Стирающие грани
Шрифт:
В его руках, словно потрепанная бабочка, застыла тоненькая женская фигурка. Длинное лезвие кинжала впивалось в горло Линсей.
– Отдай мне дракона, или она умрет, - он говорил без напряжения, но его голос слышали все.
Даже Руфус – что, раненый, стоял возле меня, превратившись снова в человека. Несколько мгновений было достаточно, чтобы оставшиеся солдаты барона обступили нас плотным кольцом – словно псы на запах свежей крови.
Словно сквозь лед я ощущал все последующее – расширившиеся от страха глаза Линсей, когда лезвие аккуратно – почти нежно – вошло ей в шею; в моих ушах стоял только грохот моего собственного сердца – оно заглушало все звуки – даже крик, что вырвался, кажется, из моей глотки:
– Будь ты проклят, Иона!
Воздух под моими руками вдруг стал горячим и плотным – и, сжав его в тугое кольцо, я бросил его в окружающих нас солдат, но не успела еще смертоносная волна коснуться их тел, как мы уже были на средине прыжка друг к другу – я и Иона. Только мы вдвоем – и никого больше.
…В эти растянувшиеся секунды я успела – не прерывая полета – вспомнить все – и мысленно проститься со всеми. Я летела на выставленный кинжал – чтобы свободными руками со всей силой отвернуть в сторону перекошенное лицо Ионы…
Хруст ломающихся костей и разрывающейся плоти стал слышен как будто издалека – и сверху…
И стихло…
Сквозь мутно-кровавую тишину – продираясь сквозь обрушившуюся на нас тишину, как сквозь сети зверолова, я успела различить лицо Руфуса - его испуганные, тревожные – навсегда любимые глаза… Любимый…
– Ая! Не умирай… снова… Дорогая моя, талантливая моя ученица… Любимая! Не оставляй меня!
– Нет… Так просто… я не уйду… - прошептала я, уже переставая чувствовать боль. Волна пронзительного холода подбиралась снизу, захватывая смертельной петлей мое дыхание.
– Вспомни! Вспомни, чему я учил тебя, любовь моя! Только не оставляй меня, прошу… Ты сможешь, сможешь снова! Давай же…
Последнее, что я видела перед вспышкой дымно-серой тянущей высоты – изумрудные глаза драконенка, отливающие золотом, полные мудрой вечности глаза…
Знак Бесконечность
Общигающе-горячее вино в высоких ониксовых кубках было восхитительным. От бодряще-пряного аромата кружилась голова. Устроившись просто на каменном подоконнике, двое смотрели вниз из окна – прямо в горло зияющей внизу пропасти.
– Странно все-таки… До сих пор трудно в это поверить… - чуть-чуть хмельной женский смех зазвенел серебренным колокольчиком.
– Не вижу ничего странного, - ответил мужчина
– Ты прекрасно справилась с задачей, лучшего было трудно и пожелать. Вместе мы сделали это. Теперь в мире наконец-то начнутся перемены.
– Вот только – к лучшему ли? – чуть тревожно вздохнула она, поправив пышную гриву кудрей.
– К лучшему. Перемены – это всегда к лучшему. Без движения жизнь просто застаивается, как вода в болте, и становиться непригодной для питья.
– Мне еще стольному нужно научиться. Столько узнать…
– У тебя еще будет на это время. У нас впереди – целая вечность, - сказал он толи шутя, то ли всерьез.
Женщина взглянула в глаза своему собеседнику. Некоторое время они молчали.
– Линсей и Руфус… Никто в это не поверит.
– Пока они будут строить догадки, мы будем уже далеко. Ты же… не передумала?
Линсей еще раз тряхнула волосами – видимо, ей нравился этот жест. Как и эти густые золотистые волосы, что пышными волнами покрывали плечи.
– Надо же… Теперь я выгляжу, как истинная женщина, - проигнорировав вопрос, сказала она. – Хотя, если честно, меня иногда гложет совесть, - тонкими пальцами Линсей-Ая отодвинула край воротника и пощупала себе шею, на которой был виден небольшой шрам.
– Зря. У нее не было шансов – он перебил артерию…
– Но ведь меня ты сумел оживить.
– Это – тебя. И не только я. Тут - совсем иное дело, - Руфус залпом допил свое вино и опустил на подоконник тяжелый кубок.
– И, кроме того, думаю, теперь ты не будешь предаваться бесплодным переживаниям по поводу внешности.
– Хотя, – Руфус негромко засмеялся, – шрамы все же тебя преследуют...
Лицо женщины сделалось печальным.
– Бедный Шрам… Мне будет не хватать его.
Ая спрыгнула с подоконника и подошла к корзинке со спящим драконенком. Его перепончатое крыло свесилось за край корзины; малыш спал, смешно посвистывая во сне.
– И что теперь? – спросила она.
Руфус с деланным безразличием пожал плечами.
– Усыновим.
Ая удивленно вскинула брови, и он не мог не улыбнуться:
– Ну надо же его кому-нибудь воспитывать. А кто, кроме нас, лучше подойдет для этой роли?
– Но я… человек. А он – дракон.
– Ну и что из этого? И тебе, и ему уже не раз на протяжении жизни приходилось менять облик… Так почему же нельзя усомниться в том – что и этот облик каждого из нас – настоящий?
Ая только грустно качнула головой.
– Ты прав… И я давно уже верю только в то, во что хочу верить.
– Так поступал и Шрам…
Оба ненадолго умолкли, вспомнив об орке, сыгравшем – и в жизни своей, и в смерти - такую непростую роль во всем, что с ними случилось.
– Знаешь, порой я скучаю по нему, - честно призналась Ая.
– Но теперь ты мне нравишься больше, - попробовал сменить тему Руфус и отвлечь ее от грустных мыслей.
Но мысли Аи и так вертелись вокруг спящего драконенка.
– Как, ты сказал, его имя?
– Ирх…
– Но чему я смогу научить дракона? – не унималась она.
– Нам всем придется еще многому учиться. Но для начала нужно найти укромное место и обустроится там, пока он не вырастет.
– А как быстро это случится?