Сто лет назад
Шрифт:
— А ведь я думал, что теперь голова ваша выставлена напоказ над воротами Тауэра, дорогой мой Эльрингтон, и эта мысль положительно преследовала меня днем и ночью, как вам может засвидетельствовать капитан Левин. Я чувствовал, что виновником вашей смерти был я, и это сознание доводило меня до отчаяния. Да благословит вас Бог, дорогой мой, и да даст Он мне возможность доказать вам при случае на деле мою благодарность и мое уважение к вам за ваш великодушный и благородный образ действий по отношению ко мне, который вовлек вас в эту историю, и за ту громадную жертву, которую вы готовы были принести ради меня. Не возражайте, дорогой Эльрингтон! Я прекрасно знаю, что вы приняли на себя одного весь грех и всю вину и готовы были пойти на смерть,
— Да, дорогой Эльрингтон, — подхватил капитан Левин, — я говорил о вас своему экипажу, что вы скоро умрете, чем предадите кого-нибудь, и мои слова оказались пророческими; в тот момент, когда вы явились сюда, мы говорили о вас, считая вас уже неживым. Я должен сказать, однако, что мистер Треваннион несколько раз хотел донести властям на себя и оправдать вас, признавшись во всем, но я удерживал его, потому что знал, что это будет совершенно бесполезная жертва, которая погубит его, но не спасет вас.
— Да, вы всякий раз удерживали меня, но у меня было так тяжело на душе, что если бы не ваша настойчивость и не мысль о моей девочке, которую я оставил совершенно одинокой, я бы, наверное, не выдержал и покончил с собой; ведь жизнь была мне в тягость!
— Я очень рад, что вы этого не сделали, сэр, — сказал я, — моя жизнь не стоила вашей; моя не представляет особой ценности уже потому, что у меня нет никого, кому она могла бы быть нужна или полезна; мне некого поддерживать, некого любить и беречь и некому было бы плакать обо мне в случае моей смерти. Кроме того, первый неприятельский выстрел в море точно так же ежечасно может отправить меня на тот свет; на земле будет одним человеком меньше, вот и все; а это никого не может огорчить.
— Быть может, вы так думали, но в сущности это вовсе не так, — сказал с чувством мистер Треваннион. — А теперь расскажите, каким образом вы бежали.
— Я вовсе не бежал, — сказал я. — Вот мое помилование, подписанное самим королем и всем верховным советом!
— Но как вы добились этого помилования?! — воскликнул удивленный капитан Левин. — Все наши попытки, предпринятые через посредство самых влиятельных в государстве лиц, самых ближайших друзей правительства, не привели ни к чему. Уверяю вас, дорогой мой, что мы здесь не бездействовали.
— В таком случае всего лучше будет, если я начну сначала и расскажу все по порядку, — отвечал я. — Но прежде всего я хочу поблагодарить вас, дорогой Левин, за вашу попытку помочь мне бежать еще с дороги; я не захотел тогда воспользоваться вашей помощью, полагая, что лучше встретить мужественно обвинение, чем укрываться от властей, но был неправ, как впоследствии убедился, когда узнал, с какими людьми я имел дело.
И стал рассказывать все по порядку. Это заняло у нас почти весь остаток вечера. Когда я кончил, мы выкурили еще по трубочке в тесной дружественной компании, затем, так как я сильно устал с дороги, а друзья мои сильно взволновались всем происшедшим, мы разошлись по своим комнатам. Но спал я в эту ночь мало. Я был счастлив и вместе с тем удручен; дело в том, что за время моего пребывания в Тауэре я много думал о том, что карьера капитана каперского судна не совсем-то мирится с моей совестью, и на обратном пути из Лондона в Ливерпул решил расстаться навсегда с этой службой. Я знал, что это будет неприятно мистеру Треванниону и, быть может, вызовет шутки со стороны капитана Левин, и стал обдумывать, какой бы мне представить им на первых порах уважительный предлог, затем, где мне найти другой источник средств к существованию, взамен этой службы.
Беспокойное настроение, овладевшее мной, заставило меня подняться ранее обыкновенного, и я вышел из дома прогуляться часок по набережной.
Было еще рано, когда я вошел в столовую, где застал мисс Треваннион одну.
ГЛАВА XII
Я
Мисс Треваннион была девушка ростом выше среднего, стройная и грациозная, несколько хрупкая, если можно так выразиться, и не вполне еще развившаяся физически, но удивительно женственная и нежная. Волосы у нее были темные, черты правильные и красивые; она была немного бледна, но эта матовая бледность при ослепительной белизне цвета ее кожи придавала ей сходство с античной статуей, особенно, когда она стояла неподвижно и, казалось, едва дышала.
Ее улыбка была до такой степени чарующей, что никогда в жизни я не видал еще такой улыбки на женском лице; от нее вся она светилась какой-то кроткой, внутренней радостью, какой-то теплой лаской. И такою улыбкой она встретила меня, когда я вошел в столовую и приветствовал ее с добрым утром. Накануне я плохо разглядел ее; я был слишком поглощен свиданием с ее отцом и моим другом капитаном Левин, а она к тому же сидела несколько поодаль, в тени и за все время не проронила ни слова, кроме тех первых слов приветствия, с какими обратилась ко мне, когда я только что вошел.
Тогда я подумал одно, что голос ее чист и серебрист и звучит как-то особенно приятно, но ничего более тогда не заметил.
Мы обменялись всего несколькими словами, когда в столовую вошел мистер Треваннион в сопровождении капитана Левин, и все сели за стол и стали пить свой утренний шоколад.
Утолив свой аппетит, капитан Левин отправился на свое судно; он задержался с уходом в море из-за меня, не желая покинуть Лондон прежде, чем моя судьба была решена.
Теперь же судовладелец очень торопил его, так как хотел наверстать потерянное время.
Когда он простился с нами, я подумал, что настал удобный момент высказать моему судовладельцу мой образ мыслей, и начал разговор, не стесняясь присутствия его дочери.
Судовладелец был неприятно поражен, когда услышал, что я приравниваю каперство к простому разбойничеству, и пытался было разубедить меня, но видя, что это трудно, сказал:
— Не будем спорить теперь об этом; понятно, что вы должны решить сами, как вам следует поступать в дальнейшем, но в данный момент я должен просить вас об одной очень большой услуге, а именно: рассчитывая на то, что вы снова примете командование вашим судном, я не позаботился приискать вам заместителя и надеюсь, что вы не откажетесь еще на этот раз пойти в плавание командиром вашего шунера. В случае, если по вашем возвращении вы сохраните тот образ мыслей, какой только что высказали здесь, я, конечно, не стану вас удерживать на этой службе и постараюсь даже сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам устроиться так, как вы того пожелаете.
— На это я ничего не имею возразить, — отвечал я. — С моей стороны было бы нехорошо оставить вас без капитана, и потому я готов отплыть, когда вы прикажете, но при условии, что мне будет дозволено отказаться от командования «Ястребом», если таково будет мое желание, тотчас после того, как я приведу его обратно в порт.
— Благодарю вас, сэр, за эту готовность, — промолвил вставая мистер Треваннион, — это все, о чем я вас прошу, а теперь мне надо идти в контору, меня там ждут!
С этими словами он вышел из столовой, но по всему было видно, что он был далеко недоволен нашим разговором.