Стоянка запрещена (сборник)
Шрифт:
– Ты! – выдохнула я с возмущением.
– Я, малыш!
В одной руке чахлая веточка хризантемы, обёрнутая целлофаном, в другой – бутылка шампанского. Шагнул вперёд, потянулся, чтобы обнять меня. Ничего не оставалось, как отступить в глубь квартиры.
– Зачем ты пришёл? Я же просила, писала…
– Ну, хватит кокетничать! – сморщился он. – Прими, – сунул мне цветы и вино. – Давай тапочки.
Я замахала руками, отказываясь:
– Немедленно уходи! Ухо-ухо…
Заикалась, потому что вошёл Костя.
Сумка через плечо, в каждой руке по букету. Надо полагать – мне и бабушке. Ей – тюльпаны, мне – розы, дюжина, не меньше.
– Здравствуйте, у вас открыто, – проговорил Костя и застыл, увидев Лёшу с шампанским.
– Костя, это недоразумение, я сейчас всё объясню…
Ничего объяснить мне не удалось, потому что в прихожую влетела Марина. И с ходу начала вопить. Почему-то ярость свою обрушила не на мужа, а на меня.
– Аська! Как тебе не стыдно? Когда ты оставишь моего мужа в покое? Что ты волочишься за ним как последняя сучка?!
Марина не стеснялась в выражениях и обвиняла меня в том, что не могу забыть Лёшу, досаждаю ему, навязываюсь. Такой-то мне растакой давно следует понять, что у Лёши семья, ребёнок, нечего мужика соблазнять прелестями, которые у меня «с пятого класса повылезали, а все мальчишки с ума сходили, а девчонки, у которых грудь не росла, завидовали, но теперь всё переменилось, осталась на бобах, так не хватай чужое…»
Она кричала и кричала. Мы не трогались с места, стояли, как пассажиры автобуса в час пик. Я не смотрела на Лёшу, но боковым зрением отметила – не сильно-то Прохиндей испугался. Пыталась поймать взгляд Кости – не удавалось. Он стоял каменным памятником, которому хулиганы воткнули в руки букеты. Только глаза переводил с Лёши на Марину. О чём-то мучительно думал. Губы – в линеечку, ноздри – напряглись, желваки – ходят.
– Марина, прекрати! – прохрипела я.
Голос мой сел и впервые стал походить на голос взрослого человека, исчезли детские обертоны.
– Марина, Лёша… самое главное – Костя! – басила я. – Вы все заблуждаетесь. Дайте мне внести ясность.
– Чего вносить? – гаркнула Марина. – Напакостила, теперь хвостом заметаешь?
– Как ты узнала? – без тени испуга спросил Прохиндей жену.
– Эсэмэски ваши прочитала, – ответила Марина. – Пёс гулящий!
В последней характеристике была скорее гордость, чем негодование. Но мне до их семейных отношений не было дела.
– Костя! – сорвавшимся с басов на фальцет голосом выкрикнула я. – Не слушай их! Это нелепость, ошибка. Я тебя ждала, только тебя!
– Его? – Прохиндей оглядел Костю.
– Этого шпингалета? – прыснула, не поверив, Марина.
Рядом с монументальным Прохиндеем, с баскетбольного роста Мариной Костя выглядел коротышкой. Но эти громилы не стоили его мизинца! Они не заслуживали малой толики Костиных переживаний. Гулливер попал в страну тупых великанов, у которых мозгов – два грамма. Туши с грудами мышц и костей, без признаков интеллекта.
Я поняла, какой силы удар обрушился на Костю, по тому, как дёрнулась его бровь и судорогой скривился рот. Во время пошлой сцены его лицо было каменным, а тут будто треснуло, лишь бровь подскочила и губы побелели.
Мне было настолько больно, настолько жаль Костю, что, не думая над смыслом, я просипела, ткнув пальцем в Лёшу:
– Это Прохиндей, козёл, мы тебе с бабушкой говорили…
Только хуже сделала.
– Кто прохиндей? – возмутился Прохиндей.
– Она еще и обзывается! – упрекнула Марина.
Сумасшедший дом на выезде.
– Бабам – цветы, – сказал Костя не своим голосом и протянул нам с Мариной букеты. Мы невольно приняли. – А с козлами, – подняв голову и выстрелив гневным взглядом, от которого Прохиндей отшатнулся, – я не дерусь.
И ушёл.
– Постой! – закричала я.
Не закричала, а просипела неслышно. Голосовые связки прекратили работать. На нервной почве. Дурацкое выражение. Какая у нервов почва? Поди, не чернозём или суглинок.
– Шикарный букет, – оценила Марина бабушкины тюльпаны. – А ты, – обратилась она к мужу, – Аське примороженную хризантемку по дешёвке купил.
– Семейный бюджет берёг.
Они рассмеялись вполне согласно, как близкие люди.
Комедия положений окончилась, дурное кино продолжается. Жена застает мужа при попытке прелюбодеяния. Попытка пресечена, жена горда собой и мужем, пользующимся успехом у бывших подруг, прежних любовниц и всего женского племени.
Пошли они к чёрту со своими извращениями! Хотела так и сказать, но голоса, в течение последних минут прыгавшего от высоких до низких нот и обратно, у меня не было. Вместо звуков – скрип.
Марина как ни в чём не бывало завела речь про «давно не виделись, как живёшь, чайку попить…» Я принялась выпроваживать их жестами: убирайтесь вон! В одной руке у меня был букет, и я махала на непрошеных гостей розами, как на нечистую силу. Впрочем, они таковой и выступили.
Костю не догнать, наверняка умчался на машине. Я схватила сотовый телефон и набрала его номер.
– Алло! – быстро ответил Костя.
– Хося! – только и сумела я просипеть.
– Ася? Очень прошу тебя забыть мой номер телефона. А твой я заношу в чёрный список. Прощай!
Черный список – это запрет на вызовы. Костя оборвал наше общение решительно и бесповоротно. Увидеться и объясниться с Костей можно лишь через месяц. Если он, конечно, согласится выполнить последнюю волю умирающей – после месяца терзаний я, без сомнений, окажусь на смертном одре.
Зазвонил домашний телефон, я бросилась к нему в надежде, что Костя передумал. Но то была бабушка с сообщением, что на плите Костины любимые зразы, а грибной соус в холодильнике. В ответ я прохрипела нечленораздельное. Бабушка всполошилась, посыпались вопросы. Я положила трубку и пошла в свою комнату умирать.