Стихотворения

Державин Гавриил Романович

ФАЛКОНЕТОВ КУПИДОН {*}

Дружеской вчерась мы свалкой На охоту собрались, На полу в избе повалкой Спать на сене улеглись. В полночь, самой той порою, Как заснула тишина, Сребряной на нас рукою Сыпала свой свет луна; Вдруг из окон Лель блестящих Въехал на луче верхом И меня, нашед меж спящих, Тихо в бок толкнул крылом. «Ну, — сказал он, — на охоту Если хочешь, так пойдем; Мне оставь стрелять заботу, Ты иди за мной с мешком». Встал я и, держась за стенку, Шел на цыпках, чуть дышал, За спиной он в туле стрелку, Палец на устах — держал. Тихой выступкой такою Мнил он лучше дичь найти; Мне ж, с плешивой головою, Как слепцу, велел идти. Шли, — и только наклонялись На гнездо младых куниц, Молодежь вкруг засмеялись, Нас схватили у девиц. Испугавшися смертельно, Камнем стал мой Купидон; Я проснулся, рад безмерно, Что то был один лишь сон. Сна, однако, столь живого Голова моя полна; Вижу в мраморе такого Точно Купидона я. «Не шути, имев грудь целу, — Улыбаясь, он грозит. — Вмиг из тула выну стрелу», — Слышу, будто говорит. 1804

ЦЫГАНСКАЯ

ПЛЯСКА {*}

Возьми, египтянка, гитару, Ударь по струнам, восклицай; Исполнясь сладострастна жару, Твоей всех пляской восхищай. Жги души, огнь бросай в сердца От смуглого лица. Неистово, роскошно чувство, Нерв трепет, мление любви, Волшебное зараз искусство Вакханок древних оживи. Жги души, огнь бросай в сердца От смуглого лица. Как ночь — с ланит сверкай зарями, Как вихорь — прах плащом сметай, Как птица — подлетай крылами, И в длани с визгом ударяй. Жги души, огнь бросай в сердца От смуглого лица. Под лесом нощию сосновым, При блеске бледныя луны, Топоча по доскам гробовым, Буди сон мертвой тишины. Жги души, огнь бросай в сердца От смуглого лица. Да вопль твой, эвоа! ужасный, Вдали мешаясь с воем псов, Лиет повсюду гулы страшны, А сластолюбию — любовь. Жги души, огнь бросай в сердца От смуглого лица. Нет, стой, прелестница! довольно, Муз скромных больше не страши; Но плавно, важно, благородно, Как русска дева, пропляши. Жги души, огнь бросай в сердца И в нежного певца. 10 января 1805

ОТВЕТ ТРОМПЕТИНА К БУЛАВКИНУ {*}

Трубит Тромпетин как в тромпету, Трубы звук вторит холм и дол; Но колет как Булавкин в мету, Кому слышна булавки боль? Блистали царствы — царств тех нету; Пиндар в стихах своих живет. Толпой толпятся мошки к свету, Но дунет ветр — и мошек нет. Лето 1805

МЩЕНИЕ {*}

Бог любви и восхищенья У пчелы похитил сот, И пчелой зато в отмщенье Был ужален тут Эрот. Встрепенувшися, несчастный Крадены, сердясь, соты В розовы уста прекрасны Спрятал юной красоты. «На, — сказал, — мои хищеньи Ты для памяти возьми, И отныне наслажденьи Ты в устах своих храни. С тех пор Хлою дорогую Поцелую лишь когда, Сласть и боль я в сердце злую Ощущаю завсегда. Хлоя, жаля, услаждает, Как пчелиная стрела: Мед и яд в меня вливает, И, томя меня, мила. 1805

НА БАГРАТИОНА {*}

О, как велик, велик На-поле-он! Он хитр, и быстр, и тверд во брани; Но дрогнул, как к нему простер в бой длани С штыком Бог-рати-он. Конец 1805 или начало 1806

