Столкновение миров
Шрифт:
— Нет, ничего, — ответил Джек.
— И это твое «ничего» привело тебя в такое состояние? Тогда могу себе представить, как бы ты выглядел, если бы с тобой случилось «что-то»!
— Я плохо выгляжу, правда? — спросил Джек, слабо улыбаясь. Он был не уверен в своем произношении, по крайней мере, на секунду, но, возможно, продавец ковров не слышал в его речи ничего странного.
— Паренек, ты выглядишь так, как будто оставил своего друга на обратной стороне Луны или только что увидел Дикого Белого Волка, который пришел с севера.
Джек слабо улыбнулся.
— Погляди сюда, парень, — сказал продавец ковров. — Посмотри и скажи, что я не прав.
Джек глянул в зеркальце и обомлел, причем так надолго, что можно было подумать, что сердце забыло, как биться. Это был он, но он выглядел так, как персонаж из «Острова Удовольствий», где курение и игра в карты превращала мальчиков в осликов. Его глаза, обычно голубые, как у англо-сакса, стали карими и раскосыми. Его волосы, грубо спутанные, превратились в гриву, ниспадая на лоб. Он поднял руку, чтобы убрать их, но пальцы коснулись чистого лба, хотя в зеркале они запутались в космах. Он услышал довольный смех продавца. И самым удивительным были длинные ослиные уши, свисающие до самых плечей. Он ошеломленно уставился через зеркало на них, и одно из них дернулось.
Он внезапно осознал: «У меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО была такая вещь!»
И следом: «В Видениях у меня такое уже было. В противоположном мире это было… было».
Ему было не больше четырех лет. В нормальном мире (он уже перестал думать о нем, как о «реальном», даже не замечая этого) это был большой стеклянный шарик с розовым центром. Однажды, когда Джек играл с ним, он покатился по цементной дорожке перед домом и в решетку канализации. Шарик пропал. Навсегда, как он тогда думал, сидя на бордюре и размазывая грязными руками слезы по щекам. Но нет, теперь его старая игрушка нашлась, такая же чудесная, как и тогда, когда ему было три или четыре года. Он усмехнулся. Тут же изображение изменилось и из Джека-ослика превратилось в Джека-котика с мордашкой умной, хитрой и довольной. Глаза изменились с карих на зеленые, как у кота. Острые, торчащие и покрытые шерстью ушки сменили висячие ослиные.
— А вот теперь лучше, — сказал продавец. — Много лучше, сынок. Счастливый мальчик — здоровый мальчик, а здоровый мальчик всегда найдет свое место в мире. Так говорит Книга Правильного Хозяйствования, а если и не говорит, то должна бы. Я допишу это в своем экземпляре, если когда-нибудь соберу достаточно палочек, чтобы купить себе. Хочешь зеркальце?
— Да! — выкрикнул Джек. — Да, очень! — Он вытащил свои палочки. Скупость была забыта. — Сколько?
Продавец нахмурился и быстро оглянулся кругом, чтобы убедиться, не видит ли их кто-нибудь?
— Убери это, сынок. Спрячь поглубже. Вот так. Показал палочки — потерял палочки. Не зевай на ярмарке.
— Что?
— Не обращай внимание. Не надо платы. Возьми это. Половина разбилась в моем фургоне, мне на горе. Мамы брали, дети глядели, да брать не захотели.
— Ладно, по крайней мере, вы не отрицаете этого, — сказал Джек.
Продавец глянул на него немного удивленно, и оба рассмеялись.
— Счастливый
Джек рассмеялся. Этот парень говорил складнее, чем старик Ганг.
— Спасибо, — сказал он (на отражении стекла появилась довольная широкая улыбка). — Большое спасибо.
— Благодари Бога, — сказал продавец… и затем, как бы подумав, — и береги деньги!
Джек двинулся дальше, положив зеркальце-игрушку в камзол, рядом с бутылочкой Спиди. И каждые пять минут он проверял, на месте ли его покупка.
Хотел бы он знать, где находятся сейчас все карманники?
Через два прилавка от продавца ковров развязный человек с черной повязкой на глазу, от которого сильно несло перегаром, пытался продать крестьянину большого петуха. Он убеждал фермера, что если тот купит петуха и посадит в курятник, то куры круглый год будут нести яйца с двойными желтками.
Однако Джек смотрел не на петуха и не на повязку на глазу продавца. Он вместе с толпой ребятишек разглядывал аттракцион, который устроил одноглазый. Это был попугай в большой клетке. Он был почти такой же высоты, как и самый маленький из детей. Его перья были темно-зелеными, скорее бутылочного цвета, а глаза блестели золотом… все четыре. Как и у пони, которого он видел в павильоне, у попугая было две головы. Он обхватил насест огромной желтой лапой и глядел одновременно в две стороны. Хохолки обеих голов почти соприкасались.
Попугай беседовал сам с собой, вызывая веселье у ребятишек. Джек обратил внимание, что они не были поражены и даже удивлены. Они не походили на детей, которые в первый раз пришли в кино и тупо смотрят на экран, расширив глаза; они походили на детей, которые смотрят свою еженедельную порцию мультиков. Это было чудом, да, но не новым. А кто быстрее привыкает к чудесам, так это самые юные.
— Гр-рак! Какая самая великая истина дворян? — спрашивала первая голова.
— Что король будет королем всю жизнь, а для этого нужно хоть раз в жизни побыть бароном! — отвечала вторая.
Джек улыбнулся, некоторые ребята постарше засмеялись, но малыши только удивленно таращились.
— А что в буфете миссис Спратт? — задала вопрос первая.
— То, чего никто не может увидеть! — ответила вторая, и хотя Джек ничего не понял, дети зашлись от хохота.
Попугай отпустил насест и перевернулся вниз головой.
— А что испугало сегодня до смерти Алена Вестри?
— Он увидел свою жену! — Гхр-рах! Выходящей из ванны!
Фермер повернулся и ушел, а одноглазый продавец все еще держал петуха. Он в ярости накинулся на детей:
— А ну, брысь отсюда! Бегом, пока я не излохматил ваши задницы!
Детишки кинулись врассыпную. Джек вместе с ними, бросая через плечо последние удивленные взгляды на чудесного попугая.
У другого лотка он отдал две палочки за яблоко и кружку молока, самого сладкого, жирного молока, которое он когда-либо пробовал. Джек подумал, что если бы у них дома было такое же молоко, то компании «Пепси» и «Херши» обанкротились бы за неделю.
Он уже допивал кружку, когда увидел семью Генри, которая медленно двигалась в его направлении. Он быстро сунул кружку женщине за лотком, которая вылила остатки в большую деревянную бадью.