Стихотворения

Державин Гавриил Романович

ЦАРЬ ДЕВИЦА {*}

Царь жила-была девица, — Шепчет русска старина, — Будто солнце светлолица, Будто тихая весна. Очи светлы голубые, Брови черные дугой, Огнь — уста, власы — златые, Грудь — как лебедь белизной. В жилках рук ее пуховых, Как эфир, струилась кровь; Между роз, зубов перловых, Усмехалася любовь. Родилась она в сорочке Самой счастливой порой, Ни в полудни, ни в полночке — Алой, утренней зарей. Кочет хлопал на нашесте Крыльями, крича сто раз: Северной звезды на свете Нет прекрасней, как у нас. Маковка злата церковна Как горит средь красных дней. Так священная корона Мило теплилась на ней, И вливала чувство тайно С страхом чтить ее, дивясь; К ней прийти необычайно Было, не перекрестясь. На нее смотреть не смели И великие цари; За решеткою сидели На часах богатыри. И Полканы всюду чудны Дом стрегли ее и трон; С колоколен самогудный Слышался и ночью звон. Терем был ее украшен В солнцах, в месяцах, в звездах; Отливались блесни с башен Во

осьми ее морях. В рощах злачных, в лукоморье Въявь гуляла и в саду, Летом в лодочке на взморье, На санках зимой по льду. Конь под ней, как вихрь, крутился, Чув девицу ездока, — Полк за нею нимф тащился По следам издалека. Коз и зайцев быстроногих Страсть была ее гонять, Гладить ланей златорогих И дерев под тенью спать. Ей ни мошки не мешали, Ни кузнечики дремать; Тихо ветерки порхали, Чтоб ее лишь обвевать. И по веткам птички райски, Скакивал заморский кот, Пели соловьи китайски И жужукал водомет. Статно стоя, няньки, мамки Одаль смели чуть дышать И бояр к ней спозаранки В спальню с делом допущать. С ними так она вещала, Как из облак божество; Лежа царством управляла, Их журя за шаловство. Иногда же и тазала Не одним уж язычком, Если больно рассерчала, То по кудрям башмачком. Все они царя-девицы Так боялись, как огня, Крыли, прятали их лицы От малейшего пятна. И без памяти любили, Что бесхитростна была; Ей неправд не говорили, Что сама им не лгала. Шила ризы золотые, Сплошь низала жемчугом. Маслила брады седые И не ссорилась с умом. Жить давала всем в раздолье, Плавали как в масле сыр; Ездила на богомолье, — Божеством ее всяк чтил. Все поля ее златились И шумели под серпом, Тучные стада водились, Горы капали сребром. Слава доброго правленья Разливалась всюду в свет Все кричали с восхищенья, Что ее мудрее нет. Стиходеи ту ж бряцали И на гуслях милу ложь; В царствах инших повторяли О царе-девице то ж. И от этого-то грому Поднялись к ней женихи Вереницей к ее дому, Как фазаньи петухи. Царств за тридевять мудруя, Вымышляли, как хвалить; Вздохами любовь толкуя, К ней боялись подступить. На слонах и на верблюдах Хан иной дары ей шлет, Под ковром, на хинских блюдах, Камень с гору самосвет. Тот эдемского индея: Гребень — звезд на нем нарост, Пурпур — крылья, яхонт — шея, Изумрудный — зоб и хвост. Колпиц алы черевички Нес — с бандорой тот плясать, Горлиц нежные яички — Нежно петь и воздыхать. Но она им не склонялась, Набожна была чресчур. Только в шутках забавлялась, Напущая на них дур. Иль велела им трудиться: Яблок райских ей искать, Хохлик солнцев, чтоб светиться, В тьме век младостью блистать. Но они понадорвали Свой живот, — и стали в пень; Что искали — не сыскали, И исчезли будто тень. Тут откуда ни явился Царь-царевич, или круль, Ни людям не поклонился, Ни на спаса не взглянул. По бедру коня хлесть задню — И в тот миг невидим стал, — Шасть к царю-девице в спальню И ее поцеловал, Хоронилася платочком И ворчала хоть в сердцах, Но как вслед его окошком Хлопнула, — вскричала: ах! Конь к тому ж в пути обратном Тронул сеть садовых струн: Град познал в сем звуке страшном, Что был дерзок Маркобрун. Вот и встал дым коромыслом От маяков по горам; В мрачном воздухе навислом Рев завыл и по церквам. Клич прокликали в столице, И гонцы всем дали весть, Чтоб скакать к царю-девице И, служа ей, — мстить за честь. Заскрипели двери ржавы Оружейниц древних лет, Воспрянули мужи славы И среди пустынных мест. Правят снасти боевые И булат и сталь острят; Старые орлы, седые С соколами в бой летят. И свирепы кони в стойлах Топают, храпят и ржут, На холмах и на раздольях Пыль вздымают, пену льют. В слух пищали стенобойны, Растворя чугунны рты, Воют в час полночный, сонный, Чтоб скорей в поход идти. Идет в шкурах рать звериных, С дубом, с пращей, с кистенем; В перьях птичьих, в кожах рыбных, И как холм течет чрез холм. Занимает степи, луги И насадами моря, И кричит: помремте, други, За девицу и царя! Не пленила златом, свойством Нас она, ни серебром; Но лишь девичьим геройством, Здравым и простым умом. И так сими вождь речами Взбудоражил войнов дух, Что, подняв бугры плечами Растрепали круля в пух. И еще в его бы царстве Только раз один шагнуть, Света б не было в пространстве, Чем его и вспомянуть. Кровь народа Маркобруна Уподобилась реке; Он дрожал ее перуна И в своем уж чердаке. Но как он царя-девицы. Нежный нрав довольно знал, Стал пастух — и глас цевницы Часто ей своей внушал. «Виноват, — пел, — пред тобою, Что прекрасна ты, мила». — «Сердце тронь мое рукою. Сядь со мной!» — она рекла... Так и все красотки славны Дерзостей не могут несть; Все бывают своенравны, Любят жены, девы честь. 1812