ОБЛАКО {*}

Из тонкой влаги и паров Исшед невидимо, сгущенно, Помалу, тихо вознесенно Лучом над высотой холмов, Отливом света осветяся, По бездне голубой носяся, Гордится облако собой, Блистая солнца красотой. Или прозрачностью сквозясь И в разны виды пременяясь, Рубином, златом испещряясь И багряницею стелясь, Струясь, сбираясь в сизы тучи, И вдруг, схолмяся в холм пловучий, Застенивает солнца зрак; Забыв свой долг и благодарность, Его любезну светозарность Сокрыв от всех, наводит мрак. Или недолго временщик На светлой высоте бывает; Но, вздувшись туком, исчезает Скорей, чем сделался велик. Под лучезнойной тяготою Разорван молнии стрелою, Обрушась, каплями падет,— И уж его на небе нет! Хотя ж он в чадах где своих, Во мглах, в туманах возродится И к выспренностям вновь стремится, Но редко достигает их: Давленьем воздуха гнетомый И влагой вниз своей влекомый, На блаты, тундры опустясь, Ложится в них, — и зрится грязь. Не видим ли вельмож, царей Живого здесь изображенья? Одни: из праха, из презренья Пренизких возводя людей На степени первейших санов, Творят богов в них истуканов, Им вверя власть и скипетр свой; Не видя, их что ослепляют, Любезной доброты лишают, Темня своею чернотой. Другие: счастья быв рабы, Его рукою вознесенны, Сияньем ложным украшенны, Страстей не выдержав борьбы И доблестей путь презря, правды, Превееясь злом, как водопады, Падут стремглав на низ во мглах,- Быв идолы — бывают прах. Но добродетель красотой Своею собственной сияет; Пускай несчастье помрачает, Светла она сама собой. Как Антонины на престоле, Так Эпиктиты и в неволе Почтенны суть красой их душ. Пускай чей злобой блеск затмится, — Но днесь иль завтра прояснится Бессмертной правды солнца луч. О вы, имеющи богов В руках всю власть и всю возможность, В себе же смертного ничтожность, Ввергающую бедствий в ров! Цари! От вас ваш трон зависит Унизить злом, добром возвысить; Имейте вкруг себя людей, Незлобьем, мудростью младенцев; Но бойтесь счастья возведенцев, Ползущих пестрых вкруг вас змей. И вы, наперсники царей, Друзья, цветущи их красою! Их пишущи жизнь, смерть рукою Поверх земель, поверх морей! Познайте: с вашим всем собором Вы с тем равны лишь метеором, Который блещет от зари; А сами по себе — пары. И ты, кто потерял красу Наружну мрачной клеветою! Зри мудрой, твердою душою: Подобен мир сей колесу. Се спица вниз и вверх вратится, Се капля мглой иль тучей зрится, — Так что ж снедаешься тоской? В кругу творений обращаясь, Той вниз, другою вверх вздымаясь, — Умей и в прахе быть златой. 20 марта 1806

ГРОМ {*}

В тяжелой колеснице грома Гроза, на тьме воздушных крыл, Как страшная гора несома, Жмет воздух под собой, — и пыль И понт кипят, летят волнами, Древа вверх вержутся корнями, Ревут брега и воет лес. Средь тучных туч, раздранных с треском, В тьме молнии багряным блеском Чертят гремящих след колес. И

се, как ночь осення, темна, Нахмурясь надо мной челом, Хлябь пламенем расселась черна, Сверкнул, взревел, ударил гром; И своды потряслися звездны; Стократно отгласились бездны, Гул восшумел, и дождь и град, Простерся синий дым полетом, Дуб вспыхнул, холм стал водометом, И капли радугой блестят. Утихло дуновенье бурно, Чуть слышен шум и серный смрад; Пространство воздуха лазурно И чела в злате гор горят. Природе уж не страшны грозы, Дыхают ароматом розы, Пернатых раздается хор; Зефиры легки, насекомы Целуют злаков зыбки холмы, И путник осклабляет взор. Кто сей, который тучи гонит По небу, как стада овнов, И перстом быстры реки водит Между гористых берегов? Кто море очертил в пределы, На шумны, яры волны белы Незримы наложил бразды? Чьим манием ветр вземлет крыла, Стихиев засыпает сила, Блеск в хаосе возник звезды? И в миг единый миллионы Кто дланию возжег планет? О боже! се твои законы, Твой взор миры творит, блюдет. Как сталью камень сыплет искры, Так от твоей струятся митры В мрак солнцы средь безмерных мест. Ты дхнешь — как прах, вновь сферы встанут; Ты прервешь дух — как злак, увянут; Твои следы суть бездны звезд. О вы, безбожники! не чтущи Всевышней власти над собой, В развратных мыслях тех живущи, Что случай всё творит слепой, Что ум лишь ваш есть царь вселенной, Взгляните в буйности надменной На сей ревущий страшный мрак, На те огнем блестящи реки, — И верьте, дерзки человеки, Что всё величье ваше — прах. Но если вы и впрямь всемочны, Почто ж вам грома трепетать? Нет! гордости пути порочны Бог правды должен наказать. Где ваша мочь тогда, коварствы, Вновь созданы цари и царствы, Как рок на вас свой склонит перст? Огонь и воды съединятся, Земля и небо ополчатся, И меч и лук сотрется в персть. Но тот, кто почитает бога, Надежду на него кладет, Сей не боится время строга, Как холм средь волн, не упадет. Пусть зельна буря устремится, Душой всех превзойти он тщится, Бесстрашен, мужествен средь бед; И под всесильным даже гневом, Под зыблющим, падущим небом, Благослови творца, уснет. Труба величья сил верховных, Вития бога и посол! О гром! гроза духов тех гордых, Кем колебался звезд престол! Земли ты чрево растворяешь И плодородьем мир венчаешь, Но твой же может бросить тул И жуплов тьмы на князя ада. Встань! грянь! — и вслед его упада По безднам возгрохочет гул. 1 апреля 1806

