Стихотворения

Набоков Владимир Владимирович

538. «Я буду слезы лить в тот грозный час страданья…»

Я буду слезы лить в тот грозный час страданья, И плакать всей душой, и плакать как дитя, И, может быть, тогда чуть слышно сквозь рыданья Шепну, что умерла любимая мечта. Но нет; я пред тобой не буду унижаться, Не упрекну тебя, в чем упрекать могу; И не скажу тебе, что больно расставаться, Как не скажу о том, что я тебя люблю.

539. «Аккорды, как волны и призрак разлуки…»

Аккорды, как волны и призрак разлуки — Увядший давно голубой василек… Как сердцу несносны знакомые звуки! Как душу тревожит любимый цветок! Под траурной тенью гнетущей

утраты Мечты разбудил лепесток василька, Мечты разбудили аккордов раскаты, Мечты о былом и мечты без конца… Услышу ль я песню, блуждая по нивам? Быть может, тогда аромат васильков Мне в сердце внесет с безнадежным мотивом Всю радость, все слезы минувших годов. Быть может, забуду могучие звуки?.. Забуду когда-то любимый цветок?.. Аккорды, как волны и призрак разлуки — Увядший давно голубой василек…

540. «Довольно и прости; ответа мне не надо…»

Довольно и прости; ответа мне не надо; Ты будешь нежно лгать, как ты всегда лгала; Но вечно будет тлеть разбитая лампада Всего, что ты шутя мне некогда дала. Минувшее мое, счастливые мгновенья Не в силах ты отнять, не в силах я забыть… Теперь, когда не жду ни слез, ни наслажденья, Могу взамен тебя былое полюбить…

541. «Мне странно увидать оглядкой от разлуки…»

Мне странно увидать оглядкой от разлуки, Как просто в первый день любили мы с тобой, Как, за руки держась, раскачивали руки, Бесхитростно бродя под липовой листвой. Теперь… я жду, чтоб дни моим губам вернули Не только бархат губ, но бархат белых плеч; И мне не жаль, что в прошлое скользнули Безбурье первых грез, невинность первых встреч.

542. «Не надо лилий мне, невинных белых лилий…»

Не надо лилий мне, невинных белых лилий, Нетронутых судьбой и выросших в глуши; Добытые людьми, они всегда хранили Холодную любовь и замкнутость души. Хочу я алых роз, хочу я роз влюбленных; Хочу я утопать в душистом полусне, В их мягких лепестках, любовью упоенных, В их нежности живой, в их шелковом огне. Что лилия пред ней, пред розой темно-алой? Для розы я живу, и вся она моя; Она мне отдалась, любила и страдала… Она — моя навек… а лилия — ничья…

543. «Если, бывало, проводишь весь день…»

Если, бывало, проводишь весь день Лежа на мягком диване, Это — не скука и даже не лень; Это — избыток желаний. «Гордость увенчана, — греза поет, — Близко, что прошено страстью». Нет настоящего; сердце живет Жизнью грядущего счастья.

544. «Я стремлюсь всеми силами к счастью…»

Я стремлюсь всеми силами к счастью, Но тебя не умею любить; Не могу возвышаться над страстью, А трудов не могу не забыть… Ты пойми… Разглядеть я стараюсь Очертания рая во мгле, Но к заветным цветам устремляюсь, Как пчела на оконном стекле.

