Стильная жизнь
Шрифт:
Бася только рукой махнула, когда Аля сказала, что считала ее актрисой МХАТа.
– Да ты что, детка, какой там МХАТ! Разве по мне не видно? Хоть я, конечно, не хуже артистки сыграла бы при случае… Нет, я адвокатом всю жизнь проработала, сорок пять лет – шутка ли!
Как будто представить ее адвокатом было легче, чем актрисой! Совсем наоборот…
Бася Львовна говорила помногу и с удовольствием. Чаще всего Аля, правда, понимала, что едва ли может воспользоваться ее бесчисленными советами: очень уж разная у них была жизнь.
Но вместе с тем Бася действовала на нее просто магически –
– А что преступники? – удивлялась Бася Львовна. – Тоже люди, жизнь есть жизнь. И то сказать, иной преступник получше будет, чем потерпевший.
Она помнила все до единого случаи из своей огромной практики и рассказывать могла часами. Але иногда не удавалось ее остановить, да на счастье приходил Мишенька и уводил супругу домой.
– Зима в Оренбургской области – мы там в эвакуации были – у-у, вот это зима! – рассказывала Бася. – Бывало, еду в трибунал на станцию Новосергеевку, Гальку с собой везу – а куда девать? Мне возчик тулуп даст, я ее спрячу, его и не видно, этого ребенка – ей же полгода не было! Пока я на заседании, она за стеной в комнате спит, а как проснется, ее солдаты нянчат, пока я кормить прибегу. Крупная была станция, на фронт шли войска… Какие времена были, детка, какие времена! Но у меня, – гордо говорила она, – ни один высшей меры не получал, хоть я и начинающий адвокат была, еще училась даже заочно.
– За что – высшей меры? – недоуменно переспрашивала Аля.
– Как это за что? Трибунал ведь, дезертиров судили… А я защищала. Разве можно? Что взять с мальчишки, если он испугался? Винтовки у половины деревянные были, на верную смерть гнали их. Как такого дать засудить? А у меня у самой муж на фронте, не захочешь, а подумаешь… Если б знать, что он, блядун такой, пэпэжэ заведет, мне б было не про него думать, а хорошего мужика себе искать!
Аля уже знала, что необыкновенная Бася была замужем четвертый раз. Первый муж нашел себе на фронте походно-полевую жену и оставил ее с маленькой дочкой; от второго она ушла сама, забрав с собою четверых детей, потому что он унижал ее достоинство; третий умер у нее на руках, пролежав три года в параличе. А четвертый, старый хрен Мишенька, был, оказывается, ее первой любовью, с ним она росла в родном городе Балакове и встретилась через сорок лет в московском колумбарии, куда Мишенька пришел проведать покойную жену, а Бася – третьего мужа.
У кого хочешь голова могла кругом пойти от такой феерической биографии! Только не у самой Баси Львовны.
– А что такого, Алечка? – говорила она. – Жизнь есть жизнь.
– А как же справедливость, Бася Львовна? – спрашивала Аля. – Вы же государственный были человек, а они дезертиры…
– Э-э, деточка, какая справедливость? – возмущенно взмахивала руками Бася. – Справедливость – когда мальчик живой остался, вот это, я понимаю, справедливость! А так, вместо бога решать… Я, правда, атеистка, – тут же уточняла она.
У Али дух захватывало, когда она слушала эту женщину, – и вместе с тем ей было весело, и
Илья вот-вот должен был прийти, когда позвонили в дверь.
«Бася? – удивленно подумала Аля. – Полчаса всего, как ушла. Забыла, наверное, что-нибудь».
Она открыла дверь, даже не глянув в «глазок», – и отшатнулась от порога. В дверях стояла Светлана.
Вообще-то Аля видела ее довольно часто: все-таки они крутились в одном кругу, и странно было бы, если бы их пути не пересекались. Сначала Аля внутренне сжималась, завидев ее издали, а потом перестала обращать на нее внимание. Она давно уже поняла, что представляет собою жена Ильи – бывшая, правда, жена, но по паспорту даже и настоящая.
Светлана была самой обыкновенной тусовочной алкоголичкой, ничем не отличающейся от тех, которые десятками клубились по ночной Москве, переходя из кабака в кабак, из дома в дом, меняя компании, мужчин, просыпаясь каждый раз на новом месте. Это была особая разновидность бомжизма: эти люди все-таки имели дом и не спали в подъездах, но жизнь их и отдаленно нельзя было считать нормальной.
Чем Светлана занималась, было совершенно непонятно. Да и трудно было представить, что она чем-то могла заниматься… На что жила – это как раз было ясно, Аля прекрасно помнила сцену с выдачей денег, которую украдкой наблюдала на даче у Федора Телепнева.
Ей почему-то казалось, что во внешности Светланы, сквозь нынешнюю потасканность, должны угадываться следы былой красоты. Иначе невозможно было представить, что привлекло в ней Илью. Но ничего подобного она угадать не могла, и этот брак оставался для нее загадкой. Впрочем, мало ли совершенно необъяснимых, непонятно на чем основанных браков ей приходилось наблюдать в среде новой богемы! Одни Варя с Венькой чего стоили…
Она испытывала к Светлане легкую брезгливость, а та к ней, кажется, полное равнодушие. Поэтому Аля так удивилась, увидев ее на пороге.
Еще удивительнее было то, что во второй половине дня Светлана выглядела совершенно трезвой, не нанюхавшейся и не обкуренной.
– Ты… что? – спросила Аля. – А Ильи еще нет.
– А я его на дому и не посещаю, – криво усмехнулась Светлана. – Мы на нейтральной территории встречаемся. А без него не впустишь?
– Заходи, – отступая на шаг в сторону, ответила Аля. – Только я не понимаю…
– Да к тебе, к тебе пришла, – разматывая длинный, слегка свалявшийся синий шарф, сказала Светлана. – Знаю, что его нет, я его полчаса назад в одной компашке видела. Бизнесменской, – уточнила она. – В «Экипаже» беседуют, только по делу, без баб.
– А зачем ты мне это рассказываешь? – спросила Аля. – Я у него отчета не требую.
– Дело семейное, – усмехнулась Светлана. – Может, и в комнату позовешь, раз уж пустила?
Аля молча пошла в комнату. Конечно, она ничуть не боялась неожиданной гостьи, но ее приход все-таки был неприятен. Хочет же она от нее чего-то. А чего хорошего она может хотеть?
Нет, никаких следов былой красоты не было заметно на этом лице! Как и показалось Але при первой встрече, лицо у Светланы было какое-то узкое, вытянутое, и даже если бы добавить красок в эти блеклые черты, оно наверняка не выглядело бы более привлекательным.