Страна мыслителей

Редькин Сергей Владимирович

10.04.90

ИЗ РАССКА30В БЫВАЛОГО

Работал я тогда в Промтрансе. Были прежде такие транспортные объединения, само название которых говорило о характере перевозимых ими грузов. Итак, работал я в промтрансе, работал как и большинство. На работе не задерживался, на работу не спешил. Был у меня в этом Промтрансе сослуживец, можно сказать почти друг. Бывало мы с этим сослуживцем задерживались после работы и дулись до отупения в шахматы. В один из таких вечеров это и произошло.

Мы успели заглотить лишь пару стопок и тут, на тебе, все и случилось, и при том, ох как нервно. Девки от неожиданности аж в штаны набрызгали, а девки, замечу, бывалые. Вы спросите, что, собственно, произошло? А вот что. Только я собрался поднести третью рюмашку, как вдруг раздался такой трам-тарарам, что я с перепугу мало того, что все расплескал, надел эту самую рюмашку прямехонько на кончик своего носа. Но это, как оказалось, было лишь полбеды. Поворачиваюсь на шум. Матерь божья, это еще что

такое? Прямо в самой середине кабинета, буквально в паре шагов от меня, пляшет в воздухе синее огненное облако. Пляшет и неимоверно громко трещит, не только трещит, а еще и искрит. И старается при том, похоже, во всю. Это еще что такое, думаю. Только подумал, а уж облака и след простыл, а на месте его, не приведи боже. В общем на месте его, облака значит, образина, и такая образина, что отвратительнее, пожалуй, и не придумать. Ну, что тут прикажешь делать? Короче, я под стол, девки на стол и с перепугу ноги, как водится, конечно же вверх. Сослуживец же мой как стоял в полный рост, так в полный рост и упал задом к верху, лицом, разумеетея вниз. Бери, мол, меня готовенького, даже не пикну. Принюхался, значит, образина, затем осмотрелся и, надо отдать ему должное, не тронул, подлец, никого, даже девок. Осмотрелся этот самый образина да и говорит. Не поверите, по-русски говорит, при том без малейшего акцента, только чуток окает. – Не бойтесь, – говорит – товарищи, я к вам прилетел хотя и с официальным, но дружеским визитом. Мы, ясное дело, не поверили, видали мы таких. Сослуживец так тот аж обиделся, чуть было

в драку не полез, хорошо, что вовремя передумал,

не то, черт знает, что бы из этого вышло? Может и не одолел бы этого образину. Сказал, значит, свою речь образина и, эдак боком мало-помалу, как говорится, медленно, но верно, двинулся поближе к девкам. Поди ж ты, и его туда же потянуло. Ну, думаю, уж дудки. Стой, говорю, куда? И сослуживец мой мне вторит. Не допустим, говорит, чужеземца, не осрамим, братья, земли русской.

а ведь верно он говорит, нельзя нам образину до девок допускать. Он вон какой здоровый, куда нам

с ним тягаться, мигом девки разницу учуют. А коль учуют, то пиши пропало. А ведь и нам хочется, ведь люди же. Гаркнул, значит, я образине прямо в самое ухо: «Стой, говорю, идол, не замай. Не тобой посеяно, не тобой и пожато будет». Остановился образина, как тут не остановиться, если тебе в самое ухо рявкают. Остановился, значит, он, ухо прочищает, видно заложило. Ухо прочищает, а сам на меня глазами зыркает и так зло, что, мол, не жди от него ничего хорошего. Сослуживец мой, тот, как увидел, мигом за мою спину спрятался. Стыдно ему что ли стало за то, что мы так с образиной поступили, а может и просто струсил. А я нет, я не таков, я всегда готов грудью встретить любую опасность. Стоим, значит, мы, я спереди, а сослуживец мой, как я уже говорил, прямо за мной. Стоим и глядим, что же будет дальше. Кончил образина зыркать глазами, да заодно и ухо отпустил, видать полегчало. Кончил, значит, стоит нос чешет, думает наверно, небось дело замышляет, и такой наглый вид у него при этом. И такая меня тут злость взяла, что я не мог

Образина. этого наглеца не поставить на место. Ариведерчи, говорю я ему, прямо, с вызовом говорю. Шел бы ты, папаша, отсюдова, делать тебе здесь нечего. Сказал я это образине и гляжу ему прямо в его свиные глазки, победоносно гляжу, знай, мол, скотина, наших. Вы думаете образина напугался? Или хотя бы понял, о чем я его просил? Куда там. Рявкнул, значит, он на этот раз уже не по-русски и похоже отнюдь не человеческим голосом. Рявкнул, да и схватил меня за грудки, а схватив, стал трясти как грушу, да и приговаривать. Отвечай, мол, прыщ, что тебе известно о перестройке. Все, беэ утайки, отвечай, а не то изувечу. Как тряхнул он меня пару раз, понял я, что попал – в настоящий переплет, и сразу же, язви ее в корень, отчетливая мысль в мозгу: «Неужто не сдюжу. Ан нет, сдюжил. Собрал я, значит, все свои силы, собрал, да и говорю. Отпусти, мол, меня образина, все без утайки поведаю. Отпустил он меня, выходит поверил. Тут я ему все и выложил, как на духу. Не поверил образина, снова трясти начал. Раз тряхнул, другой, а я ему все одно. Сдался образина, отступил, да и заплакал, честное слово, заплакал. Плачет образина, и плача причитает: «О Боже, куда это я попал, горемычный, что же теперь со мной будет?» А что с тобой будет, говорю, улетишь обратно и точка. Нет,

говорит образина, мне обратно никак нельзя.

