся, что замедлят бег Дерзанья золотые кони! Твой ум уклончивый ведет тебя в обход, Ища проторенных тропинок, Но ты вступи с ним в поединок: Дать радость может только взлет! Кто вздумал отдохнуть, пройдя лишь полдороги, — Ему ли одолеть подъем? Жить — значит жечь себя огнем Борьбы, исканий и тревоги. Что виделось вчера как цель глазам твоим, — Для завтрашнего дня — оковы; Мысль — только пища мыслей новых, Но голод их неутолим. Так поднимайся вверх! Ищи! Сражайся! Веруй! Отринь все то, чего достиг: Ведь никогда застывший миг Не станет будущего мерой. Что мудрость прошлая, что опыт и расчет С их трезвой, взвешенной победой? Нет! Счастье жгучее изведай Мечты, несущейся вперед! Ты должен превзойти себя в своих порывах, Быть удивлением своим; Ты должен быть неутомим В своих желаньях прозорливых. Пускай же каменист и неприступно крут Твой путь за истиной в погоне: Дерзанья золотые кони В грядущее тебя взнесут!

Перевод Мих. Донского

Утро

С утра привычными дорогами-путями, Через сады, леса, поля, Иду беспечен, весел я, Овеян ветрами, одет в рассвета пламя. Иду бог весть куда. Иду — и жизни рад. Как в праздник, грудь полна отрады… Что мне законы и преграды, Когда под каблуком булыжники звенят? Иду — и горд: люблю и воздух я и землю! Безумный, безграничный, я Всю необъятность бытия, Весь первобытный хмель всем существом приемлю. Как были в древности шаги богов легки! Я жадно зарываюсь в травы И там, где гуще тень дубравы, Цветов горящие целую лепестки. Меня манит река рукой своей студеной. Даю я телу отдохнуть, Потом опять пускаюсь в путь Тропинками лесов, жуя листок зеленый. Все то, чем в жизни я до этих пор дышал, Все не живым, а мертвым было. Нам книги вырыли могилы, И не один мудрец был увлечен в провал. Не может быть, чтоб все вчера существовало И чтобы в ярком свете дня Уж кто-то видел до меня Багряный блеск плодов и роз румянец алый! Сквозь океан ветвей как будто в первый раз Прорвался ветер, багровея… Я, смертный, времени сильнее: Все ново вкруг меня, все юно в этот час. Люблю свои глаза, кровь, мышцы, руки, тело И гриву светлую свою, И жадной грудью воздух пью, И становлюсь сильней, впивая космос целый. Вперед! Поляна, лес, крутой оврага склон… И я, смеясь, крича и плача, Себя в восторге щедром трачу, Иду и сам собой, безумец, опьянен.

Перевод В. Давиденковой

Вперед

Раскрыв окно свое ночное, Не в силах дрожи нервов превозмочь, Впиваю я горячечной душою Гул поездов, врывающихся в ночь. Мелькают, как пожар, их огненные пасти, Скрежещет по мостам железо их колес… Так кратер истекает лавой страсти, Так в бездну рушится утес. Я весь еще дрожу от грохота и света, А поезда, летя в провалы тайн ночных, Грозой своих колес уж пробуждают где-то Молчанье, спящее в вокзалах золотых. Но в мускулах моих чудесным отраженьем Все отзывается, все вновь живет, И нервы шлют в мой мозг, мгновенье за мгновеньем, Бегущих поездов грохочущий полет, Несут с собою хмель, несут с собой тревогу И страсть во всей ее бунтарской широте, И эта быстрота — лишь новая дорога Все к той же издавна знакомой красоте. О, трепет всех существ! О, голоса земные! Их воспринять в себя и воплотить их зов, Быть отголоском вод, и вихрей, и лесов, Материков и грозовой стихии! Стремиться, чтоб в мозгу затрепетал весь мир, Сгустить трепещущий эфир В ряд огневых изображений! Любить ту молнию, и тот огонь, и гром, Который поезда бросают нам в своем Все пожирающем движенье.

