Столетняя война
Шрифт:
— На лошадиной ярмарке народу и то больше, — пробормотал Том Скарлет, указывая на жалкий строй латников — их не набралось бы и тысячи. Стрелки были многочисленнее, больше двух тысяч на каждом фланге.
— Колья! — Вдоль строя лучников проскакал рыцарь в зеленой накидке. — Втыкайте в землю колья!
Сэр Джон, оставив своих латников, подошел к готовившим колья стрелкам.
— Будем ждать, не нападут ли французы первыми, — пояснил он. — Если нет — наступаем на рассвете.
— А почему не сбежать, пока темно? — спросил кто-то.
— Я этого вопроса не слышал! — громко объявил сэр Джон и пошел дальше вдоль строя, подбадривая солдат перед ожидающимся нападением французов.
Лучники стояли неплотно — не то что латники, выстроившиеся плечом к плечу в четыре шеренги. Стрелкам нужен простор для выстрела, и поэтому после команды они отошли от латников на несколько шагов вперед и расступились шире. Хук с лучниками сэра Джона встал в переднем ряду, где насчитал около двух сотен стрелков, остальные рассыпались дюжиной шеренг позади и вколотили в землю колья острием к французам. Притупившиеся при вбивании концы вновь заострили.
— Каждому стоять впереди вкопанного кола! — прокричал рыцарь в зеленом налатнике. — Чтобы враг их не заметил!
— Ну не слепые же они, — усмехнулся Уилл из Дейла. — Уж наверняка разглядели, чем мы тут занимаемся.
Французы, стоя в полумиле от англичан, выжидали. К ним прибывали все новые отряды всадников в цветных налатниках, яркие знамена четко выделялись на фоне грозного темнеющего неба. Большинство французов толпилось возле видимых на горизонте палаток, сколько-то сотен подъехали ближе к югу — посмотреть на английскую армию.
— Выродки наверняка над нами хохочут, — сплюнул Том Скарлет. — До колик.
Ближайшие из французов, остановившись всего в четверти мили, прогуливали коней по полю или стояли на месте, разглядывая небольшое английское войско. В тусклом вечернем свете лесные заросли справа и слева казались совсем черными. Кое-кто из лучников, вкопав колья, уходил в лес, чтобы опорожнить кишки в густых зарослях боярышника, падуба и лещины; остальные разглядывали французов. Хук решил, что Том Скарлет прав. Врагам только и оставалось, что хохотать: на каждого англичанина и без того приходилось по четыре-пять французов, а отряды к северной оконечности поля все прибывали. Хук опустился коленом на влажную землю, осенил себя крестным знамением и принялся молиться святому Криспиниану. Молились и другие: на поле виднелись десятки коленопреклоненных лучников и латников. Среди обреченного на гибель войска ходили священники, раздавая благословение. Хук, открыв глаза и разглядев на поле французов, представил себе их презрительный хохот при виде жалкой армии, которая вначале бросила им вызов, затем попыталась скрыться, а теперь оказалась в ловушке.
— Спаси нас, — молился он святому Криспиниану, не получая никакого отклика: должно быть, молитва терялась где-то в пустой темной бездне, открывающейся за грозными тучами.
Дождь припустил уже всерьез. Ветер стих, холодные капли сыпались на лучников густо и злобно, так что стрелки спешно снимали тетиву с луков и прятали ее под шапки и шлемы, чтобы не промокла. Английские герольды выехали вперед строя, навстречу французским, и Хук увидел, как они кланяются друг другу, не сходя с коней. Чуть погодя английские герольды поскакали обратно, серых коней от копыт до брюха покрывала грязь.
— Сегодня боя не будет, — принес весть сэр Джон. — Остаемся на месте. Костров не жечь! Не шуметь! Враг снизойдет до битвы завтра поутру, так что постарайтесь поспать. Сегодня боя не будет!
Командующий поскакал дальше вдоль строя лучников, его голос постепенно растворился в яростном шуме дождя.
Хук все еще стоял на одном колене.
— Я буду сражаться в твой день, — сообщил он святому, — в твой праздник. Не оставь нас. Сохрани Мелисанду. Сохрани нас всех, прошу тебя, молю во имя Отца. Доведи нас до дома невредимыми.
Ответа не последовало, до ушей Хука донесся лишь шум ливня и дальний раскат грома.
— На коленях ползаешь, Хук? — издевательски осведомился Том Перрил.
Хук встал и повернулся к врагу, однако Том Эвелголд уже втиснулся между двумя лучниками.
— Хочешь поговорить с Хуком? — с вызовом спросил он у Перрила.
— Хочется верить, завтра ты выживешь, Хук, — бросил тот, не обращая внимания на Эвелголда.
— Надеюсь, завтра выживем мы все, — ответил Хук.
Несмотря на лютую ненависть к Перрилу, ему не хотелось затевать драку в дождливых промозглых сумерках.
— Остались кой-какие счеты, — продолжил Перрил.
— Это точно, — согласился Хук.
— Ты ведь убил моего брата, — заявил Перрил, не сводя глаз с Хука. — Не признаешься, но ведь убил! И смерть твоего братца ничего не искупает. Я кой-что обещал матери, и ты-то знаешь, что это за клятва.
Со шлема Перрила стекали капли дождя.
— Вы должны простить друг другу, — вмешался Эвелголд. — Завтра битва, нам не до вражды — врагов и так всем хватает.
— Я обещал, — упрямо повторил Перрил.
— Матери? — не утерпел Хук. — Обещания шлюхам считаются клятвой?
Физиономию Перрила перекосило, однако он сдержался.
— Ей вся ваша семейка поперек горла, мать только и ждет, пока вы перемрете. А ты остался последний.
— Французы, скорее всего, завтра ее и осчастливят, — заметил Эвелголд.
— Или они, или я, — кивнул Перрил, не сводя глаз с Хука. — Но я не стану тебя убивать, пока не кончится бой — вот что я хотел сказать. Ты и так со страху помираешь, — осклабился он, — тебе не до того, чтоб за спину оглядываться!
— Ты свое сказал, — прервал его Эвелголд. — Теперь вон отсюда.
— Перемирие? — предложил Перрил, словно сентенара тут и не было. — До конца битвы?
— Я не буду тебя убивать до конца битвы, — согласился Хук.
— И сегодня тоже, — добавил Перрил.
— И сегодня тоже.
— Ну так спи спокойно, Хук. Может, это твоя последняя ночь на земле, — бросил Перрил и повернулся прочь.
— За что он тебя ненавидит? — спросил Эвелголд.
— Еще с деда повелось. Просто вражда. Просто ненависть между Перрилами и Хуками.