Стилист
Шрифт:
Оксана смирилась почти сразу, она, собственно, даже и не предпринимала попыток соблазнить Вадима, затащить его в постель. Задавила в себе все мысли о нем в тот же день, когда случайно оказалась перед ним полуодетой и не заметила в его глазах ни малейшей искорки интереса. А вот теперь все то, что так тщательно скрывалось и подавлялось, выплеснулось наружу. Она боялась, что через два дня ее убьют. И это вмиг сделало ее свободной от всего, в том числе и от собственноручно наложенных запретов на мысли о Вадиме.
– Прости, Ксюша, – говорил Вадим, осторожно гладя ее по волосам, – я не думал, что ты это так воспринимаешь. Ведь то, что мы с тобой пытаемся сделать, это не только
– Я не буду счастлива, – пробормотала она сквозь слезы.
– Почему?
– Я не буду счастлива без тебя, – почти выкрикнула она и зарыдала еще горше.
Руки Вадима, обнимавшие ее за плечи, дрогнули, он отстранился и попытался заглянуть в ее залитое слезами покрасневшее лицо.
– Что ты говоришь, Ксюшенька? Зачем ты так говоришь?
– Потому что это правда. Я люблю тебя. И мне никто не нужен, кроме тебя. Я ни с кем не буду счастлива. Только с тобой.
Вадим снял руки с ее плеч, встал и подошел к бару. Налив в стакан на два пальца водки и плеснув тоник, он протянул напиток Оксане.
– На, выпей. Только залпом.
Девушка покорно выпила крепкий коктейль и поставила стакан на пол возле дивана. Она знала, что от слез лицо ее распухло и стало уродливым, но ей было все равно, потому что через два дня ее убьют и никто не может или не хочет ей помочь. Вадим подвинул кресло вплотную к дивану, сел как можно ближе к Оксане и осторожно взял ее за руки.
– Девочка, я благодарен тебе за твои чувства. Наверное, я могу гордиться тем, что меня любит такая замечательная девушка. Я не миллионер, я обыкновенный государственный служащий, и зарплата у меня небольшая. Я не молодой киноактер, не секс-символ, не всемирно известный модельер. Я – никто. И если молодая красавица говорит, что не может быть счастлива ни с кем, кроме меня, это значит очень много. Это, может быть, высшая похвала в моей жизни. Спасибо тебе, Ксюша.
Она все поняла. Она ведь была девушкой очень и очень неглупой. Слегка отодвинувшись, она высвободила руки, достала из кармана халатика платок, вытерла глаза и вымученно улыбнулась жалкой, дрожащей улыбкой.
– Но у тебя есть женщина, которую ты любишь, и все, что ты затеял, ты делаешь ради нее. И, кроме нее, тебе никто не нужен. Правильно? – сказала Оксана охрипшим от рыданий голосом. – А я кажусь тебе смешной и навязчивой. Не бойся, я не буду приставать к тебе. Я бы никогда не сказала тебе, просто я очень испугалась этого уголовника и подумала, что если мне суждено умереть через несколько дней, то… Впрочем, неважно. Мне ничего от тебя не нужно. Я хочу остановиться.
– Чего ты хочешь? – не понял Вадим.
– Остановиться. Прекратить игру. Я не хочу больше жить с Есиповым. Даже видеть его не хочу. Я не хочу ложиться в постель с человеком, для которого деньги важнее меня. И я не хочу быть богатой, чтобы выбирать себе мужа по любви, а не по кошельку, как ты мне обещал. Потому что я хочу быть с тобой, а если это невозможно, то никакое богатство и никакая свобода выбора мужа мне уже не нужны. Если я не могу выбрать тебя, тогда все бессмысленно.
– Но, Ксюша, сейчас еще рано останавливаться. Мы с тобой не готовы. Я ведь объяснял тебе… В конце концов, если ты действительно меня любишь, ты должна подумать и о моих интересах. И не отказываться от помощи, даже если сама ты утратила интерес к делу.
