Стокгольмский синдром

Велимера

— Льстишь себе, — и почему я уверен, что она не подсознательно воспринимает все тщательно отрепетированные знаки фальшивых эмоций, а действительно их считывает и делает для себя определенные выводы, — что, хочешь мне предложить секс в обмен на защиту? Со мной такое не работает.

Еще как работает, это даже самый лучший, идеальный вариант! Но ей об этом знать не обязательно. Мало какая женщина может не привязаться к мужчине, с которым спит неделю подряд, а то и больше.

— Хотела предложить, — кивнула она.

Если предлагает,

значит, знает изнутри тюремный порядок, где проще всего лечь под офицера и забыть о большинстве проблем. Видимо, уже была в застенках. Может, как раз потому никто о ней ничего не знает, что год назад она сбежала? Нужно сделать запрос.

— Сегодня у нас явно продуктивного разговора не получится, — собрав свои вещички, я встал, — тебе лучше бы подумать о своем поведении, у нас вполне может получиться выгодная для обоих сделка.

— Оставь еще папироску для лучших раздумий, — абсолютно серьезно попросила девушка.

Вручив ей желаемое, я дал прикурить и ушел. Боже, с каким удовольствием я ее завтра трахну, сучку!

========== Часть 3 ==========

С легкостью скрывая отвращение, я расспросил ребят, как все прошло. Она не кричала, не плакала, только вырывалась, скрипела зубами и сопела. Ничем не выдала, что больно, когда специально наступили на подвернутую при задержании щиколотку. Вела себя, как стоик. И это плохо. Придется ломать самому, а это не самое приятное дело.

Я дал Кристе побыть в одиночестве, накрутить себя, подумать. Спустя ровно сутки после первого разговора я открыл дверь ее камеры. Девушка сидела в уголке на своем топчане, притянув колени к груди, уткнувшись в них лбом. Поза отчаяния и безысходности, превосходно.

Я довольно звучно положил папку на стол, но реакции не дождался. Так, это или очень плохо, если она замкнулась и перестанет идти на контакт, или очень хорошо, если она сейчас мне доверится.

— Ну что, сегодня будем разговаривать? — вздохнув, я сел и сцепил пальцы в замок.

Криста подняла голову, ткнулась затылком в стену, но глаза не открыла. Тщательно ощупав ее взглядом, я заметил на ее одежде белесые засохшие потеки спермы и поморщился. Ну почему надо все делать так неаккуратно…

Пара минут прошла в молчании. Постучав кончиком карандаша по столу, я попытался привлечь ее внимание, но безуспешно.

— Что ж, ладно, я не хочу с тобой играть в молчанку, — показательно захлопнув папку, я встал.

— И что, если я ничего не сказала, опять придут меня насиловать? — невесело усмехнулась девушка, медленно открывая глаза.

— Ты это о чем? — вполне натурально приподнял брови в знак удивления я.

— Вчера после тебя заявились три молодца, — она встала и скрестила руки на груди, чуть поджав травмированную ногу.

— Те же, которых я прогнал? — нахмурившись, я до побеления костяшек сжал пальцы на краешке папки, чтобы она это увидела. Дождавшись кивка, я пообещал: — Накажу и выговор сделаю, я такого приказа не давал.

Мне сейчас нужен повод на

нее разозлиться. В принципе, можно за повод взять ее отказ говорить, поуговаривать немного и переходить к следующей фазе. Лишь бы в любви по привычке не признаться…

— Ждешь от меня благодарности? — хмыкнула Криста.

А вот и повод. Меня на самом деле взбесила ее пренебрежительная интонация, да и вся эта ситуация с приказами сверху не добавляла покоя.

— Может и жду! — рявкнул я, бросив бумаги на стол, толкнул девушку на топчан, завел скованные руки ей за голову. Получилось удобно устроиться на коленях, перекинув ее ноги через свои бедра. Нависая над ней, я зло прошипел: — Или тебе нравится, когда тебя насилуют?

Поза удачная, возбуждающая, но тень от ее локтя заслоняет мне почти все ее лицо, ничего нельзя точно разглядеть, и только напряженно сжавшиеся на моих боках бедра выдают ее волнение. Рывком расстегнув ремень, я чуть спустил брюки, стянул с нее штаны.

Криста дернулась, попыталась отодвинуться, напряглась, когда я грубо вошел. Резко и сильно вбиваясь в нее, я наблюдал за ее выражением лица и считал. Двадцать-двадцать пять импульсивных фрикций — и извинения. Мне была четко видна лишь часть ее щеки и уголок рта, и меня аж в пот бросило, когда я увидел, что она довольно, похотливо улыбается. В глотке пересохло от желания затолкать язык сквозь эту улыбку в ее грязный рот, но я усилием воли заставил себя остановиться, отстраниться.

— Прости, — никогда это слово у меня не получалось настолько хриплым и правдоподобным, — не знаю, что на меня нашло.

Уткнувшись лбом ей в плечо, я зажмурился, стиснул зубы до скрипа. Ну как можно было так улыбаться, как? Аж сердце сжимается… Или это яйца?

Но что я точно знаю — нежность после грубости всегда срабатывает как надо. Чуть повернув голову, я ласково поцеловал ее в уголок челюсти, с мягким нажимом провел ладонью по бедру. И да, ее на удивление упругое и подтянутое тело расслабилось, она тихо выдохнула.

Медленно толкнувшись, я ощутил было секундное сопротивление, но оно тут же сошло на нет. Я неторопливо, плавно покачивал тазом, гладил ее, целовал в шею — по своему собственному желанию. И наградой мне был тихий, глухой и какой-то очень нежный стон, который она тут же опасливо подавила. Улыбнувшись ей в плечо, я чуть приподнялся, забрался ладонью под кофту, чтобы накрыть ладонью небольшую теплую грудь с озорно торчащим соском.

— Зачем я это делаю? — хрипло шепнул я, жмурясь, и изумленно выдохнул ей в губы.

Я всегда считал, что поцелуев непосредственно во время потрахушек лучше избегать, потому что они могут выдать мое, в действительности, похуистичное отношение к подопытным, но тут уж она сама потянулась. Да и самому так хочется…

Секс получился настоящим, как это ни удивительно. Криста тихо стонала в поцелуй, обнимая меня за шею, а я едва не сходил с ума, пытаясь не забыть, что должен делать дальше.