Стилист
Шрифт:
Настя внимательно выслушала подробный рассказ Коли Селуянова о встрече с Дорошевичем. Мягкий, добрый и сентиментальный? История знает множество случаев, когда добрые и сентиментальные оказывались садистами и палачами. Кстати, и мировой кинематограф это обстоятельство неоднократно использовал, показывая нацистов, которые со слезами умиления смотрят на фотографии любимых жены, детей и собаки, а спустя пять минут загоняют толпы чужих малышей в газовые камеры. Так что полученные сведения о характере Черкасова на доказательство его
Если Черкасов виновен, то нужно непременно найти место, куда он отвозил похищенных мальчиков. Сделать это непросто, но по крайней мере сама задача ясна. А если он невиновен, значит, его кто-то пытается подставить. Причем подставить по-крупному, подвести под высшую меру. Этот кто-то принес в его квартиру блокнот Валеры Лискина. Интересно, что еще сделал этот неизвестный доброжелатель? Наверняка ведь есть что-то еще. Не может не быть.
– Коля, я поняла, что надо делать, – внезапно сказала Настя.
Черкасова задержали по подозрению в убийствах только потому, что он совершил кражу. Если бы не кража видеокассет, его не нашли бы. Но ведь кража была случайностью, и если неизвестный доброжелатель у Черкасова существует, рассчитывать на то, что Михаил совершит кражу и на этом попадется, он не мог. Он должен был принять меры к тому, чтобы подозрение в убийствах мальчиков пало на Черкасова. И блокнота Валерия Лискина для этого было совершенно недостаточно. Более того, блокнот мог стать только одним звеном в цепочке, причем звеном последним, самым убедительным. В качестве первого звена он не годился.
– Виктор Алексеевич, – заявила Настя полковнику Гордееву, – мне кажется, пришло время воспользоваться тем, что дело Черкасова находится на контроле у руководства. Нужны люди.
– И много? – скептически осведомился начальник. – Роты тебе хватит?
– Вполне, – великодушно согласилась она. – Если с ротой сложно, обойдемся тремя сотрудниками. Надо немедленно проверить разыскные дела по всем восьмерым юношам. Меня интересуют все, кроме Бутенко, с ним и так все понятно.
– И что ты хочешь найти в этих делах? Имя убийцы?
– След. Пока только его след.
Настя в двух словах изложила Гордееву свои соображения. Виктор Алексеевич только вздохнул и кивнул.
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Подключай Доценко и Игоря Лесникова.
Они разделились. У Игоря Лесникова и Коли Селуянова были свои машины, а Миша Доценко, хоть и безлошадный, не боялся длинных концов из одной части города в другую. Для Насти же такие поездки были мучительными, и она присоединилась к Юре Короткову, старенький автомобиль которого хоть и с трудом, но еще дышал.
Заглянуть в розыскное дело, которое ведешь не ты сам, – задача не из простых. Ни один оперативник за красивые глаза и нежное «спасибо» тебе своих материалов не покажет. Для этого нужен либо приказ начальства, либо
– Не кисни, подруга, – ободряюще сказал Коротков, глядя на Настино огорченное лицо, – у ребят еще шесть дел. Глядишь, кому-нибудь из них и повезет. Если, конечно, ты все правильно придумала.
– Вот именно, – уныло поддакнула она. – Если я правильно придумала. А если нет?
– Тоже не беда. Мало ли мы ошибок делаем? Не смертельно.
– Обидно, – возразила Настя. – Уж больно идея красивая. Жалко, если пропадет.
– Это точно, – кивнул Коротков, выруливая на Садовое кольцо. – Идея красивая. Но идея поесть чего-нибудь, по-моему, тоже неплоха. Как ты считаешь?
– Давай поедим, – согласилась она. – Ты прав, Юрик, есть хочется.
Они купили по дороге пакетик с нарезанным сыром, две упаковки супа с креветками, который нужно было только залить кипятком и оставить на три минуты, и батон. Вернувшись на Петровку, они устроились у Насти в кабинете, вскипятили воду и принялись за импровизированный сыщицкий обед.
– Ты что-то выглядишь неважно, – заметил Коротков, вылавливая из супа креветки и складывая их на отрезанный ломтик белого хлеба. – Не болеешь?
– Нет. Две ночи подряд выспаться не могу. Ты же знаешь, для меня недосыпание хуже смерти.
– Чем же ты занимаешься по ночам?
– Да если бы чем-нибудь полезным! Вчера с любимым братом и его женой в ресторане гуляли, годовщину свадьбы отмечали. А сегодня – вообще стыдно сказать. С комарами воевала. Их в комнату поналетела чертова туча, а они же после зимы голодные и злые. Все норовят моей кровью пообедать. И жужжат как очумелые. И ведь что обидно, Лешка спит без задних ног, они его почему-то не трогают. А на меня, маленькую, как накинулись! Сволочи. Управы на них нет.
– Ну, разворчалась, – улыбнулся Юра. – Между прочим, мне Коля на тебя жаловался.
– На тему?
– На тему твоего неприличного поведения.
– Это про Соловьева, что ли?
– Что ли. Что там у вас случилось?
– Да ничего особенного, Юр, – с досадой сказала она. – Колька, как всегда, преувеличивает. Ему, видишь ли, показалось, что я намеренно влюбила Соловьева в себя, а потом юркнула в кусты, оставив несчастного одинокого инвалида наедине со своими страданиями.
– А это не так?