Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность

Тарик Али

Крах халифата и империи привел прямо к взрыву национализма. В Ираке и Сирии начались восстания, которые были подавлены империалистическими силами, но неутоленный гнев подспудно тлел во всем арабском мире. Народы в этих арабских государствах воочию убеждались в том, что по сравнению со статусом таких новых стран, как Югославия, Болгария, Румыния и Чехословакия, дарованная им независимость является поддельной. А кроме того, произошла революция в России, перевернувшая весь мир вверх тормашками, провозгласившая Коммунистический интернационал, целью которого являлась мировая революция. Радикальные антиимпериалистические призывы, адресованные «крестьянам Месопотамии, Сирии, Аравии и Персии», достигли ушей интеллектуалов в Каире, Багдаде, Дамаске, Кабуле, Дели и Джакарте. Донельзя самоуверенные Великобритания и Франция вели себя так,

как если бы Европа осталась прежней. Они недооценили и стремительное усиление Соединенных Штатов, и революцию в России.

Уже в 1917 году Бальфурская декларация провозгласила необходимость создания в Палестине, подмандатной территории Британской империи, «еврейского национального дома», обязав новое государство не наносить ущерба правам других обитателей региона. Великобритания воспользовалась Бальфурской декларацией для того, чтобы начать аннексию Палестины. Из Восточной Палестины было выкроено маленькое государство Трансиордания (до 1946 года название государства Иордания. — Прим. ред.), которому была дана номинальная независимость. Остальная часть Палестины осталась под прямой властью британцев, которые намеревались основать «еврейское национальное государство». Сионистские организации в Европе одержали громадную победу. Вскоре после этого в Палестину потекла еврейская иммиграция.

Британские и французские структуры в полуколониях имели свои отличия. Империализм Французской республики не пожелал мириться с присутствием в Сирии эмира Фейсала, его попросили покинуть Дамаск. После чего британцы немедленно сделали его королем Ирака. Брат Фейсала, Абдулла, получил трон Трансиордании. Оба они являлись сыновьями Хусейна шарифа Мекки, хранителя священных городов, главы могущественного клана Хашем и прямого потомка пророка. Хусейн провозгласил себя королем Хиджаза, решив, что британцы признают это свершившимся фактом. Однако он оказался неудачным правителем, и через пару лет британцы оказали поддержку более надежному ставленнику, жестокому ибн Абд аль-Азизу ас-Сауду из Неджда, предок которого почти за два века до этого подписал соглашение с аль-Ваххабом. Но сейчас ибн-Сауду не нужен был проповедник. Времена изменились. Османская династия исчезла, а ее место заняли англичане. Ибн-Сауд давно это понял. Поддержку ему оказывал его большой поклонник, арабист и британский агент Г. Сент-Джон Филби, убеждавший эмира следовать путем пророка и объединить рассеянные по полуострову арабские племена.

Бальфур и Филби — эти два имени являются символами тупиковых решений британского империализма. Любят их немногие, однако многие ненавидят. Бальфур проложил путь созданию государства еврейских поселенцев в Палестине. Филби способствовал созданию племенной клептократии [41] на Аравийском полуострове. Если личность и деяния Бальфура пока не удостоились подобного внимания, талантливый романист из Саудовской Аравии, Абдар-Рахман Муниф, нарисовал портрет Филби. Муниф является патриархом писательского сообщества, его сила состоит в способности подняться выше всех местных предрассудков. В его трилогии «Города соли» описывается процесс превращения Восточной Аравии из древней родины бедуинов в нефтяное государство. В отсутствие надлежащей и исчерпывающей истории Аравийского полуострова трилогия Мунифа вдохновляет и многое объясняет, не опускаясь до нигилизма. Именно удивительные психологические озарения объясняют невероятную популярность этого писателя в арабском мире, но за написание трилогии «Города соли» он был лишен гражданства Саудовской Аравии и изгнан из страны. Это писатель, который никогда не станет «официальным», никогда не будет писать только для того, чтобы доставить удовольствие власть имущим или в угоду ура-патриотам какой бы то ни было страны.

41

Клептократия (греч. — власть воров) — коррупция как неотъемлемый компонент властных отношений.

