Стилист для снежного человека
Шрифт:
– Вы долго не писали, – осторожно приступила я к основной части разговора, – почему?
– Ну… так, – промямлил Богоявленский, – обстоятельства…
– Мы же хотим начать рекламную кампанию.
– Да, конечно, – с горящими глазами воскликнул Владлен.
– Тогда хорошо бы иметь интервью от людей, которые сейчас на вершине славы, ну, допустим, Никиты Волка.
Владлена перекосило.
– При чем тут сей мыловаритель?
– Абсолютно согласна с вами, – лицемерно закивала я, – творчество Волка не имеет ничего общего с настоящим искусством, но народ, наш тупой, безголовый, российский зритель обожает сериалы, и Никита сейчас ого-го как высоко! Будет очень кстати, если он в парочке
– Никогда! – рубанул ладонью воздух Владлен.
Я фальшиво заулыбалась.
– Понимаю, противно. Поэт вашего дарования не должен распыляться по пустякам, но пиар живет по своим законам. Собственно говоря, у нас два пути для достижения сейчас известности: скандал или протежирование со стороны того, кто добился в жизни большего, чем вы, например, Никиты Волка. Вы же с ним, похоже, одногодки, но имеете разный социальный статус. Никита узнаваем, богат, увенчан лаврами, вы пока не столь популярны. Пусть он поможет, или вы не знакомы с Волком?
Мне очень хотелось разозлить Богоявленского, и, надо сказать, я отлично справилась с поставленной задачей. Владлен вскочил.
– Я не знаком с Волком? Господь с вами! Знаю про эту сволочь такое! Такое! Да мигом скандал начнется!
– Здорово, рассказывайте!
Внезапно Владлен скис и сел.
– Ну… нет… кому это нужно… и вообще, я с Волком не на дружеской ноге.
– Только что вы утверждали обратное, – напомнила я.
– В шестидесятых мы дружили, потом разбежались, и сейчас я вполне вправе сказать: «С Волком не общаюсь», – начал выкручиваться Богоявленский.
– Сплетники утверждают обратное, – упорно тыкала я иголкой в больное место, – по Москве идут упорные разговоры, что вы помогаете Никите, принимаете участие в его сериалах.
– Я? – совершенно искренне изумился Владлен. – Чушь невероятная! Кто говорит подобное?
– Артур Пищиков… Слышали про такого журналиста?
– Нет.
– Не важно. Так вот, Артур утверждает, будто Никита лет пять назад начал испытывать жесточайший творческий кризис, быстро съезжать с горы. И тут вы решили помочь другу, – лихо соврала я.
– Каким же образом? – прищурился Владлен. – Знаете, мне даже интересно стало, потому что никоим образом я не касался никогда кинематографического процесса.
– Вы были любовником очень талантливой, яркой актрисы Милы Звонаревой. Долгое время господин Богоявленский запрещал ей участвовать в мыльных проектах, но, поняв, что Никита падает в пропасть, отдал ему бриллиант, предложил снять Милу в главной роли. Сейчас очень трудно найти незатасканное лицо, включаешь телик и видишь актрису В и не поймешь, что смотришь: то ли драму из современной жизни, то ли историческую «фильму», только по костюмам и разберешь.
Владлен звонко рассмеялся.
– А еще поговаривают, – не успокаивалась я, – что вы дали Никите денег, проспонсировали его сериал «Стужа».
Богоявленский продолжал хохотать до слез.
– Душенька, оглядитесь! Я не имею средств на ремонт обтрепанной норы, экономлю на питании.
Поняв, что поэт вместо того, чтобы обозлиться, развеселился, я решилась на крайнюю меру.
– Уж не знаю, что сказать по поводу вашей нищеты, но дыма без огня, как правило, не бывает. Знаете, какая еще байка гуляет о вас? Кстати, ее запустил Волк. Дал одно интервью очень популярной газете и заявил: «Владлен Богоявленский дутая фигура. Стихи
Выпалив невероятное вранье, я уставилась на Владлена. Ну, дружочек, теперь, небось, ты потеряешь самообладание. Нехорошо, конечно, так поступать с пожилым человеком, но мне следует найти истинного убийцу Милы.
Глава 22
Богоявленский разинул рот, потом закрыл его, затем снова уронил нижнюю челюсть, поэт явно лишился дара речи. Я испугалась, может, не следовало делать столь резкие заявления, все-таки Богоявленский далеко не молод. Я схватила бутылку коньяка, стоявшую на столике. Машинально отметив, что сообщавший о своем безденежье поэт держит в кабинете очень дорогой напиток, я плеснула темно-коричневую жидкость в пузатый бокал и поднесла ко рту молодящегося дедушки.
– Выпейте скорей.
Владлен машинально глотнул и выдавил из себя:
– Спасибо.
Я слегка успокоилась, вербальная активность вновь вернулась к поэту.
Богоявленский вскочил на ноги.
– Сволочь! Мразь!
Я попятилась.
– Кто?
– Волк! Это он был стукач, да! А ну, садись и слушай! Немедленно!
Я плюхнулась в кресло, а Владлен забегал по кабинету, вываливая на меня ворох сведений. Кое-что я уже знала от Ремизова, поэтому попросту опущу ту часть рассказа Богоявленского, которая была посвящена написанию книги «Поле несчастья в стране дураков» и попыткам передать рукопись на Запад. Начну сразу с того момента, как поэт упал в люк.
Была осень, теплый, непривычно сухой для Москвы октябрь. Владлен возвращался с собрания в Союзе писателей, настроение у него было ужасным. С утра поэт поругался с женой, Аня никак не хотела понять, что творческой личности для обретения вдохновения требуется находиться в состоянии влюбленности. Лишь по этой причине Владлен увлекся сейчас хорошенькой поклонницей Машенькой. Но Аня, приземленная баба, не оценивающая своего счастья, устроила дикий скандал с битьем посуды.
– Убирайся прочь к свой б…и, – орала она, – пусть теперь она тебе трусы стирает и суп варит.
Владлен счет за благо испариться из дома. Потом он отсидел на собрании, где три часа боролся со сном, слушая доклад кретина из городского комитета партии, а затем, решив вознаградить себя, отправился в ресторан. Однако и тут его поджидала неудача. Дубовый зал ЦДЛ [26] был закрыт для посетителей, там справляли свадьбу, а в нижнем буфете остались лишь одни бутерброды с жирной ветчиной. Чертыхаясь, Владлен отправился в Книжную лавку писателей и снова получил пинок. Стройная Кира Викторовна, заведующая отделом, где отоваривали литераторов, не продала ему сборник романов зарубежных прозаиков.
26
ЦДЛ – Центральный Дом литераторов.