545. ЛЕТНИЙ ДЕНЬ

Кто золото в роще рассыпает изящной, огненной рукой? Лиловая птичка пролетает и звонко шутит над другой… Сегодня твои я вспомнил очи… (Будь сильным, сердце, не грусти!) Какое-то имя всё не хочет уснуть в моей больной груди. То ласковых розовых букашек мне счастье принести молю, то, лежа в траве среди ромашек, в лазури сны свои ловлю… Струится душистая прохлада… Листва березок надо мной — янтарные грозди винограда во влаге жарко-голубой…

546. «Жду на твоем пороге, в грядущем грезой рея…»

Жду на твоем пороге, в грядущем грезой рея… Радостное сердце млеет и стучит… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Нет никого. Как тихо! Зову тебя бледнея… Голос так нежданно, странно так звучит… Боже, как больно сердцу в молчанье жутком таять!! В окна струится ночь. На розовом столе — Белый

букет сирени. Фарфоровый китаец Медленно кивает — призрак в алой мгле… Понял измену, понял. Банальную записку Грустно разрываю. Сяду у окна, Буду не думать. Жалко. Ведь счастье было близко… Так всегда бывает. Жизнь — как сон — вольна. Белая ночь родилась в кровавой колыбели… Город, усыпая, бредил и вздыхал… Только тобой не жил ли и шел я не к тебе ли? Губы не твои ли в грезах целовал?..

ПЕРЕВОДЫ ИЗ ЭССЕ «РУПЕРТ БРУК» ^{*}

547. «В полдневный час, ленивым летом…» ^{*}

В полдневный час, ленивым летом, овеянная влажным светом, в струях с изгиба на изгиб блуждает сонно-сытых рыб глубокомысленная стая, надежды рыбьи обсуждая, и вот значенье их речей: «У нас прудок, река, ручей; но что же дальше? Есть догадка, что жизнь — не всё; как было б гадко в обратном случае! В грязи, в воде есть тайные стези, добро лежит в их основанье. Мы верим: в жидком состоянье предназначенье видит Тот, Кто глубже нас и наших вод. Мы знаем смутно, чуем глухо — грядущее не вовсе сухо! „Из ила в ил!“, — бормочет смерть; но пусть грозит нам водоверть, — к иной готовимся мы встрече… За гранью времени, далече, иные воды разлились. Там будет слизистее слизь, влажнее влага, тина гуще… Там проплывает Всемогущий, с хвостом, с чешуйчатой душой, благой, чудовищно-большой, извечно царствавший над илом… И под Божественным правилом из нас малейшие найдут желанный, ласковый приют… О, глубь реки безмерно мирной! Там, под водою, в мухе жирной крючок зловещий не сокрыт… Там тина золотом горит, там — ил прекрасный, ил пречистый. И в этой области струистой — ах, сколько райских червяков, бессмертных мошек, мотыльков — какие плавают стрекозы!» И там, куда все рыбьи грезы устремлены сквозь влажный свет, там, верят рыбы, суши нет… <Январь 1920>

548. «Когда, погаснув, как зарницы…» ^{*}

Когда, погаснув, как зарницы, уйдя от дальней красоты, во мгле, в ночи своей отдельной, истлею я, истлеешь ты; когда замрет твой локон легкий, и тяжкий тлен в моих устах прервет дыханье, и с тобою мы будем прах, мы будем прах, — как прежде, жадные, живые, не пресыщенные, — о нет! — блестя и рея, мы вернемся к местам, где жили много лет. В луче мы пылью закружимся, былых не ведая оков, и над дорогами помчимся по порученьям ветерков. И станет каждая пылинка, блестя и рея тут и там, скитаться, как паломник тайный, по упоительным путям. Не отдохнем, пока не встретит, за непостижною чертой, один мой странствующий атом пылинку, бывшую тобой. Тогда, тогда, в саду спокойном, в вечерних ласковых лучах, и сладостный, и странный трепет найдут влюбленные в цветах. И средь очнувшегося сада такое счастие, такой призыв воздушно-лучезарный они почуют над собой, что не поймут — роса ли это, огонь ли, музыка, иль цвет, иль благовонье, или двое, летящие из света в свет. И, с неба нашего блаженства испепеляющего, крик заставит вспыхнуть их пустые и нищие сердца — на миг. И в расползающемся мраке они, блеснув, потухнут вновь, но эти глупые людишки на миг постигнут всю любовь… <Январь 1920>