КНЯЗЬ КУТУЗОВ-СМОЛЕНСКОЙ {*}

Когда в виду ты всей вселенны Наполеона посрамил, Языки одолел сгущенны, Защитником полсвета был; Когда тебе судьбы предвечны Ум дали — троны царств сберечь, Трофеи заслужить сердечны, Усилить Александров меч; Злодеев истребить враждебных, Обресть бессмертный лавр побед, В вратах Европы растворенных Смыть кровью злобы дерзкий след; Москву освободить попранну, Отечество спасти от зол, Лезть дале путь пресечь тирану, Един основывать престол, — Не умолчит потомств глагол! Се мать твоя, Россия, — зри — Ко гробу руки простирает, Ожившая тобой, рыдает, И плачут о тебе цари! 1813(?)

ПОЛИГИМНИИ {*}

Муза

Эллады, пылкая Сафа, Северных стран Полигимния! Твоя ли сладкозвучная арфа? Твои ли то струны златые, Что, молнии в души бросая, Что, громами тихо гремя, Грудь раздробляют мою! Иль, о румянощека, чернокудра, Агатовоокая дева! Ты мне древнего слога премудра Витиев эольских напева С розовых уст глас проливаешь? Слышу журчащие токи И во гармоньи тону! Так, ты, греко-российска Харита! Вблизи как меня восседая, Коснулась ко мне дланью пиита, Со мной однодушно дыхая, Мой гимн возглашаючи богу, Сердце во мне вспламенялось, Слезы ручьями лились! И если б миг еще продолжила Твое небозвучное чтенье, Всю жизнь бы мою, как былье, спалила, Растаял бы я в восхищенье, Юной красой упояся, Блаженства снести бы не мог, Умер, любовью сгорев. Но холодная старость, седая, Бледным покрыв щитом костяным, Стрелы твоих очес отражая, Хоть упасть ко стопам мне твоим Строго тогда воспретила, Избег я тебя, — но твой взгляд, Луч как в льде, блещет во мне. Зрится в моем, горит вображенье, Ах! как солнце, твоя красота! Слышу тобой, мое выраженье И очаровательна мечта Всю душу мою наполняет Пеньем твоим песен моих. — Буду я, буду бессмертен! 1816

«РЕКА ВРЕМЕН В СВОЕМ СТРЕМЛЕНЬИ...» {*}

Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей. А если что и остается Чрез звуки лиры и трубы, То вечности жерлом пожрется И общей не уйдет судьбы. 6 июля 1816

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

Стихотворения Державина издавались неоднократно. Из всех изданий наибольшего внимания заслуживают три: 1) Сочинения Державина, ч. 1—5. СПб., 1808—1816; 2) Сочинения Державина, с объяснительными примечаниями Я. Грота, т. 1—9. Имп. Акад. наук, СПб., 1864—1883; 3) Державин. Стихотворения. Редакция и примечания Гр. Гуковского, вступительная статья И. А. Виноградова. Изд—во писателей в Ленинграде, Л., 1933.