Перевод В. Давиденковой

Отплывающим

В то время как вдали, сверкая парусами, Проходят стаи кораблей И волны, пеною своей Подобные орлам с блестящими крылами, Встают, грозны и высоки,— Счастливый путь вам, моряки! Гордясь, горит заря, прекрасен день, как слава, А этот берег — как порог, Откуда Гордость бег начнет От мыса к мысу вдаль, легко и величаво. Валы грозны и высоки. Счастливый путь вам, моряки! Вам надо выбрать порт, куда летят мечтанья. Без колебания вперед, К народу, что давно вас ждет, Чья воля, как мечи, исполнена сверканья! Валы грозны и высоки. Счастливый путь вам, моряки! Простор чудесных волн пред вами лег сейчас, И вал, катясь за валом следом, Уже возносит вас к победам По лестнице, где все — и пена и топаз. Валы грозны и высоки. Счастливый путь вам, моряки! Среди вспененных волн — плывущие короны. Но где властитель, где чело, Куда бы золото легло Венком сияющим, победой озаренным? Валы грозны и высоки, Счастливый путь вам, моряки!

Вечер

Тот, кто меня прочтет в грядущих временах И воскресит мой стих из пепла иль забвенья, Стараясь разгадать его предназначенье И вспомнить тех, кто жил с надеждою в сердцах, Пусть знает, что душа в своем порыве страстном Сквозь крики, мятежи и слезы в гордый бой Рвалась, закалена жестокою судьбой, Чтоб ей была любовь добычею прекрасной! Люблю свой острый взор, свой мозг и мысль свою. Кровь мой питает дух, а дух живит мне тело. Мир и людей люблю и силу без предела, Которую беру и щедро отдаю. Жить — это значит брать и отдавать всечасно. Близки мне только те, что горячо, как я, Полны тревогою и жаждой бытия Пред жизнью мудрою с ее волненьем страстным. Взлет и падение — смешалось все, горя В костре, который мы зовем существованьем. Все прах — и важно лишь влечение к скитаньям До самого конца, когда вдали — заря. Кто ищет, тот себя найдет среди стремлений, Что человечество сливают в общий хор. Блуждая, ум всегда стремится на простор, И надобно любить, чтоб шел к открытьям гений. Великой нежностью пусть дышит знанье в нас, В нем красота миров и силы смысл единый, Обожествляющий все связи, все причины. Читатели мои, — в веках, в вечерний час, Услышите ли вы вопрос мой вдохновенный? Настанет день, и в мир могучий ум придет. В необходимости он истину найдет И водрузит на ней согласье всей вселенной! *** Необходимость — ты царица мира! Реальностью явилась ты сейчас. пусть в тайне, но уже слила ты в единенье Всех дел ритмичное и вечное движенье. Найдите ж силы в этот час, Чтоб стала красота и жизнь одно для вас! Пусть порт еще далек, но он уж виден нам. И согнутых дерев не пропадут труды. Боритесь в буре битв, под ветром славы, Своей победы величавой Неся в грядущее плоды!

Перевод Вс. Рождественского

Из книги «Многоцветное сияние»

(1906)

Хвала человеческому телу

В сиянье царственном, что в заросли густой Вонзает в сердце тьмы своих лучей иголки, О девы, чьи тела сверкают наготой, Вы — мира светлого прекрасные осколки. Когда идете вы вдоль буксов золотых, Согласно, весело переплетясь телами, Ваш хоровод похож на ряд шпалер живых, Чьи ветви гибкие отягчены плодами. Когда в величии полуденных зыбей Вдруг остановится одна из вас, то мнится: Взнесен блестящий тирс [15] из плоти и лучей, Где пламенная гроздь ее волос клубится. Когда, усталые, вы дремлете в тепле, Во всем похожи вы на стаю барок, полных Богатой жатвою, которую во мгле Незримо пруд собрал на берегах безмолвных. И каждый ваш порыв и жест в тени дерев И пляски легкие, взметая роз потоки, В себе несут миров ритмический напев И всех вещей и дней живительные соки. Ваш беломраморный, тончайший ваш костяк — Как благородный взлет архитектуры стройной; Душа из пламени и золота — маяк Природы девственной, и сложной и спокойной. Вы, с вашей нежностью и тишью без конца, — Прекрасный сад, куда не досягают грозы; Рассадник летних роз — горящие сердца, И рдяные уста — бесчисленные розы. Поймите же себя, величьте власть чудес! Коль вы хотите знать, где пребывает ясность, Уверуйте, что блеск и золото небес Под вашим светлым лбом хранит тепло и страстность. Весь мир сиянием и пламенем покрыт; Как искры диадем, играющих камнями, Все излучает свет, сверкает и горит, И кажется, что мир наполнен только вами.

15

Тирс — Так назывались украшенные зеленью, сосновыми шишками и гроздьями винограда жезлы участников празднеств в честь Диониса — вакханок и вакхантов.