Стирающие грани
Шрифт:
Выражение, мелькнувшее в его усталых глазах, осталось для меня загадкой.
– Я ошибался, - слабо улыбнулся он. – Иногда можно – когда ничего другого не остается.
– Вы знакомы? – удивленно заморгал глазами Симон.
– И ближе, чем может показаться, - ответил за нас обоих Руфус.
– Но только разговоров сейчас я просто не вынесу – слишком много сил я бросил на тот разгром в тюрьме, чтобы вытащить оттуда одного слишком беспечного орка, который – хоть и помнит, что ничего не надо принимать на веру, однако спешит поверить любому, кто назовется его другом… Надеюсь, тебе на настолько натерпится узнать, почему твой «друг» Дон тебя предал, чтобы не дать мне выспаться? – спросил он, уже зевая.
– Я вообще не хочу об этом говорить… сейчас, - буркнул я. – И спрашивать одного… хм… человека, где он взял это тело – или оно просто на улице валялось, - ответил я колкостью на колкость, хотя сам вовсе не чувствовал обиды.
– Ты почти угадал, - еще раз зевнул Руфус. – А еще – ты прав – не стоит спрашивать…
Руфус молча столкнул на дорогу пустые бочки и с удовольствием нырнул в сено.
– А теперь ваша очередь меня охранять, - заявил он. – И везти.
– А куда мы едем? – еще успел спросить я.
– В Семиглавец, конечно. У нас обоих там остались незаконченные дела.
* * *
– Говори, быстро, чего тебе нужно? – сказала Линсей вместо приветствия, едва зашед в каморку, где мне пришлось ее дожидаться битый час.
– Линсей, выслушай…
Начать разговор оказалось тяжелее, чем я ожидал.
Она нетерпеливо ждала, нервно вертя в руке алую шелковую кисть – одну из тех, которыми был увешан ее пояс. Золотистые волосы, завитые в локоны, ниспадали на ее хрупкие плечи, обтянутые легкой мерцающей тканью платья, источающей нежный, едва уловимый цветочный аромат.
Во взгляде синих глаз, устремленном на меня, читалось нетерпение.
– Линсей… Я сделал все, что мог. Но мне не удалось найти ее.
– Кого найти? О чем ты говоришь?
От удивления ее глаза, очерченные блестящей полосой, стали еще больше.
– Ая… Женщина по имени Ая, вероотступница, которую ищут люди барона. Та самая, из-за которой ты попала сюда. Когда я пришел сюда в первый раз, барон заключил со мной сделку, что отпустит тебя взамен на настоящую Аю, если я найду ее.
У Линсей, кажется, пропал дар речи.
– Я согласился, чтоб освободить тебя. Я напал на ее след и долго шел по нему, но… Я не нашел ее. Как не найдет и никто другой, потому что ищет призрака. Ая умерла, точнее… Она погибла. Вместе со своим другом-колдуном. Их убили.
Горький клубок вдруг подло подкатился к горлу. И снова мелькнуло перед глазами белым пятном тонкое женское лицо, и соломенная прядь, упавшая на лоб…
– Но зачем ты все это мне рассказываешь? – голос Линсей дрожал от напряжения.
– Потому что теперь я не смогу выкупить тебя у барона… Но я не отступлюсь, Линсей, мы придумаем что-нибудь другое! Я уже начал готовить твой побег. Потерпи еще немного, и я…
– По.. побег…
Линсей вдруг рухнула на колени, как подрезанное дерево, прямо на осыпанный опилками пол грязной комнатки, и…. расхохоталась, а потом вдруг зарыдала, закрыв лицо руками.
– Упрямое чудовище! Почему, почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Ну что я тебе такого сделала? Зачем ты появился снова, чтобы ломать мою жизнь? Зачем?!
Она уже безудержно плакала, а я стоял над ней, словно камнем пришибленный, и пытался вникнуть в смысл ею сказанного.
– Линсей, о чем ты говоришь?
– Ну зачем, зачем ты появился? Почему мрак не сожрал тебя по дороге? Почему ты рушишь мою жизнь?
– Жизнь? Линсей – ты – рабыня! Ты называешь это жизнью? – едва смог вымолвить я.
Линсей вдруг сорвалась с места и выпрямилась во весь рост.
– Посмотри, посмотри на меня внимательно!
Она уже не говорила, а кричала. Ее красивое лицо пылало, а заплаканные глаза метали молнии.
Я уже не понимал ровным счетом ничего.
– Посмотри же! Ты помнишь, какой я была в деревне? И какая я теперь!
– Теперь ты рабыня. А там ты была свободной…
– Свободной!
Линсей вдруг снова расхохоталась во весь голос, уже, видимо, не опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.
– Свободной! Да только такое тупое чучело, как ты, может так думать! Свободной! От чего свободной? От чего, скажи мне?!
Хрупкая Линсей вдруг превратилась в ошалевшую кошку. Кажется, вот-вот – и она бросится, чтобы выцарапать мне глаза.
– Ну подумай этой своей коровьей башкой, хоть раз в жизни подумай! Кем я была там у себя в деревне? Еще одной землеройкой, которая обязана в течение трех лет от совершеннолетия выйти замуж, иначе ее отдадут насильно любому, на которого падет жребий. И я буду обязана жить с ним, угождать ему, рожать детей и быть привязанной к нему до конца своей жизни! Думаешь, я хочу туда вернуться? Да само небо дало мне шанс вырваться из того болота, а ты хочешь вернуть меня туда обратно? Не получиться! Я натравлю на тебя всех собак барона, я сама убью тебя, но обратно туда не вернусь ни за что!
– Но сейчас… Разве ты счастлива? Неужели тебе может быть хорошо… в рабстве?
– Рабство, не рабство… Да что ты знаешь об этом? Что ты вообще знаешь о женщинах? И большинство мужчин – такие же, как ты – тупые и ограниченные, к какой бы расе оны не принадлежали! Вы думаете, что все в праве решать сами, не спрашивая женщин, чего на самом деле хотят они!
– Будь ты проклят, дубина…
Она вдруг опять зарыдала, перешед от обвинений к слезам.
– Но я… Я просто хотел тебе помочь.
– Если ты и вправду хочешь мне, помочь, тогда просто убирайся! Убирайся прочь из моей жизни! Оставь меня в покое!
– Ты хочешь остаться рабыней?
– Я хочу спать в чистой постели, я хочу одеваться в красивые платья, и просыпаясь утром, не думать, что я буду есть завтра! Я хочу жить в довольстве, как ты этого не понимаешь?
– А как же…
– Свобода? Ты хочешь спросить об этом? А что для меня свобода? Буду ли я свободной там, в своей деревне, где все за меня будет решать поселковый голова, жрецы и мой муж, такое же ничтожество, как и остальные? Ответ – нет! А тут я получила все то, о чем даже не могла мечтать девчонка в той жизни, которую ты почему-то считаешь свободной! У меня есть все, чего я хотела. А угождать за это барону… Он чист и умен, и у него не воняет изо рта луком, как у мужланов из моей деревни. Я благодарна ему; и это не самое худшее, что могло со мной случиться. А когда я рожу ему сына, он станет еще более добрым ко мне… Чего мне еще нужно, Шрам? Я не хочу ничего менять. Оставь меня в покое, уйди – это лучшее, что ты можешь сделать, если и вправду желаешь мне добра. Уходи!