Страна грез
Шрифт:
– Но со мной и правда все нормально.
Она вздохнула, и я попыталась представить всю эту картину со стороны. Я что-то делаю не так? Может, смотрюсь как-то по-особенному? Что ее настораживает? Или она оказалась не так слепа, как я думала, и наблюдала за мной все это время так же пристально, как и за лицом Кэсс на экране? Первоапрельская шутка, Кейтлин, не ожидала? Сюрприз!
– Я заметила, - начала мама, и я поняла, что задержала дыхание, чутко прислушиваясь ко всему, что она скажет. Может, сейчас я могла рассказать обо всем? Закатать рукава и поднять штанину
Я вглядывалась в ее лицо, мое сердце замерло. Вот оно. Мама может помочь мне!
– Я заметила, - повторила она, - что в последнее время ты как будто бы отказалась от цвета.
– Что? – не поняла я.
– Яркие цвета, - пояснила мама. – Кейтлин, в последнее время ты носишь только черное. Иногда, конечно, надеваешь что-то белое или красное, но все реже и реже. Ты же знаешь, как тебе всегда шел синий цвет!
Знаю, мам. Вот, посмотри на запястье – эти две отметины от пальцев отливают синевой. Или вот тут, внизу спины – здесь тоже есть кое-что синее.
– Мам, - протянула я.
– Я просто подумала, - перебила она, - что такому милому личику, как твое, немного красок совсем не повредит. Из-за черного ты почти сливаешься с окружающим миром. А цвет тебя выделяет, - улыбнулась мама.
Я взглянула на ее лицо, но она, кажется, не видела меня по-настоящему сейчас, хоть я так надеялась, что увидит…
– Так вот, - с предвкушением в голосе продолжала мама, - думая об этом, я увидела сегодня это платье и просто не могла его не купить тебе для завтрашней вечеринки. Взгляни на это!
Она открыла пакет и достала оттуда короткое белое платье с пышной юбкой, украшенной рисунком ивовой веточки. Это было одно из тех платьев, в котором ноги и руки были открыты, а ты надевала к нему парочку новых сандалий или милых летних туфель. Летнее платье, несколько таких уже висели в моем шкафу. В этом году я вряд ли их надену.
– Ну, что ты думаешь?
Я коснулась ткани, погладила мягкую эластичную ткань.
– Оно замечательное, - сказала я, посмотрев на маму, ее волосы, аккуратно уложенные в прическу, сережки в ее ушах, туфли на невысоком каблучке. Я пристально смотрела на нее, пытаясь взглядом показать ей, что во мне появилось кое-что новое. Не синяки, их я научилась прятать, не позор, который я скрывала еще лучше, а что-то другое. Что-то, что не давало мне спать по ночам и ранило в самое сердце, что-то, что она могла бы разглядеть за милю от меня.
И мама смотрела на меня в ответ, счастливо улыбаясь, затем потрепала меня по щеке и встала.
– Ну и хорошо, - ответила она, глядя на меня сверху вниз с той же улыбкой. – Я очень рада, что тебе понравилось. Мне просто вдруг захотелось, чтобы ты надела что-нибудь яркое и веселое.
– Понимаю, - отозвалась я, - спасибо.
Когда она вышла, я заперла дверь и, сняв джинсы и кофту, надела платье. Оно было прекрасным, и прошлым летом оно смотрелось бы на мне отлично.
Стоя перед зеркалом, я начала медленно кружиться, наблюдая, как приподнимается и опускается юбка над моими коленками. Хотела бы я быть девушкой, которая может надеть такое платье! Но вместо этого из зеркала на меня смотрела другая девушка, которую я с трудом узнавала. Незнакомка, которая когда-то упала с пирамиды на матче и все еще продолжала падать, проваливаясь в какой-то странный сон. И вот теперь она, в прекрасном платье, как принцесса из старой сказки, ждала того, кто придет, чтобы спасти ее.
***
Тем же вечером мы с родителями, Стюарт и Боу пошли устанавливать палатку, которую папа взял в аренду специально для праздника. Арендатор всегда предлагал прислать и установщика, но папа уверял его, что сделает все сам. После того, как в прошлом году мама ударилась в слезы, а Стюарту досталось по голове одним из колышков, папа решил приобщить к этому благородному занятию нескольких студентов из братства, наказанных за какие-то неподобающие поступки.
Сейчас все мы просто стояли вокруг, держа в руках колышки и крепления, и ждали отца, который давал указания своим подчиненным.
– Хорошо, Бакли, ты – туда! – один из парней кивнул и побежал куда-то в сторону, таща угол палатки за собой. – А ты, Чарли, возьми этот конец и встань напротив него.
– Джек, может, включить свет? – позвала мама.
– Нет, нет, - раздраженно отозвался папа, хотя уже стало довольно-таки темно, и мы с трудом могли разглядеть мелкие детали. – Кейтлин, встань возле Чарли. И, Маргарет, ты отойди на пять шагов от Кейтлин.
– Хорошо, - весело отозвалась мама, похлопав меня по руке и отмеряя шаги. – Я жду вечеринки с таким нетерпением! А ты?
– Конечно, - ответила я. В этом было что-то милое – вот так стоять в темноте со своей семьей и устанавливать палатку, готовясь к большому празднику. Это как когда мы с Кэсс играли в мяч до ночи, и под конец я уже ничего не могла разобрать, лишь слыша ее голос где-то справа, а затем слева.
– Стюарт! – крикнул папа.
– Ага, - со смешком отозвался Стюарт, стоя прямо позади него. Папа подпрыгнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки и провел рукой по волосам. – Встань на фут дальше от того места, где ты сейчас.
– На фут. Есть, сэр!
Боу хихикнула где-то в сумерках.
– Хорошо, - сказал папа, делая вид, что это к нему не относится. – А теперь нам нужно установить центральную опору. После этого все будет ясно, как день.
– Звучит неплохо, - откликнулась мама.
– Ай! Черт! – вскрикнул кто-то.
– Бакли! – возмутился отец. – О чем я тебе говорил?
– Простите, сэр, - донесся из темноты другой извиняющийся голос. – Это был я. Врезался во что-то.
– Я же говорил тебе, - фыркнул Бакли.