Первое из них в пяти частях было подготовлено самим поэтом в последние годы его жизни (четыре части-книги вышли в 1808 г., пятая — в 1816 г., в год смерти поэта). В «Предуведомлении к читателям» в начале первой части Державин подробно рассказывает о. характере и принципах данного издания. Одним из основных побуждений к осуществлению его было, по словам поэта, желание дать наиболее точный текст своих стихотворений, освободив их от всякого рода «погрешностей», вкравшихся в прежние печатные публикации или в списки, ходившие по рукам. Главное значение издания и состоит в том, что оно полностью авторизовано — содержит в себе, как правило, последние редакции стихотворений Державина и тем самым наиболее выражает его авторскую волю. Самим же поэтом установлены распределение стихотворений по книгам-частям и порядок расположения их внутри каждой части. В распределении стихов по частям Державин стремился сочетать хронологический и жанровый принципы. В первой и во второй частях поэт поместил все виды «од», за исключением так называемых анакреонтических. В первую часть, посвященную Екатерине II, он ввел произведения, написанные при жизни Екатерины. Он поднес их императрице в 1795 г. в рукописном виде в расчете на разрешение их напечатать, которого, однако, не последовало. Во вторую часть, посвященную Александру I, вошли произведения, написанные в основном после 1796 г., т. е. после смерти Екатерины. Не включенные в обе первые части издания произведения «легкого слога» — анакреонтику — Державин опубликовал в 1804 г. отдельным сборником под названием «Анакреонтические песни», они и составили со значительными дополнениями третью часть. В четвертую часть вошли драматические произведения Державина, к которым он отнес, и «Описание торжества, бывшего по случаю взятия города Измаила в доме генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического...». Наконец, в пятую часть вошли произведения; написанные в основном после 1808 г. Что касается расположения стихов внутри каждой из частей-книг, то Державин не придерживался здесь хронологического порядка. Первая часть, поднесенная Екатерине II, была построена поэтом таким образом, что сперва шли стихотворения религиозного характера; за ними следовали стихи, обращенные к императрице, потом — стихи, обращенные к современникам, и в конце были даны стихотворения более или менее личного характера. Это определило также и композицию второй, пятой и отчасти четвертой частей. В том же «Предуведомлении» Державин обещал сопроводить следующее издание своих сочинений примечаниями, в которых должны были быть объяснены читателям всякого рода «иносказательные» места, раскрыты некоторые собственные имена и т. п. «Со временем я или кто другой по мне, — писал Державин, — объяснят как их, так и те речения, которые в скрытом смысле употреблены и заключают в себе двойное знаменование, а равно и случаи, для которых что писано и что к кому относится».

Во исполнение этого обещания Державин вскоре после выхода в свет первых четырех частей собрания своих сочинений приступил к составлению «Объяснений» к ним. Сами эти «Объяснения» были опубликованы в очень неточном, а порой и прямо искаженном виде, с многочисленными купюрами, только через много лет после смерти поэта, в 1834 г. Полностью же они были напечатаны лишь в 1866 г. в третьем томе сочинений Державина, изданных Академией наук под редакцией Я. Грота. Это монументальное издание в девяти больших томах было осуществлено в результате многолетнего труда редактора и явилось не только первым критическим научным изданием Державина, но и своего рода образцом изданий так называемого академического типа. Я. Грот проделал большую работу по собиранию рукописных и других архивных материалов, хранящихся в настоящее время в Государственной Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде и в Институте русской литературы АН СССР в Ленинграде. В распределении художественных произведений Державина по томам Я. Грот следовал в значительной мере за изданием 1808—1816 гг. В первых трех томах он поместил стихотворения Державина, в четвертом томе — его драматургию. Однако все стихотворения, напечатанные при жизни Державина, редактор дал не в той последовательности, какая была установлена самим поэтом, а в общей хронологической цепи, в которую им были включены и стихотворения, не вошедшие в издание 1808—1816 гг. В особый большой раздел в конце третьего тома были выделены стихотворения неизвестных годов, большей частью публиковавшиеся редактором впервые (значительно больше ста новых стихотворений).

