Сто одно стихотворение
Шрифт:
Много мной с тех пор сменилось
изб, дворов и улиц.
И однажды мне открылось
знание всех куриц.
С той поры уже не смею
мышек презирать я.
Ведь летать я не умею,
все мы, значит, братья.
1995 г.
УХО
Мимо пролетает муха.
За окном болтают люди.
Я одно большое ухо,
я лежу себе на блюде.
Я
В моей раковине мраки.
Я почти индийский Кришна,
только вот с нутром собаки.
Слышу, как сосед с работы
возвращается нетрезвый,
а навстречу обормоты,
его дети, скачут резво.
Слышу, как гудят машины,
как сосед, живущий сверху,
пишет на холстах картины,
в краски стряхивая перхоть.
Слышу, как собака лает,
как летают самолёты,
как сосед слюну глотает
и рисует бутерброды.
Слышу, как зовут ребёнка,
как дрожит в конфорке пламень,
как упавшая гребёнка
ударяется о камень.
А когда приходят сроки
ночи выступить на сцену,
слышу, как молчат пророки,
покоряясь жизни плену.
Как растёт трава, я слышу,
как НИЧТО уничтожает
то, от коего завишу
я и всё, что звук рождает.
Хорошо там, где мы будем.
Хорошо убить все страсти.
Хорошо всем этим людям
не уметь сказать и здрасьте.
Я лежу себе недвижно.
В моей раковине мраки.
Я почти индийский Кришна,
только вот с нутром собаки.
1995 г.
ИЗ КНИГИ СТИХОВ "ОПЫТЫ"
ОПЫТЫ
Мои опыты такие:
прорубить дорожку
и найти-таки другие
дали понемножку.
Горизонт всегда один, но
есть на горизонте
нечто новое, что длинно
объяснять увольте.
Это значит, что ты видишь
новыми глазами;
хоть на русском, хоть на идиш -
всё это сказали.
Горизонт всегда один, но
есть на горизонте
тоже вечное, картинно
явленное в понте.
Это значит, чуть повыше
ставить свою планку,
даже если ты, парниша,
бьёшь ногою банку.
Отыщи и переплавь ты
в своём сердце это
и не думай в космонавты,
а иди в поэты.
Здесь откроем мы такое,
что скромнее будем
и не скоро из запоя
возвратимся к людям.
1995
ПОЭТУ
Не молчи, старичок,
не молчи, сладкогласый.
Если даже сил йок,
всё равно точи лясы.
А иначе нельзя.
А иначе, быть может,
не возьмёшь ты ферзя,
и тоска тебя сгложет.
Что и делать ещё
нам, поэтам, ублюдкам,
если ты поглощён
своей музой по суткам?
Да добро бы была
эта муза как муза,
а то так... барахла
натолкает от пуза.
Сам не раз, что её
пригласил на свиданку,
пробубнишь только: 'Ё!
Подложила подлянку.
Снова мусор за ней
на листках остаётся,
не увижу, халдей,
куст горящий, сдаётся'.
Но и всё ж не грусти,
а стучи в свои двери,
отопрут - ты в чести,
нет - не много потери.
6 сентября 1995 г.
***
Есть вещи поважней поэзии,
ну, скажем, знание о том, что
хоть в Англии, хоть в Индонезии -
все в гроб ложатся, это точно.
И это знание-незнание
мне позволяет относиться
к поэзии, как, скажем, к зданию,
где я живу, где мне свариться.
Отсюда голос мой естественный,
отсюда лёгкие ошибки
за взгляд излишне несущественный;
и все мои полуулыбки.
1995 г.
***
Каждый день одно и тоже:
словно механизм
во главу угла положен,
а не жизнь.
Наливаю утром чайник,
умываюсь, ем.
Бессловесный, как молчальник,
думаю - зачем?
Наперёд уже я знаю
распорядок дня.
Как животное зеваю,
рот не заслоня.
И кружу я по квартире,
думая о том,
что неплохо бы в сортире
заменить плафон.
Вот такой, себе ненужный,
мелкий и смешной,
я живу, как тот биндюжник
иль как заводной.
Приходите, посмеётесь
надо мною все.
И хотя бы вы очнётесь,
пусть не насовсем.
Но войдите тихо, боком,
чтобы я не знал
и от злости ненароком
вас не покусал.
1995 г.
***
Поэзия, едва