Сто лет безналом
Шрифт:
«Для начала следует еще раз осмотреть квартиру и дачу профессора, — решил Булатников. — Возможно, Николаич оставил какие-нибудь зацепочки».
Не откладывая решение в долгий ящик, Леонид взял ключи и отправился на квартиру Сильнягина, благо тот жил недалеко. Осмотрев квартиру профессора, Леонид пришел к выводу, что здесь все в порядке. Никто не рылся в вещах Сильнягина, они были на своих привычных местах. Оставалась дача, именно там профессор проводил львиную долю своего времени. На дачу Леонид добрался уже затемно, машину он продал, поэтому пришлось добираться на электричке. То, что здесь что-то не так он понял еще на подходе к дому. Калитка висела на одной петле. Сильнягин, каким бы рассеянным он не был, не допустил бы такого безобразия. Только убедившись, что в доме никого нет, Булатников вошел внутрь. Он не удивился царившему на даче беспорядку.
— Вот дерьмо! — не сдержался Леонид, судорожно пытаясь вытереть испачканные туфли о траву.
Коровьи нечистоты не хотели так просто расставаться с дорогой обувкой. Они не стирались с ботинка, а лишь размазывались тонким слоем по лаковой поверхности.
— Не везет, так не везет! — посетовал Булатников не знамо кому.
Он наклонился, сорвал пук зелени, и брезгливо принялся протирать им ботинки.
И тут в развороченной лепешке Леонид увидел серебристый краешек какого-то приборчика. Булатников подобрал ветку и аккуратно вытащил его из коровьего дерьма.
— Это же диктофон Николаича! — обрадовано воскликнул Леонид, узнав приборчик профессора.
Он уже успел забыть о привычке Сильнягина везде таскать с собой диктофон, для сохранения на пленке гениальных мыслей, неожиданно приходящих в светлую голову профессора.
— Как же он сюда попал? — задумался Леонид, катая диктофон по траве. — А я ведь мог его и не заметить!
Завернув благоухающую находку в платок, Булатников положил её в карман, и отправился на станцию. Утренняя электричка была практически пуста. Леонид, забившись в угол, умудрился немного вздремнуть. За всю ночь, проведенную на даче Сильнягина, ему так и не далось уснуть. Наконец, электричка достигла нужной станции. Двери, шипя, отворились, и Булатников легко спрыгнул из высокого вагона на платформу. Делая вид, что завязывает развязавшийся шнурок, Булатников подозрительно огляделся, но слежки не заметил. Все-таки до дому Леонид предпочел добираться окольными путями. Дома Булатников первым делом проверил автоответчик, в надежде, что все произошедшее на даче профессора — недоразумение, произошедшее в его отсутствие. Но его надеждам не суждено было сбыться. На пленке было лишь одно сообщение: слащавый женский голос секретаря «Хроноса» проворковал, что его долг погашен, и банк больше не имеет к Булатникову претензий. Булатников выругался и отключил аппарат. Достав из кармана диктофон Сильнягина, Леонид протер его чистой ветошью, и обработал спиртом. Идеально почистить прибор Булатникову не удалось, дерьмо забилось в щели под кнопками и там засохло.
— Сойдет и так, — подумал Леонид, — главное, чтоб работал!
Диктофон оказался исправным. Прослушав запись, Булатников достал из кармана визитку Сотникова.
— Приемная компании «Мацусита Дэнки» в России, — произнес голос на том конце трубки после того, как Леонид набрал номер, указанный на визитке.
— Можно мне услышать Сотникова Олега Сергеевича? — спросил Леонид.
— Минуточку! — сказали в трубке.
— Слушаю! — услышал Леонид голос своего недавнего гостя.
— Это Булатников. Нам нужно встретиться! — коротко сказал Леонид.
— Ждите дома. Я буду через десять минут! — так же коротко ответил Сотников.
Через десять минут в дверь кто-то позвонил. Леонид заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял Олег Сергеевич. Булатников открыл дверь, и представитель японской фирмы прошел внутрь. В двух словах Леонид поведал ему о своей находке, и о том, как ему удалось её найти.
— На подставу не похоже! — согласился Сотников. — Если бы диктофон подбросили, то положили бы на видное место, чтобы ты его обязательно нашел!
— Так вот я о том
— Послушаем, что там, — предложил Олег Сергеевич.