Оксана встала, плотнее запахнула длинный шелковый халат с высокими разрезами, открывающими при каждом шаге красивые длинные ноги, и вышла в ванную. Тщательно умывшись холодной водой, она хотела было нанести на лицо питательный крем, но подумала, что жирный блеск кожи не украсит ее. «А пусть, – с внезапным отчаянием подумала она. – Я ему не нужна. Он меня не хочет. Так какая разница, как я выгляжу? Чем хуже, тем лучше».
Выбрав из выстроенных на полочке кремов самый густой, она стянула волосы на затылке и скрепила их заколкой, туго повязала полиэтиленовую повязку, предохраняющую волосы от попадания на них крема, и наложила на все лицо жирный белый состав. Глаза по контрасту сразу стали казаться почти черными, сверкающими и огромными. Вызывающе вздернув подбородок и распрямив плечи, она вернулась в комнату, но Вадима там не обнаружила. Он был на кухне и, по обыкновению проявляя полную самостоятельность, готовился жарить яичницу с помидорами.
– На твою долю жарить? – спросил он, не оборачиваясь, когда услышал шаги Оксаны у себя за спиной.
– Да, будь добр, – ответила она ровно, будто и не плакала навзрыд совсем недавно.
Есть ей совсем не хотелось, но здоровый аппетит является свидетельством спокойствия духа, тогда как его отсутствие говорило бы о нервозности. Она дала слабину, это было непростительно, но что случилось – то случилось. Больше не случится. Во всяком случае, не на глазах у Вадима.
Налив себе еще одну порцию водки с тоником, она взяла сигарету и уселась на кухне, опершись затылком о стену и закрыв глаза. Все сразу стало скучно и неинтересно. Не нужно. Бессмысленно. Только теперь Оксана поняла, что острый интерес к Вадиму, желание быть с ним рядом, видеться с ним, разговаривать, вместе обсуждать и решать какие-то проблемы придавали смысл ее жизни. Она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, когда подавляла в себе неприязнь к Есипову, преодолевала отвращение, ложась с ним в постель, потому что знала: это та цена, которую она платит за свою любовь. И чем выше была эта цена, чем сильнее были подавляемые ею чувства, тем лучше, драгоценнее делалось для нее то, за что платилась такая высокая цена. Ведь понятно же, что дешевая ерунда не может стоить так дорого. Вадим придавал ее жизни вкус, цвет, насыщенность. Вадим заставлял ее думать, двигаться вперед, что-то изобретать, стараться, совершенствоваться, учиться чему-то. Ей хотелось нравиться ему. Ей хотелось, чтобы он ее одобрял и хвалил.
А теперь ничто не заставит ее продолжать эту историю с Есиповым и его издательством, историю, которая в одно мгновение стала муторной, скучной, ненужной и отвратительной. Учитывать интересы Вадима? Иными словами, самой заняться устройством и укреплением его будущего благополучия, его счастья с другой женщиной? Ну уж нет. Не дождетесь. Вот пусть другая женщина и помогает ему, пусть она, а не Оксана, распускает слюни и изображает мамочку, когда у Есипова встанет. Что же, Вадим свою красотку бережет, под чужого мужика ради денег не подкладывает, а ее, Оксану, не щадит, тратит направо и налево?
– Она красивая? – спросила она, не открывая глаз.
– Кто?
– Эта женщина, которую ты так любишь.
– Нет, не очень. Для меня она лучше всех, но если судить объективно, то внешность у нее вполне стандартная.
– Сколько ей лет?
– Много.
– Что значит «много»? Тридцать? Тридцать пять?
– Она старше меня. Что означают твои расспросы?
– Ничего. Просто интересно.
Она старше Вадима. И внешность самая обыкновенная. Конечно, такую под Есипова не подложишь. Значит, он эксплуатировал и внешность Оксаны, потому что у его подруги такой внешности нет. Что же у нее есть такое, чего лишена Оксана? Почему эта старуха кажется ему лучше молодой красавицы?