Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Гейнцельман Анатолий Соломонович

19

Старик припрятал миску Под красною полой, Не прячет одалиску Так турок молодой, Затем прошамкал вяло, Как дедушке пристало:

20

– Крылатенькие гости, Средь праведных могил На Оптином погосте, По воле адских сил, Цветет бесовский крин, Как в колосе спорынь.

21

–

Но только кто за стебель Ухватится рукой, Будь он хоть сам фельдфебель, Сразит его стрелой, Но многие от муки, Крестясь, берут их в руки.

22

– Пречистая нас Дева Послала за букетом Из творческого чрева Земли, и в этом гетто Мы думали найти Угрюмые цветы!

23

– Будь Ангел ты иль птица, Мне это всё равно, Будь даже Сатаница, Абы в кишке полно. Было и так и сяк, Смерть воцарил босяк!

24

Что ты припрятал, милый? Да ты не трепещи! – Праправнук это хилый, С ребятинкою щи! Миколка, бедный мальчик, Гляди, – последний пальчик!

25

И косточку из тюри Достал им патриарх. Проворней самой бури Раздался крыльев вспарх, И Ангелы меж туч Вонзили белый луч.

26

Повыцветали главки Пустыни золотые, Как на погосте травки, Дождем не политые, Упала штукатурка, Как с ящерицы шкурка.

27

Ободраны иконы, Прострелены витражи, И рясы на попоны В Антихристовом раже, Пролаяв тарабары, Забрали коммунары.

28

На паперти Христовой С навинченным штыком, С звездою пурпуровой Торгует Совнарком И с верующих душ За вход взымает куш.

29

Разогнаны монахи, Убит Святой Отец. Из подземелий прахи Давно ученый спец, Украв святые ризы, Подвергнул экспертизе.

30

Давно

уж ектении Великой не поют, И Нищенке России Пчелиный воск не жгут… Ах, Господи помилуй! Ах, Господи помилуй!

31 

И всё же тени-люди Бредут со всех сторон, И краснорожий Иуда За пропуск биллион Берет в мошну совета По новому декрету.

32

Что ж привлекает нищих В погибший монастырь? Нет в нем духовной пищи, Последний богатырь Его убит намедни За тайные обедни.

33

Влечет их на погосте, Где бросили в крапиву Угодниковы кости, Влечет святое диво – Меандр лилий черных Меж крестиков топорных

34

Седых иеромонахов, Расцветший за ночь вдруг Меж охов и меж ахов, Когда цветы вокруг В чудовищной печали От жажды умирали.

35

Расцвел меандр черных Благоуханных лилий, Как ореол покорных На семицветных крылий Громаде дивных ликов На древних мозаиках.

36

И лепестки-ресницы, Мистические бездны, Духовные криницы Скрывали тайны звездной, И каждый черный крин Сиял, как Божий Сын.

37 

И души всех пророков, И всех миров закат, И истина истоков, И Смерти аромат Меж пасмурных лилей Кружилися полей.

38

И эти люди-тени, Блуждающие мощи, Склонялись на колени И, ожидая нощи Последней, целовали В слезах Цветы Печали.

39

Кто целовал с надеждой, Тому два лепестка Ложилися на вежды, И аромат цветка Любовно, как кинжал, Того вдруг убивал; –