Страх открывает двери
Шрифт:
По всем правилам он должен был выключиться, но он, видимо, никогда не учил никаких правил. И тем не менее, ему здорово досталось — насколько мой вскрик был притворным, настолько его — естественным, и на какое-то мгновение он был оглушен, что позволило мне вывернуться из-под него и вскочить на ноги, как раз напротив полуоткрытой двери, через которую я вошел в рубку.
Однако он был чертовски вынослив, и, когда я обрел равновесие, он, хоть и пошатываясь, уже стоял на ногах. Видимо, он теперь уже потерял всякое желание сражаться врукопашную, ибо схватил стул и, размахнувшись, запустил его в меня. Нагнувшись, я услышал, как стул
Но его не произошло. Он пригнулся и сделал пару шагов вбок, отрезав мне отступление к двери и собираясь ринуться в очередную атаку, и в этот момент в полуоткрытой двери показалась тонкая рука в белой перчатке, сжимающая тонкими пальцами сломанную ножку стула.
Каков будет удар, я мог бы заранее предсказать, это был неуверенный, экспериментальный хлопок по голове, неспособный оглушить даже таракана, но, несмотря на это, он подействовал как удар электрического тока. Мой противник судорожно повернул голову, чтобы установить источник этой неожиданной новой угрозы, и в этот же момент я одним прыжком оказался рядом с ним и со всей силой ударил его между мочкой уха и нижней челюстью.
Будучи одним из самых сокрушительных ударов в боксе, он мог запросто свернуть ему всю челюсть — и с любым нормальным человеком так бы и случилось, но выносливость этого парня была просто феноменальной. Он грохнулся о стальную переборку и начал опускаться на пол, но даже при этом сделал последнюю попытку броситься на меня и, схватив за ногу, повалить наземь. Но его глазомер, чувство времени и координация изменили ему. Я успел посторониться, и, когда его лицо оказалось у моей правой ступни, я не видел никаких причин, мешающих привести их в соприкосновение. Напротив, у меня были все основания поступить именно так. И именно так я поступил.
Теперь он уже лежал лицом вниз, беспомощный и неподвижный. Я же не был безмолвным: дыхание с хрипом вырывалось из груди, как будто я только что отмахал без тренировки целую милю. И плечи, и руки, и лицо были мокры от пота, и именно это обстоятельство заставило меня достать носовой платок и вытереть лицо. Пятен крови на платке не оказалось, да я и не ощущал никаких ссадин. Поистине повезло! Иначе как бы я объяснил Вайланду какой-нибудь дефект на моем лице, синяк или окровавленный нос?
Я сунул платок в карман и посмотрел на стоявшую в дверях девушку. Рука ее все еще держала ножку стула, глаза были круглыми от волнения, губы побелели, а то, что выражало ее лицо, даже при желании было бы трудно истолковать как первые проблески восхищения или преклонения…
— Вы… вам пришлось его сапогом? — заикаясь спросила она.
— А что же я, по-вашему, должен был сделать? Стереть пот с его чела? — спросил я в ярости. — Не ведите себя как ребенок, леди! Этот парень никогда не слыхал про маленького лорда Фаунтлероя. Он бы разорвал меня на куски и скормил акулам, будь у него хоть малейшая возможность! Поэтому встаньте-ка вот здесь с вашей дубинкой и, если он шевельнет хоть веком, ударьте его, но посильнее на этот раз. Хотя, разумеется, — добавил я поспешно, испугавшись, что она может обвинить меня в неблагодарности, — я очень вам признателен за то, что вы уже сделали.
Я повернулся. Уже одна драгоценная минута была потеряна, зато я почти сразу нашел то, что нужно. На нескольких крючках в стене висели мотки проволоки для ремонта антенн и других деталей радиоаппаратуры. Я выбрал симпатичный моток, и через минуту радист был уже связан по рукам и ногам, как цыпленок, подготовленный к обжариванию. Напоследок, обмотав шнур вокруг его шеи, я закрепил его узлом на ручке шкафа… Теперь, если бы он захотел дотянуться до какого-нибудь звонка или сигнала, он бы сразу отказался от этой мысли, уразумев, что в этом случае шнур его просто задушит. О кляпе я подумал лишь мельком. Есть специалисты, которые умеют находить счастливую середину между двумя крайностями — или задушить человека, или оставить ему слишком много свободы, но я не отношусь к таким людям. Кроме того, его крик все равно никто не услышал бы в вое ураганного ветра, даже если бы он докричался до ларингита.
Я подтянул к столу единственный оставшийся стул и сел перед радиопередатчиком. Это был стандартный передатчик, какие используют в авиации, и я умел с ним обращаться. Я включил его, настроил на волну, переданную шерифом через Кеннеди, и надел наушники. Я знал, что долго ждать не придется: полиция дежурила на радиостанции все двадцать четыре часа в сутки. Через три секунды после моего позывного сигнала в наушниках послышался легкий треск.
— Штаб полиции. Шериф Прендергаст слушает! Прошу продолжить передачу.
— Докладывает дежурная машина номер 19. — Собственно говоря, этот заранее согласованный камуфляж был сейчас не нужен, ибо всем полицейским машинам было запрещено выходить в эфир и шериф знал, что это могу быть только я, но в наше время, когда энтузиазм радиолюбителей перешел все границы, развелось много охотников подслушивать, настроясь на какую-нибудь волну, и не исключалось, что организация Вайланда ведет постоянную слежку за радиопередатчиками, поэтому я продолжал: — Человек, отвечающий описанию, задержан на перекрестке близ Вентура. Доставить его?
— Не нужно. — Пауза. — Преступник задержан. Освободите задержанного…
У меня было такое чувство, будто мне подарил кто-то миллион долларов. Как во сне, я откинулся на спинку стула, напряжение последних 48 часов оказалось сильнее, чем я предполагал, и поэтому чувства облегчения и удовлетворения сейчас превзошли все, что я когда-либо раньше испытывал.
— Машина 19, - сказал я, даже не заметив, что голос мой звучит нетвердо. — Повторите, пожалуйста, ваши распоряжения.
— Освободите подозреваемого, — медленно и отчетливо сказал Прендергаст. — Мы уже задержали преступника. Повторяю: задержали…
Передатчик отбросило в сторону, и в центре его появилась большая дыра, и вся радиорубка, казалось, взорвалась с оглушительным грохотом. Все это было следствием выстрела из большого пистолета в этом маленьком и тесном помещении.
Меня тоже отшвырнуло, но не более чем на два фута, и, приземлившись, я встал и принял нормальное положение: я не хотел слишком действовать кому-то на нервы, ведь и без того кто-то по-глупому только что нажал на курок, нервничая сверх меры, иначе он выстрелил бы более метко и не разбил бы передатчик. А так он дал понять полиции, что что-то случилось. Несомненно, этот некто был слишком взволнован, так же как я сам, особенно когда повернулся и увидел, что за гость сюда пожаловал.