Столпы Земли
Шрифт:
Уильям почувствовал, как обстановка в комнате сразу накалилась. Что-то необычайное, страшное, должно быть, случилось с этим Джеком Шербуром, чтобы его слова вызвали такую реакцию у матери и Уолерана.
— Мне кажется, я припоминаю, — сказал епископ, и Уильям понял по тону, что тот еле сдерживает себя.
— Я так и думал. — В голосе Джека снова зазвучали дерзкие нотки. — Этот человек был признан виновным по показаниям трех человек. Двое из них мертвы. Ты был третьим.
Уолеран кивнул:
— Он украл из Кингсбриджского монастыря чашу, украшенную драгоценными камнями.
Глаза Джека приняли суровое выражение.
— Ничего подобного он не совершал.
— Я сам схватил его с чашей в руках.
— Ты солгал.
С минуту все молчали. Когда Уолеран снова заговорил, голос его звучал мягче, хотя лицо было словно каменное.
— За такие слова я мог бы приказать вырвать тебе язык, — сказал он.
— Я только хотел узнать, зачем ты это сделал, — промолвил Джек, словно не расслышав страшной угрозы из уст епископа. — Здесь, у себя дома, ты можешь быть откровенным. Уильям тебе не опасен, а его мать, похоже, давно знает об этом.
Уильям посмотрел на мать. Да, судя по ее виду, ей все известно, подумал он, вконец сбитый с толку. Ему стало ясно — он едва осмеливался подумать об этом, — что появление Джека не имело никакого отношения ни к нему, ни к его намерению убить любовника Алины.
— Ты смеешь обвинять епископа в лжесвидетельстве! — сказала Джеку Риган.
— Я не стану повторять мои обвинения на людях, — спокойно ответил юноша. — У меня нет доказательств, и потом, я не жажду мести. Просто мне хотелось бы понять, за что повесили невиновного.
— Убирайся вон! — с презрительной холодностью произнес Уолеран.
Джек кивнул, словно не ожидал ничего другого. И хотя он не добился ответов на свои вопросы, вид у него был вполне довольный.
Уильям все еще чувствовал себя озадаченным этим разговором. Будто поддавшись внезапному порыву, он окликнул Джека:
— Постой-ка.
Джек обернулся уже у самой двери. Глаза смотрели с насмешкой.
— Зачем… — Уильям замешкался и более твердым голосом продолжал: — Зачем тебе знать это? Почему ты явился сюда и задаешь эти вопросы?
— Потому что человек, которого они повесили, был моим отцом, — сказал Джек и вышел.
В комнате повисла гнетущая тишина. Так, значит, любовник Алины и мастер из Кингсбриджа — сын вора, которого вздернули в Ширинге, размышлял Уильям. Ну и что с того? Однако мать выглядела очень обеспокоенной, а Уолеран — потрясенным.
Наконец епископ горько произнес:
— Эта женщина преследовала меня более двадцати лет. — Он всегда умел сдерживаться, поэтому Уильям очень удивился, увидев, как Уолеран дал волю своим чувствам.
— После того как церковь рухнула, она исчезла, — сказала Риган. — Я думала, мы больше никогда не услышим о ней.
— А теперь за нами охотится ее сын. — В голосе епископа угадывался неподдельный страх.
— Почему ты не прикажешь заковать его в кандалы за эти слова? — спросил Уильям.
Уолеран бросил на него взгляд, полный презрения.
— Ну и болван же у тебя сын, Риган, — сказал он.
Уильям понял, что обвинения в лжесвидетельстве были справедливыми. И парень тоже догадался, подумал он.
— Кто-нибудь еще знает об этом? — спросил граф.
— Приор Джеймс перед смертью исповедовался в лжесвидетельстве своему помощнику Ремигиусу. Но тот всегда был с нами против Филипа, его можно не опасаться. Кое-что знает мать Джека, но не все; иначе она не молчала бы до сего дня. А вот Джек… он походил по свету и мог узнать то, чего не знала его мать.
Уильям сообразил, что эту старую историю можно использовать с выгодой для себя.
— Так давайте убьем этого Джека Джексона, — как бы между прочим сказал он.
Уолеран в очередной раз презрительно кивнул.
— Зачем лишний раз привлекать к нему внимание? Не дай Бог, всплывут подробности убийства его отца.
Уильям был явно огорчен. Он долго размышлял над этим в полной тишине. Но тут его словно осенило:
— Совсем необязательно. — Оба с недоверием посмотрели на него. — Джека можно убрать, не привлекая внимания.
— Тогда скажи как?
— Он может погибнуть во время налета на Кингсбридж, — сказал он, с удовольствием заметив на их лицах выражение испуганного почтения к его сообразительности.
Ближе к вечеру Джек с Филипом обходили строительную площадку. Руины алтаря уже разобрали, и они высились двумя огромными кучами в северной части монастырского двора. Появились новые леса, и каменщики споро восстанавливали рухнувшие стены. Вдоль здания лазарета лежали штабеля бревен.
— А ты здорово продвигаешься, — сказал приор.
— Хотелось бы побыстрее, — ответил Джек.
Они внимательно осмотрели фундамент поперечных нефов. Человек сорок-пятьдесят рабочих копались в глубоких канавах, набивая землей огромные ведра, остальные крутили вороты, поднимая их на поверхность. Здесь же, неподалеку, аккуратно сложили каменные блоки для фундамента.
Джек привел Филипа в свою мастерскую. Она была намного больше, чем каморка Тома. Одной стены вообще не было, для лучшего освещения. Половину площади пола занимал настил из толстых досок с бортиком. В такие формы он заливал штукатурку. Когда она немного подсыхала, по ней можно было чертить заточенным куском железного прута. Другими инструментами были циркуль, поверочная линейка и угольник. Так он прорабатывал детали. Метки и линии, когда их только наносили, получались четкими и белыми, но очень быстро они расплывались и становились почти незаметными, так что поверх них можно было смело делать новые рисунки. Научился он этому еще во Франции.