Все стихотворения в осуществление замысла Державина были сопровождены обстоятельными редакторскими комментариями, в которых были широко использованы примечания самого поэта. Помимо художественных произведений Державина, в издание были включены обширнейшая и впервые собранная Я. Гротом переписка Державина, его автобиографические «Записки» и прозаические произведения (томы V—VII). Восьмой том содержит объемистую биографию Державина, написанную Я. Гротом, девятый и последний — дополнительные материалы биографического и библиографического характера, статью о языке Державина, сопровождаемую кратким словарем к стихотворениям поэта, и общий именной указатель ко всем девяти томам.

К настоящему времени издание Я. Грота во многом устарело и нуждается в существенных коррективах. Прежде всего оно не отличается необходимой для академического издания, в современном понимании изданий этого рода, исчерпывающей полнотой: редактор сознательно не включил в него некоторые стихотворные произведения Державина, сохранившиеся в рукописях, считая их по тем или иным причинам не заслуживающими внимания. Я. Грот сличил все печатные и рукописные тексты Державина, в результате чего были исправлены некоторые неточности и ошибки издания 1808—1816 гг., уточнены даты написания ряда стихотворений и т. п. Но работа эта не всегда доведена им до конца. Наконец, в комментариях к изданию порой сказалась охранительная политическая позиция редактора; в этом отношении самый выбор для академического издания поэта-классика XVIII в. был вызван обстановкой общественно-политической борьбы 60-х годов и явился своего рода демонстрацией по адресу революционно-демократической критики.

Ошибки издания Я. Грота были указаны советским исследователем литературы XVIII века Г. А. Гуковским (см. его. статью «Литературное наследство Державина» в сб. «Литературное наследство», кн. 9—10, 1933, стр. 369—396), под редакцией которого вышло в 1933 г. издание избранных произведений Державина в серии «Библиотека поэта». (Это издание и начало всю серию; при нем была напечатана вступительная статья ее инициатора М. Горького «О „Библиотеке поэта"».) В издание было включено шестьдесят новых стихотворных произведений Державина; была уточнена датировка, некоторых стихотворений. В качестве основного текста редактор правильно избрал текст издания 1808-1816 гг., приняв во внимание уточнения, внесенные в него Я. Гротом, и с этой целью еще раз сверив его с рукописями. В то же время в осуществлении принятых им текстологических принципов редактор проявил непоследовательность. Так, при ряде стихотворений, опубликованных им по тексту издания 1808— 1816 гг., он сохранил более ранние полные их названия, заимствовав их из предшествующих публикаций. В расположении стихотворений редактор, с одной стороны, стремился сохранить порядок, установленный самим Державиным в издании 1808—1816 гг., с другой — внес в него ряд изменений, иногда связанных с тем, что в данное издание вошли лишь избранные произведения поэта, порой же вызванных соображениями другого порядка. Увлекшись желанием опубликовать ряд извлеченных из рукописей неизвестных произведений Державина (большей частью всякого рода стихотворных мелочей или произведений самого раннего периода творчества поэта), редактор не включил в издание некоторые гораздо более значительные стихотворения.

Настоящее издание ставит своей задачей, учитывая результаты текстологической и комментаторской работы Я. Грота и Г. Гуковского, представить облик Державина по возможности во всей его сложности и многогранности. Отобранные стихотворения, в основу текста которых положено издание 1808—1816 гг. с последующими уточнениями Грота — Гуковского, вновь проверены по рукописям. В частности, учтена правка Державина, сделанная им на экземплярах Изд. 1798 г. (хранится в ЦГАЛИ, см. В. А. Западов. «Неизвестный Державин» — «Известия отд. литературы и языка АН СССР», 1958, № 1) и «Анакреонтических песен» 1804 г. (собрание В. Г. Лидина). Все стихотворения расположены в хронологической последовательности. Даты даются в тексте, причем предположительные сопровождаются вопросительным знаком, а год, не позднее которого написано стихотворение, ставится в угловых скобках. В примечаниях дата не указывается, за исключением тех случаев, когда дата в тексте отличается от принятой ранее или является не совсем точной.