РАДУГА {*}

Взглянь, Апеллес! взглянь в небеса! В сумрачном облаке там, Видишь, какая из лент полоса, Огненна ткань блещет очам, Склонясь над твоею главою Дугою! Пурпур, лазурь, злато, багрянец, С зеленью тень, слиясь с серебром, Чудный, отливный, блещущий глянец Сыплют вокруг, тихим лучом Зениц к утешенью сияют, Пленяют! Где красота, блеск разноцветных Камней драгих, светлость порфир, Прелести красок ярких, несметных, Чем завсегда славится мир, Чем могут монархи хвалиться, Светиться? О Апеллес! взявши орудье, Кисти свои, дерзкой рукой С разных цветов вмиг полукружье Сделай, составь твердой чертой, — Составь — и сзови зреть Афины Картины. Нет, изограф! — хоть превосходишь Всех мастерством дивным твоим, Вижу, что средств ты не находишь С мастером в том спорить таким, Чей взгляд всё один образует, Рисует. Только одно солнце лучами В каплях дождя, в дол отразясь, Может писать сими цветами, В мраке и мгле вечно светясь. Умей подражать ты ему, Лей свет в тьму. Зри, как оно лишь отвращает Светлый свой взор с облака вспять, Живость цветов вмиг исчезает, Краски картин тмятся опять: Беги ты такого труда От стыда. Может ли кто в свете небесном Чтиться равно солнцу тому, В сердце моем мрачном, телесном Что, озарив тяжкую тьму, Творит его радугой мира? Пой, лира! Бога воспой, смелым пареньем Чистого внутрь сердца взноси Дух мой к нему утренним пеньем, Чтобы творец, вняв с небеси, Влиял чувств моих в глубину Тишину. Светлая чтоб радуга мира, В небе явясь в цвете зарей, Стала в залог тихих дней мира, К счастию всех царств и царей. Он всех их один просветит, Примирит. 25 апреля 1806

ЦЕПОЧКА {*}

Послал я средь сего листочка Из мелких колец тонку нить, Искусная сия цепочка Удобна грудь твою покрыть. Позволь с нежнейшим дерзновеньем Обнять твою ей шею вкруг: Захочешь — будет украшеньем; Не хочешь — спрячь ее в сундук. Иной вить на тебя такую Наложит цепь, что — ах! — грузна. Обдумай мысль сию простую, Красавица! — и будь умна. Февраль 1807

ПЕРСЕЙ И АНДРОМЕДА {*}

Прикованна цепьми к утесистой скале, Огромной, каменной, досягшей тверди звездной, Нахмуренной над бездной, Средь яра рева волн, в нощи, во тьме, во мгле, Напасти Андромеда жертва, По ветру распустя власы, Трепещуща, бледна, чуть дышаща, полмертва, Лишенная красы, На небо тусклый взор вперя, ломая персты, Себе ждет скорой смерти; Лия потоки слез в рыдании стенет И тако вопиет:

Ах! кто спасет несчастну? Кто гибель отвратит? Прогонит смерть ужасну, Которая грозит? Чье мужество, чья сила, Чрез меч и крепкий лук, Покой мне возвратила И оживила б дух? Увы! мне нет помоги, Надежд, отрады нет; Прогневалися боги, Скрежеща рок идет. Чудовище... Ах! вскоре Сверкнет зубов коса. О, горе мне! о, горе! Избавьте, небеса!