Стирающие грани
Шрифт:
– Ну-ну, маленький. А-а-а-а-а!...
Мальчишка и девочка постарше, что спали там же, где и незадачливый сновидец, тоже проснулись и, не сговариваясь, принялись колотить его. Мальчик скрутился калачиком, уже привычно закрывая от ударов лохматую голову.
– Ей вы! Потише там! – прикрикнула на них Руди, укачивая на руках младенца.
– Еще раз так заорешь, и ты покойник! – прошипел старший мальчишка на ухо младшему и, наостанок еще раз угостив его ударом под тощие ребра, отвернулся в другую сторону. Подражая брату, девочка сделала то же самое.
Мальчишка – только что поднявший своим криком на ноги всю семью, лишь сдавленно охнул, чтобы не застонать, вытирая кулачком набежавшие слезы.
Скоро в темной и душной крестьянской избе снова воцарилась тишина.
Пасмурное утро струилось тусклым светом из-за плотных штор.
Министр никуда не спешил; его день начинался поздно, а заканчивался часто почти с наступлением рассвета.
Устало развалившись в высоком кресле, закутанный в широкий пестрый халат, он не спеша отхлебывал из высокой глиняной кружки горячий напиток.
Несмотря на доступность посуды из железа, серебра и золота, этот – один из богатейших в королевстве человек, оставаясь в одиночестве в своих покоях, всегда отдавал предпочтение глине и дереву. Может, эта привязанность была единственной ниточкой, связывавшей его с теми временами, когда Инальд Дурог еще не был министром.
– Ну, и что нового тебе удалось узнать?
Толстый невысокий человек – советник Тиз, только покачал головой, от чего его тщательно уложенные пряди седоватых волос разъехались в стороны, открывая небольшую лысину.
– Почти ничего. Последний следопыт сказал то же, о чем уже говорили предыдущие – все следы обрываются у Каменного лога.
Инальд отхлебнул еще раз; аккуратно поставил чашку на край небольшого столика и только тогда поднял на Тиза тяжелый взгляд пронзительно-серых глаз.
– Ты думаешь – это то, что я хотел бы услышать?
В глазах молодого мужчины полыхнуло острое пламя; оно разгоралось стремительно быстро и не сулило советнику Тизу ничего хорошего.
– Покрой вас мрак, ничтожные дармоеды! – вдруг сорвался с места министр и, в один прыжок достигнув несчастного Тиза, вцепился длинными цепкими пальцами в его глотку.
– За что я плачу вам?! Думаешь, мне нужны ваши отговорки?
Вусмерть перепуганный Тиз только затряс головой.
– Что вы сделали, чтобы найти ее? Столько времени прошло – и что?! Что, я тебя спрашиваю?!
Он наконец-то расцепил пальцы, и советник, схватившись за горло, отошел назад на несколько шагов и закашлялся.
– Я… Я послал туда людей, они ищут… - прохрипел он в ответ. – Всем окрестным баронам дано распоряжение…
– Да, да, да! Я сам приказал тебе дать им распоряжение, и это не новость! Я спрашиваю, что сделал ты?
Тиз уже немного пришел в себя.
– Мы делаем все возможное. И это не наша вина, что…
– Хватит! – снова рявкнул Инальд. Ярость исказила его холеное лицо.
– А теперь слушай меня внимательно: или вы ее найдете, или ты займешь ее место в тюрьме. Это ясно?
Тиз только утвердительно качнул головой: яснее было некуда. Зная министра хотя бы чуть-чуть, можно было не сомневаться в его словах.
– Если она жива, она должна быть здесь. Здесь, а не в подземельях Церкви! А если эта дрянь мертва, то я хочу знать, где ее зарыли, и сколько бурьяна растет на ее могиле. Это тоже ясно?
– Да, господин.
– Можешь идти. Нет, постой… Еще одно: если найдете могилу, убедись, что это именно та могила, и оставь там человека. Пусть следит, кто еще будет ее искать. И все вещи – повторяю: все! – вещи, которые вы найдете, и которые принадлежали ей, доставить ко мне сюда. То же касается и нашего хваленого сыщика, который стоил мне больше породистой лошади: как только этот мерзавец объявится – в любое время дня и ночи – тащите его сюда! Пусть он мне расскажет все те сказки, которые скармливает вам, идиотам!
– Будет исполнено, господин.
– Иди, - прошипел министр, пытаясь взять себя в руки.
Советник поспешил откланяться и стремительно скрылся за дверью.
Инальд Дурог остался один.
Его ярость улеглась так же неожиданно и быстро, как и поднялась, и только тревожные мысли отражались тенями на высоком лбу да пряди светлых волос растрепались в разные стороны в беспорядке.
Это был высокий мужчина в возрасте около тридцати с лишним лет; но глядя на его ухоженное лицо и худощавую фигуру, можно было дать и меньше.
При дворе он был загадкой; за глаза многие называли его выскочкой и баловнем Судьбы, а при встрече вежливо кланялись и рассыпались ворохом льстивых слов. Он был вспыльчив, жесток и злопамятен, но при этом обладал недюжинным умом и бесстрастной расчетливостью. Явившись ко двору, этот сын мелкопоместного барона из какого-то городка в глухомани за два года сделал головокружительную карьеру: от советника четвертого звена до первого министра. Непостижимым образом оказываясь всегда в нужное время и в нужном месте, он без труда завоевал симпатию и доверие самого короля, что сразу же обеспечило ему деньги и статус.
Поговаривали даже, что в последнее время венценосец настолько приблизил к себе этого молодого выскочку, что никакое важное для страны решение не принимал, не посоветовавшись с ним. Но еще поговаривали, словно он болен какой-то неизлечимой болезнью, и по этой причине в последнее время больше времени проводит в своим роскошном доме, чем во дворце. Но многие считали эти слухи клеветой недоброжелателей – а в таковых недостатка не было.
«Вот уж – воистину недоступны пониманию дороги Судьбы», - разводили руками куда более знатные и менее удачливые придворные, завистливо озираясь ему вослед.