Стив
Шрифт:
«Я вижу, что вы расстроены»? — ну да, прекрасная фраза для Капитана Очевидность. Не то. «Что вас так расстроило?» — совсем не то. Тикусйо!
«Что я могу сделать, чтобы …» — теплее! Только надо через их фильтр пропустить. Я — мужчина, и сделать ничего не могу, если она мне не позволит. Значит, фраза должна быть как-то… Как-то вот так звучать…
— Госпожа, может быть вы захотите как-то использовать меня, чтобы поднять себе настроение?
Да! А теперь вишенку на тортик надо. Сейчас можно и Кэпа Очевидность сыграть. Или не надо? Меня бы не порадовало, если бы мне сообщили, что у меня на лице нарисовано, как мне хреново. Надо вишенку и … И не думать, как меня может захотеть использовать женщина с Венги, чтобы поднять себе настроение.
Конечно, без всяких там оскорблений и тасканий за ухо. Макание носом в плинтус, если это делал не я сам, добровольно, очень злило. Унижать меня надо было очень осторожно. Свою реакцию даже я не предсказал бы. Мог поддаться, мог взбрыкнуть, мог и… А вот боль, скорее всего, вытерплю. Без восторгов, конечно, но вытерплю. Только без экстрима… Без экстрима, пожалуйста! Аккуратно и нежно.
Так… Отвлекся. Вишенку на тортик.
— Мне было бы приятно, если бы я хоть как-то смог вас порадовать, — ща-а-аз зубы сведет, как сладко вышло. Надо еще что-то, а то совсем не моя фраза. Хотя…
Мое солнышко полусидел на своей кровати и читал «Кодекс раба».
Джейнни где-то нашла у себя в закромах полное издание, уж не знаю, зачем оно было ей нужно, тем более тут, на корабле. Но Стийву точно не помешает с ним ознакомиться.
— Госпожа, может, вы как-то используете меня, чтобы поднять себе настроение?
Хм… Чтение явно идет моему мальчику на пользу. И он прав, я сейчас просто физически нуждаюсь в небольшом развлечении с его участием в главной роли.
— Мне было бы приятно, если бы я хоть как-то смог вас порадовать, — я встретилась с его взглядом, от которого у меня начиналось сильнее биться сердце. Улыбку на этот раз он даже не старался скрывать, зараза такая, наоборот, даже в глазах чуть засверкал ее отблеск.
— Только не слишком больно, пожалуйста. Я же ведь ваше солнышко, со мной нужно обращаться нежно и ласково.
Ни один идеально отдрессированный венговский парнишка не смог бы несколькими фразами заставить меня не просто улыбнуться ему в ответ, а полностью забыть… Забить на все проблемы, которые только что роем кружили в моей голове. Впереди еще целых четверо суток, и у меня в запасе еще пара вариантов.
Сначала откладываем книгу на тумбочку, теперь обе руки поднимаем за запястья над головой. Защелкиваем наручники, прикрепленные к спинке кровати. В серо-голубых глазах уверенное спокойствие, как будто у этого парня вся ситуация под контролем. Словно не он лежит на кровати обнаженный и полностью в моей власти.
Ну что же, сейчас мне очень хочется попробовать поиграть с этим чудом так, как я люблю, и при этом не спугнуть, не испортить ему это уютное комфортное состояние. Хочу, чтобы ему было хорошо, чтобы ему понравилось. Хочу научить его дарить мне свою боль, заряжать меня энергией своего тела не только ежевечерним, уже отработанным за четыре дня способом. Хочу пить боль этого тела. Наслаждаться обладанием моим мальчиком. Нежно и ласково.
Нет, мне нравилось смотреть, как он кончает, отрешаясь от мира, забывая, что за ним следят несколько пар глаз. Он смотрел только в мои и каждый свой оргазм дарил мне. Я понимала, что он делает это специально, маленький умненький расчетливый манипулятор. Но все равно приятно. Это был просто энергетический взрыв, после которого я часа четыре летала, как на крыльях, и только потом падала в кровать и тут же засыпала.
И сейчас он же не просто так предложил мне себя, наверняка надеется получить за это что-то взамен. Может быть, свидание с сестрой? — Не важно.
Я хочу его использовать, мне сейчас это просто необходимо. И очень хорошо, что он первый заговорил об этом.
Из ящика шкафа я взяла несколько вещей, которые мне понадобятся для игры.
Но сначала все-таки будет ласка.
Пальчиками провести по щеке, чтобы он зажмурился от щекочуще — нежного прикосновения. Теперь пальчиками обеих рук от скул вниз, по шее… По плечам… Теперь по бокам… Обрисовать грудь и под углом по животу… Теперь, всеми пальчиками вместе, вверх… И разбежаться… По ключицам…
Стийв провоцирующе выгнулся мне навстречу. Пришла пора разбавить нежность болью. Сначала обвести подушечками пальчиков соски. Потом большими и указательными пальчиками сжать их, посильнее. И медленно прокрутить, выпивая как целебный бальзам, стон боли и наслаждения.
Теперь снова вниз, по груди… по животу… по бедрам… нежно… ласково… едва касаясь… чтобы снова расслабился… выгнулся… и вот теперь захватить в ладошку мошонку и сжимать ее… медленно… ощущая, как перекатываются яички… и выпивая его стон — очередную порцию сладкого напитка.
Боль и наслаждение.
Теперь подушечкой указательного пальчика по нежной розовой кожице головки. Сначала вокруг дырочки, потом чуть задеть и снова вокруг… Спиралями… То расширяя круги… То снова сужая… Пока мое солнышко вновь не прогнется чуть-чуть… Не сделает движение бедрами мне навстречу…
И тогда достать из кармана небольшой аккуратный зажим и прищепить им кусочек кожицы вокруг головки.
Стийв широко распахнул глаза, в которых плескались боль и испуг, и старательно попытался посмотреть на меня спокойно-вопросительно.
— Тебе очень больно, мой хороший?
Половина дела сделана — внимание я к себе привлек. И сначала все шло совсем неплохо, с учетом того, где и с кем я находился, конечно.
Но вдруг резкая боль просто накрыла меня, волной. И сквозь какой-то текучий шум и оглушающий стук собственного сердца я услышал:
— Тебе очень больно, мой хороший?
В вопросе звучала искренняя забота, но… Тикусйо! Я же просил обращаться со мной в рамках разумного и без экстрима! Прищепки на члене я отношу к экстремальным факторам.