Столпы Земли
Шрифт:
Она с волнением следила, как воспримет он эту новость. Как конец своей юности и свободе? Или?.. Лицо его стало совсем серьезным. Обычно мужчине нужно девять месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что он — отец. Джек осознал это в одно мгновение. Он снова взглянул на малыша и улыбнулся.
— Наш сын, — сказал он. — Я так рад.
Алина счастливо вздохнула.
Джек вдруг насторожился:
— А как же Альфред? Он знает?..
— Конечно. Ему достаточно было один раз увидеть ребенка. И потом… — Алина смутилась. — Твоя мать, она прокляла наш брак, и у Альфреда так ни разу… ты знаешь, о чем я… ничего не получилось…
Джек грубо рассмеялся:
— Вот она, справедливость.
Алине не понравилось, как он произнес эти слова.
— Мне было очень тяжело. — В ее голосе сквозила укоризна.
— Прости, — сказал он. — И как он поступил?
— Когда он увидел ребенка, он вышвырнул меня.
Джек разозлился:
— Он не бил тебя?
— Нет.
— Все равно. Свинья!
— Наверное, хорошо, что он нас выгнал. Поэтому я и стала искать тебя. И вот — нашла. Я такая счастливая… даже не знаю, что делать.
— Какая же ты у меня смелая! До сих пор не могу поверить. Пройти за мной столько дорог!
— Я бы прошла еще столько же, лишь бы найти тебя.
Джек снова поцеловал ее. Чей-то голос произнес по-французски:
— Если уж ты не можешь не вести себя непристойно, оставайся за порогом алтаря. — Это был молодой монах.
— Прости меня, отец. — Джек взял Алину за руку, и они вместе спустились по ступенькам.
— Я когда-то был монахом, — сказал он, — я знаю, как им тяжело видеть целующихся влюбленных.
Счастливых влюбленных, подумала Алина, а мы — счастливы. Они прошли через весь собор и вышли на шумную рыночную площадь. Алине до сих пор не верилось, что она стоит рядом с Джеком под ласковым солнцем; сразу столько счастья — не каждый выдержит.
— Ну, что же мы теперь будем делать? — спросил Джек.
— Не знаю, — ответила она и улыбнулась.
— Давай-ка купим для начала каравай хлеба, бутыль вина и уйдем в поля. Пообедаем.
— Это было бы замечательно. Как в раю.
Они зашли к булочнику и виноторговцу, потом на рынке купили у молочницы хороший кусок сыра и уже совсем скоро ехали верхом по дороге из городка.
Алина неотрывно смотрела на Джека, словно до конца так и не верила, что вот он — рядом с ней, живой-здоровый и улыбающийся.
— Как у Альфреда дела на строительстве? — спросил Джек.
— Ой! Я же тебе не сказала главного! — Алина совсем забыла, как давно Джека не было дома. — Случилось несчастье. Обвалилась крыша собора.
— Что?! — Джек вскрикнул так, что лошадь в испуге отпрянула. Он немного успокоился. — Как это произошло?
— Никто не знает. Они возвели свод над тремя пролетами к Троице, и все рухнуло прямо во время службы. Это было ужасно: семьдесят девять человек погибли.
— Какой ужас. — Джек был потрясен. — А как приор Филип отнесся к этому?
— Ему было совсем плохо. Похоже, он раз и навсегда потерял охоту ко всему. Даже не знаю, чем он сейчас занимается.
Джеку было трудно представить себе Филипа таким; тот всегда был решительным и полным сил.
— А что стало со строителями?
— Все разбежались. Альфред теперь живет в Ширинге, строит дома.
— Кингсбридж, наверное, совсем опустел.
— Да, он снова стал похожим на деревню, каким и был когда-то.
— Где же Альфред мог ошибиться? — Джек обращался наполовину к себе. — У Тома в плане никогда не было каменного свода, но Альфред ведь сильно укрепил подпорки, они должны были выдержать.
Джек постепенно пришел в себя, и теперь они молча двигались по дороге. Отъехав от Сен-Дени на милю, они привязали своих лошадей в тени высокого вяза и устроились на краю поля зеленеющей пшеницы возле небольшого ручейка, чтобы перекусить. Джек сделал глоток вина и с удовольствием облизал губы.
— Да, ничего похожего на французское вино в Англии нет, — сказал он и отломил по куску хлеба себе и Алине.
Она стыдливо расстегнула спереди платье и дала грудь ребенку. Заметив, что Джек не сводит с нее глаз, она еще больше покраснела.
— А как бы ты хотел назвать его? — спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. — Может быть, Джеком?
— Не знаю. — Он выглядел очень задумчивым. — Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.
— Так, может, назовем его Томом?
— Пожалуй.
— Только Том был таким большим. Может, лучше — Томми?
Джек кивнул.
— Хорошо. Пусть будет Томми.
Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.
— Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?
— Хорошо.
Джек замешкался и робко сказал:
— С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.
Алина улыбнулась:
— Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.
Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.
— Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, — сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.
С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?