Сто ночей в горах Югославии
Шрифт:
Открываю дверь пассажирской кабины и вижу: все прильнули к окнам - оказывается, многие из них были участниками боев на Волге и с нетерпением ожидали встречи с памятными местами. Конечно, я не произнес ни слова, чтобы не нарушить благоговейной тишины этих минут. И только когда рубежи боевой славы остались за хвостом корабля, проинформировал полковника А. И. Орищенко, как старшего начальника, о ходе полета.
Баку встретил нас нестерпимой жарой, словно хотел показать, какие климатические условия нас ожидают впереди. Пробыли в Баку недолго, заправились и полетели дальше. По желтоватым водам Каспийского
Море остается позади, уже территория Ирана. Летим над горным массивом, вершины которого прячутся в облаках. Набираем высоту - две с половиной, три, три с половиной тысячи метров. Ориентируемся только по курсу и расчету времени.
Радиокомпас не дает устойчивых показаний на тегеранскую станцию. Экипаж нервничает: полет в непривычной климатической обстановке, над территорией иностранного государства. По мере приближения к столице Ирана радиокомпас начинает работать исправно.
Один за другим самолеты идут книзу, постепенно сбавляя высоту. Вскоре мы уже отчетливо различаем очертания большого города. Я знал, что тегеранский аэродром находится на высоте тысяча двести метров над уровнем моря. Раньше мне не приходилось садиться на высокогорные площадки, и это обстоятельство несколько беспокоило. Первые самолеты уже приземлились, пошел на посадку и я, учитывая заранее изученные ориентиры - трубы кирпичных заводов, расположенных поблизости от аэродрома. Посадка была трудной, самолет несся над землей дольше, чем того хотелось, все же удалось опуститься у самого посадочного знака.
Мы вступили на иранскую землю.
Она была сухой и растрескавшейся от зноя. Растительный покров на летном поле практически отсутствовал, вместо него лежал слой пыли. Аэродром был забит [25] самолетами - американскими, английскими. По нему беспрерывно сновали приземистые «виллисы».
Сказывался одиннадцатичасовой напряженный перелет; хотелось поесть и отдохнуть. Я спросил своего начальника:
– А где нас будут кормить?
– А где хотите!
– ответил подполковник.
– В городе полно ресторанов и закусочных, Иран не воюет.
Видя мое замешательство, подполковник рассмеялся, полез в полевую сумку и стал отсчитывать хрустящие бумажки:
– Получай в счет зарплаты, для первого знакомства с буржуазными порядками. По сто долларов на брата хватит?
– Хватит!
– ответил я нерешительно, а сам подумал: «А кто его знает, хватит или не хватит? И сколько это на наши деньги - доллар?»
Мы направились в гостиницу. Разместились, умылись, а потом пошли разыскивать некоего не то Потапа, не то Прокопа; его нам рекомендовали как знающего русский язык ресторатора.
Был уже вечер, но на улицах диковинного восточного города царило оживление. Здесь не знали ни затемнения, ни воздушных тревог. Продуктов и товаров было вдоволь. Зазывали покупателей лоточники, торгующие фруктами и овощами; продавцы безделушек и ковров разложили свой товар прямо на тротуаре. Мелькали женщины в чадре, брели нищие в живописных лохмотьях, босоногие ребятишки выпрашивали у прохожих мелочь. Необычно было лишь присутствие в городе иноземцев военных. Но предприимчивые тегеранские дельцы и на этом умели наживаться.
Потап или Прокоп встретил нас чрезвычайно угодливо.
Позже мы поняли, почему так лебезил перед нами ресторатор. Прокоп здорово нажился на нашей доверчивости: за двадцать долларов каждый из нас мог бы питаться у этого хозяина харчевни едва ли не целую неделю, и не раз, а три раза в день.
Добравшись до своей гостиницы, мы улеглись и тотчас [26] уснули. Предстоял ранний вылет. Но спали недолго: мешала неприятная тяжесть в голове, горло пересохло - ночь была такой же душной и жаркой, как день.
На аэродром отправились рано. По пустынным улицам бродили, выискивая отбросы, бездомные псы. Кое-где, прямо на земле, спали нищие. Нас провожал сонный Тегеран.
Наглядный урок
На старте произошел случай, который чрезвычайно насторожил меня. Ожидая своей очереди, я следил за взлетом наших самолетов. И тут одна машина повела себя столь необычно, что все находившиеся на аэродроме в ужасе ахнули.
А произошло вот что. Уже после отрыва от земли, после того, как было убрано шасси, этот самолет вместо нормального подъема по криволинейной траектории вдруг в воздухе словно провалился в яму и едва не задел винтами взлетную полосу. Еще секунда - и катастрофа. Но пилот все-таки сумел удержать машину от удара и справился с опасной ситуацией: корабль благополучно начал набирать высоту.
Сомнений не было: дело не в какой-то оплошности, допущенной летчиком, а в специфике высокогорного аэродрома.
Я уже упоминал, что посадка в Тегеране была трудной, потребовала напряженного внимания. Разумеется, теоретически мне было известно, чего требуют особенности высокогорья. Знал я и то, что в силу разреженности воздуха самолет дольше несется над полосой, садится на повышенной скорости и т. д.
Но одно дело рекомендации и советы, и совсем другое - как это выглядит на практике. Только что я получил наглядный урок и воочию убедился, какие опасности таит высокогорный аэродром.
Неудивительно, что взволновавший всех нас эпизод стал предметом серьезных размышлений. Ведь нам, советским экипажам, предстоит сложная боевая работа в горных условиях незнакомой местности. Сведений о размерах площадок и их расположении над уровнем моря летчик не получит от партизан, импровизированные [27] аэродромы не значатся в справочниках и не отмечены на географических картах.
Любопытно, что двадцать лет спустя, в 1964 году, на том же аэродроме мне довелось участвовать в работе комиссии Аэрофлота, прибывшей в Иран в связи с открытием прямого воздушного сообщения между Москвой и Тегераном. И я опять занимался этими вопросами: мне поручили разработать инструкцию для экипажей самолетов Ил-18 по полетам на высокогорный аэродром иранской столицы. Естественно, пришлось основательно погрузиться в теорию и практику этих проблем. Кстати сказать, в дальнейшем они послужили основой моей дипломной работы в Академии гражданской авиации (бывшее Высшее авиационное училище).