В открывающем трилогию романе «Города соли» Муниф рассказывает историю бедуинов из пустыни, которые живут в оазисе Вади-ал-Уйюн. Веками верблюжьи караваны спешили добраться до его свежей воды и прохладного бриза. И вот в начале 1930-х годов в оазис вторглась современность в лице трех американцев, которые появились внезапно и разбили лагерь у

ручья. Они — представители нефтяной компании, однако про них говорят, что это друзья эмира, которые пришли, чтобы найти побольше воды. «Потерпите немного, и вы все будете богаты», — говорит местным жителям арабский переводчик американцев. Люди пустыни поражены поведением гостей, которые с криками расхаживают повсюду, собирают в сумки и ящики самые невообразимые предметы, пишут, как одержимые, до поздней ночи. Они не обращают никакого внимания на местных жителей и на их беспокойство. Один из них практически голый лежит возле палатки с закрытыми глазами, не обращая внимания на детей, которые наблюдают за ним. Женщины больше не соглашаются ходить к ручью.

Удивление сменяется тревогой, за которой приходят страх и дурные предчувствия. Молодежь заводит разговор об убийстве неверных, однако старейшины деревни запрещают такие разговоры. Ведь эти люди — гости эмира. Позже мнения старейшин тоже разделяются. Митеб ал-Хатал с самого начала выступает против американцев. Ибн-Рашид заявляет, что они придут в любом случае и сделают всех богатыми, так почему не сотрудничать с ними с самого начала? Общаясь с американцами, он становится другим человеком: забывает острую, пересыпанную поговорками речь бедуинов, складывает ладони вместе в раболепных жестах, перебарщивает с этим и хихикает, как гиена. «Только так можно заставить их понять нас», — объясняет он Митебу. Читая это описание, можно вспомнить египетских президентов Анвара ас-Садата и Хосни Мубарака в компании американских президентов и израильских политических лидеров.

Эти американцы уходят только для того, чтобы вернуться вместе с другими людьми и машинами, и однажды утром местных жителей будят раскаты грома. Бульдозеры набрасываются на фруктовые сады «как голодные волки, вырывая деревья и сваливая их в кучи», а люди остаются «как опрокинутые ветром пугала, сделанные из ковриков и пальмовых веток». Вади-ал-Уйюна больше нет. Его место занял американский лагерь, окруженный колючей проволокой. Вода сквозь вырытые отверстия закачивается обратно в землю, как будто для того, чтобы утолить жажду призрачных орд пронзительно кричащих джиннов, которые горят в огне под землей.

Митеб ал-Хатал скачет в пустыню, чтобы стать легендарным лидером сопротивления, и центр повествования перемещается в прибрежный городок Ханан, куда прибывает и его сын Фаваз, в чисто мужское сообщество. Роман внезапно разливается, словно впадающая в море река, и становится аллегорией процесса глобализации: миллионы людей должны преодолеть целые века за несколько коротких хаотичных лет, путешествуя даже не в экономическом классе, а в грузовых вагонах поезда под названием современный капитализм.

Ибн-Рашид теперь стал нервным служащим американской нефтяной компании, он нанимает местных жителей на работу и держит их в страхе. Рабочие-бедуины, одетые в тесные форменные комбинезоны, пугаются ревущих тракторов до слабости в коленях. Перенося деревянные доски и стальные балки, они охвачены таким страхом и дурными предчувствиями, что постоянно падают и все роняют и вообще совершают все мыслимые и немыслимые ошибки. Гнев следящих за работой американцев для них непостижим.

Муниф дает потрясающие описания: однажды ночью к берегу подходит громадный корабль, сияющий огнями и гремящий музыкой. Погода знойная. Палуба корабля переполнена мужчинами и женщинами. Эти люди практически голые, если не считать прикрывающих их лоскутков разноцветной ткани; они обнимаются и прижимаются друг к другу, смеются и громко поют. Арабские рабочие сидят на пляже, наблюдая за ними, они молчат и задыхаются оттого, что сконфужены этим зрелищем, и оттого, что им горько. Им показывают другую жизнь, которая будит их воображение, однако одновременно это подчеркивает их отверженность. Они молча смотрят, как иностранцы толпами влезают в лодки и входят в построенные арабами дома, куда самим арабам входить запрещено.

В заключительном романе трилогии, «Смена дня и ночи», описан более ранний период, когда регионом правила британская, а не американская империя. Времена изменились, англичанин научился говорить по-арабски, и в пустыне, куда его послали, говорит именно на этом языке. Этот вымышленный отчет о войнах, которые вел Ибн-Сауд, чтобы завоевать полуостров, намного реальнее, чем любое историческое произведение. Прототипами вымышленных героев романа, султана Хурейбита и Гамильтона, являются как раз Ибн-Сауд и Филби.