Стоунхендж
Шрифт:
Это утверждение вызвало у Сабана радостную дрожь.
Потом главный жрец протянул верёвку из крапивы вдоль линии восхода Летнего Солнца, начав её от мелового маркера, показывающего место восхода, через самый центр храма и продолжил к юго-востоку вала. Галет соединил под прямым углом два куска тонкого бруса, и, прикладывая их вдоль верёвки и протянув вторую верёвку вдоль крестообразной конструкции, они смогли наметить линию, пересекающую линию солнца под прямым углом. Эта линия указывала на крайние позиции блужданий луны. Но Гилан хотел две параллельные линии — одну указывающую на самый северный предел, другую на самый южный. Поэтому он прочертил вторую линию и сказал Галету,
Галет и тридцать мужчин сначала выкопали ямы для камней. Они сняли дёрн, затем взломали твёрдый мел кирками и разбили его на куски, которые можно было бы выгребать совками. Ямы были глубокими, а Галет сделал их покатыми с одной стороны, создав уклон, чтобы камни могли соскользнуть в свои отверстия. Он сказал Сабану, что таким же образом устанавливают большие брёвна в храме. Когда все четыре отверстия были выкопаны, из селения ещё пришли мужчины, и первый камень, самую маленькую колонну, протащили на салазках через Вход Солнца. Сабан думал, будет какая-нибудь церемония, когда камень был доставлен в свой новый священный дом, но не было никаких ритуалов кроме беззвучной молитвы, которую Гилан прочёл, подняв руки к небу. Полозья от салазок оставили следы на вдавленной траве. Галет направил камень на отверстие, и мужчины продолжали тянуть до тех пор, пока вершина салазок не нависла над уклоном, который Сабан выложил тремя обтёсанными и смазанными свиным жиром брёвнами для лучшего скольжения.
Понадобилось двенадцать мужчин, чтобы, используя длинные дубовые рычаги, приподнять камень с салазок. Сабан думал, что рычаги сломаются, но вместо этого, камень двигался постепенно, усилие за усилием, и каждое усилие приподнимало и двигало камень понемногу вперёд. Мужчины пели, когда работали, пот с них стекал градом, и, наконец, вес камня опрокинул его вперёд с салазок и направил вниз на уклон. Мужчины разбежались, опасаясь, что камень упадёт обратно на них, но вместо этого, как и предполагал Галет, он грузно соскользнул вниз по смазанным жиром брёвнам, временно остановившись на поверхности уклона. Галет вытер лицо и выпустил вздох облегчения.
Когда он возводил большие столбы храма, он тянул их прямо вверх подтягиванием верхушек к небу с использованием большой треноги, через которую были пропущены верёвки. Но он подумал, что эта каменная колонна была достаточно маленькая, поднять её вверх без дополнительной помощи. Он выбрал двенадцать мужчин, и они заняли свои места рядом с самой верхней частью камня, наклонённой над краем уклона. Мужчины подставили свои плечи под камень и напряглись.
— Толкайте! — закричал Галет. — Толкайте!
И они толкали, но камень застрял на полпути.
— Поднимайте его! — побуждал их Галет, и присоединился к ним, но камень не двигался. Сабан вгляделся вниз, и увидел, что камень зацепился за неровную меловую стенку ямы. Галет тоже это увидел, выругался, и схватил каменный топор, которым изрубил меловую поверхность.
Дюжине мужчин было не трудно удерживать вес камня, и как только препятствие было устранено, они толкнули его вверх. Камень был чуть ниже человеческого роста, и всё, что осталось сделать, это засыпать уклон и утрамбовать землю и мел в яме вокруг камня. Галет набрал несколько крупных речных валунов и положил их вокруг основания колонны, туда были засыпаны куски мела, и вместе с ними скребки из
Оставшиеся три камня устанавливали до самого сбора урожая. Но, наконец, всё было сделано, и четыре серых валуна располагались в виде прямоугольника. Галет сделал невысокую треногу из дубовых балок, чтобы поднимать плиты, так как они были тяжелее колонн. Но камни стало поднимать намного легче, когда Сабан придумал выложить стены ямы смазанными жиром брусьями, чтобы угол камня, который скользил по стенке, не цеплялся за куски мела. Установка четвёртого камня, не смотря на то, что он был одним из самых тяжёлых, заняла в два раза меньше времени, чем установка первой колонны.
— Боги сделали тебя умнее, — похвалил Галет Сабана.
— Тебя тоже.
— Нет, — покачал головой Галет. — Боги сделали меня сильным.
Установка Камней Луны была завершена. Теперь, если провести линию между парами и продолжить её до горизонта, где густые туманы клубились над серыми морями, скрывая бесконечность, можно было определить, где луна всходит и заходит в крайних точках своего пути. И Лаханна, бесконечно путешествуя среди звёзд, могла посмотреть вниз и увидеть, что люди Рэтэррина обозначили её путешествие. Она могла узнать, что они смотрят на неё, что они любят её, и услышать их молитвы.
Четыре более крупных камня оставались рядом с храмом, пока люди Рэтэррина убирали урожай пшеницы и ячменя. Урожай был хорошим, и женщины пели, когда они работали на месте обмолота, который был выровнен и утрамбован в течение продолжительного танца урожая. Сабан и Дирэввин вели танец, и женщины раскачивались из стороны в сторону и улыбались, потому что Дирэввин была молода и счастлива, а Сабан, они знали, был хороший молодой мужчина, славный и сильный, и их приближающаяся свадьба была хорошим предзнаменованием. Только Джегар, который всё ещё не мог правой рукой держать лук и только неловко использовал копьё левой рукой, бесился при их виде, но он мало что мог поделать. А злоба Джегара возросла ещё больше, когда отряд Чужаков попытался захватить урожай в Чеоле, отдалённом селении Рэтэррина, и Хенгалл возглавил военный отряд против них, разгромил их и вернулся с шестью головами в качестве трофея. Одна из этих голов была добыта Сабаном, хотя по правде, Галет удерживал визжащего Чужака, чтобы Сабан смог убить его, но, тем не менее, Сабану было разрешено нанести голубую татуировку убийства себе на грудь.
После этой стычки, и после того, как урожай был убран на хранение, люди вернулись к окончанию оставшейся работы. И Сабан, тоже собирающийся вместе с ними, остановился осмотреть Старый Храм с его четырьмя новыми камнями. Он выглядел совершенно иначе. Был холодный день, чувствовалось первое дуновение осени, но солнце сияло через просветы в облаках, освещая новые белые валы вдоль священной тропы и аккуратные меловые кольца рва и насыпи храма. И в этом кольце тени четырёх камней застыли в утреннем свете.
Галет замер рядом с Сабаном.
— Он выглядит прекрасно, — в его голосе слышалось удивление. И было чему удивляться. Храм выглядел великолепно. Он выглядел чистым, совершенным, исполненным значимости, и даже спокойным. Храм не был обширным и грандиозным, как святилище в Каталло, он просто возвышался на зелёном склоне холма таким образом, что четыре камня, казалось, парили в воздухе. Храм Каталло, с его огромными приземистыми валунами, казавшимися маленькими на фоне массивного вала, был просто чем-то земным, а этот храм был воздушным и изящным.