— Слушайте, — сказал Булатников. — Николаич включил диктофон во время похищения…
Когда запись кончилась, Олег Сергеевич несколько секунд безмолвно сидел.
— Не ожидал! — наконец выдохнул он. — Китайцы! Нет, конечно, предположения были, но я не ожидал от них такой прыти!
— Это они умеют! Когда китайцы хлынули на Дальний Восток, тоже никто не ожидал! — усмехнувшись, сказал Булатников. — Но предположения были! Значит, утерли китаезы нос дедушке Коносуке!
— Есть какие-нибудь предположения? — не обращая внимания на насмешки Леонида, спросил Сотников.
— Для вас это может показаться странным, но предположения действительно есть! — ответил Булатников.
Сотников заинтересованно посмотрел на собеседника.
— Есть у Сильнягина во Владивостоке хороший знакомый — ученый-энтомолог. Между прочим, доктор наук, — добавил Булатников. — Он тоже каким-то образом участвует в проекте…
— Китаец? — перебил Леонида Сотников.
— Да нет — русский. Петр Немов. Когда китайцы обосновались на Дальнем Востоке, они не стали выгонять русских. Те, кто хотел остаться, остались. Получили китайское гражданство. Хорошие специалисты, а Немов как раз из них, неплохо живут. Китайцы создают им все условия для плодотворной работы. Сильнягин частенько созванивался с Немовым. Консультировался. Возможно, он как-то причастен к исчезновению профессора. Я позвоню ему…
— Нет! — перебил Сотников Леонида. — Нужен элемент неожиданности! Собирайтесь, Булатников, мы летим во Владивосток! Или как он там сейчас по-китайски?
— Хайшинвей, — ответил Булатников.
— Точно, Хайшинвей, — согласился Сотников, — никак не могу запомнить! Итак, вылетаем в Хайшинвей!
— Но у меня нет визы! — воскликнул Леонид.
— Для сотрудников «Мацуситы» это не проблема.
— Но я же не…
— Уже, — сказал Сотников, набирая номер компании.
Через два часа они были уже в аэропорту, имея на руках все необходимые документы и билеты на рейс до Хайшинвея.
— Да, быть сотрудником «Мацуситы» не так уж и плохо, — с плохо скрываемой завистью в голосе сказал Булатников, устраиваясь в большом глубоком кресле. — Лететь первым классом — дорогое удовольствие!
— В компанию не так-то уж просто попасть, — отозвался Сотников с соседнего кресла. — Мне пришлось пройти такой отбор, что вам и не снилось! Поэтому я летаю первым классом!
— Слушай, давай перейдем на «ты», — предложил Булатников.
— Давай, — легко согласился Олег Сергеевич.
— Я вот чего тебя спросить хотел, — вдруг сказал Леонид, — а чего ты вообще за это дело взялся? Двигал бы себе бытовую технику на Российский рынок и забот не знал!
— Это долгая история, — сказал Сотников.
— А мы вроде никуда не спешим! — возразил Леонид. — Но если не хочешь — не говори.
— Скрывать-то, в общем, нечего, — сказал Олег. — Просто не люблю вспоминать. Семья наша была бедной. Все состояние — личное время отца и матери. И они тратили его на нас, детей. Брат у меня еще и сестра. Обуть, накормить, дать образование. Заработать по-человечески не удавалось — в стране кризис и разруха. Нет-нет, да залезали в личное. Старели на глазах. Я бы для них свое «личное» бы не пожалел! Но до совершеннолетия оно для меня было недоступно! [82] Родители поставили нас на ноги, и… — голос Олега дрогнул, словно кто-то перекрыл ему доступ воздуха.
82
— С вступлением в силу «Закона о личном времени» все граждане (даже новорожденные) в обязательном порядке подвергались процедуре определения ресурсов личного времени с помощью специально разработанного Тарановым анализатора. Оказалось, ресурсы человеческого организма огромны — порядка двухсот лет. Был выведен специальный коэффициент жизнедеятельности, пересматриваемый банками раз в десять лет. Если человек не пил, не курил, вел здоровый образ жизни, его коэффициент был высок. Если же наоборот — низок. Ресурс личного времени с учетом коэффициента жизнедеятельности сливался в специальный банк — накопитель. До совершеннолетия доступ к ресурсам личного времени был запрещен, время выделялось один к одному. То есть, прожив восемнадцать лет, растраченная сумма личного времени ровнялась восемнадцати годам.
.