Почему это нельзя, спрашиваю. Я слово дал, отвечает

образина. Подумаешь, говорю я, как дал так

и обратно возьмешь, у нас все так делают. Нет,

у нас такое не принято, говорит образина, и заливается, бедалага, слезами еще пуще. Жалко нам его стало, не поверите, шибко жалко. Девки во всю носами хлюпают, кажись, уже и за платочками в карман полезли. Сослуживец так тот и вовсе, прямо в ладонь высморкался, разнервничался видать. Да и я тоже прослезился. Поможем, думаю, может, что и сможем может и обойдется. Ну, посовещались, значит, малость, для приличия, и пoрешили единогласно – будем помогать. Только как помогать, никто толком не знает.

Если бы не я, точно все бы пропало. Предложил, значит, я для начала образину по магазинам поводить, показать ему, что по чем. Перед как пойти подгримировали его малость, чтобы не очень выделялся. Ходим мы по магазинам,

присматриваемся, к очередям пристраиваемся. А раз пристраиваемся, то значит и купить пытаемся. Но ведь вот в чем загвоздка – купить то никак не получается. Досадно, конечно, да ничего не поделаешь, такая у нас жизнь. Доступно только то, что никому не нужно. А вот у образины совсем по иному, у них пощел в магазин да и купил все, что нужно и никаких тебе очередей. Так что после третьей безуспешной попыткизагрустил наш гость поистине не на шутку. А после четвертой и вовсе наотрез отказался от дальнейшего посещения наших магазинов.
– Нет, ребята увольте простонал образина и попытался скрыться от нас в очередной очереди, но у нас как известно, не забалуешь.

Поймали, значит, мы его, накостыляли ему малость, поводили еще немного по магазинам, чисто для проформы, да и отпустили. Иди, мол. на всe четыре стороны , теперь ты уже знаешь что к чему.

Итак, отпустили мы его, и, что самое удивительное, он и пошел. Обиделся, значит: А нам-то что, мы свое дело сделали, помогли, как могли, и будя. Не мамки же мы ему, в конце концов, у нас и своих забот хватает. Ушел он, значит, ушел, да и пропал, как в воду канул. Сгинул, ну и шут с ним, как говорится, невелика потеря. Прошла неделя, может чуть больше, я уж и думать о случившемся забыл, да и, наверное, ребята тоже. Но, не тут-то было, оказалось поторопился я, малость. Открываю я как-то, почтовый ящик, а там для меня вот это да, письмо! Это для меня-то. Да я за всю свою жизнь не то, что письма, открытки драной ни от кого, даже от родитедей на именины, не получал. А тут вдруг целое письмо. Вскрыл я, значит, конверт дрожащей рукой, читаю. Читаю и не верю своим глазам: «Дорогой товарищ, спасибо вам за помощь, оказанную нашему посланнику. Приглашаем вас и ваших друзей в гости. Правительство планеты образин». Разволновался я не на шутку дочитав это письмо. Отказаться вроде неприлично, а ехать – ох, как боязно. Что же делать, задумался я, очень крепко задумался. Так бы, наверно, и стоял столбом до самого святого nричастия, тщетно пытаясь найти хоть какой-нибудь выход. Спасибо соседскому мальчишке. Смело можно сказать, спас он меня: пробегая мимо, он так двинул меня своим костлявым плечом, что я разом пришел в чувство. Этакий наглец, подумал я, мал еще, а уже так больно пихается. И тут вдруг меня осенило «Эй, пострел, ты случайно не видел, кто забросил этот конверт в мой ящик?» Для пущей наглядности я помахал перед носом мальчонки кроме конверта еще и пятью рублями.» Как не видеть, еще как видел. «Ну и кто?» – вкрадчиво спросил я. «Деньги вперед,» – пискнул мальчонка и так nроворно выхватил у меня пятерку, что я понял это лишь тогда, когда она была уже в ero руках. Выхватив деньги, он молниеносно сунул их в нагрудный кармашек, глаза его при этом радостно вспыхнули. Проделав это, соседыш хотел было дать деру, думая сставить меня с носом, но куда там. После пары затрещин и конфискации заветной пятерки, ему все же пришлось расколоться. Ну и козел же ты, дядя Сережа, гундил он. Это почему же? Я даже разозлился, всякая малявка и та козлом меня обзывает, видимо тут действительно что-то не так. Почему, почему, – не унимался бесстыжий мальчишка. Вот почему’. Это же твой друг, дядя Леша, положил конверт в ящик. Как он при этом смеялся! Ах, вот оно что. От облегчения я, аж, пропотел. Ну, это еще куда ни шло. На радостях я не только расцеловал мальчишку в обе его поганые щечки, но и вернул ему обратно его

заветную пятерку, прибавив к ней целый рубль от чистого сердца, чему даже этот гаденыш непритворно удивился. Нет, дядя Сережа, сказал мальчонка, ты больше, чем козел. И со словами – побольше бы таких идиотов – устремился на улицу. Да, Бог с ним, с мальчонкой, глупый он. Ведь только недавно читать и писать научился, да и жизни еше лишь чуток нюхал, так что, где уж ему вещи своими именами называть. Ах да, чуть было не забыл. Я ведь все-таки получил письмо от пришельца, но это совсем уже другая история.

08.04.90 РУКА КОРЕША

Когда Иван вышел из тюрьмы, он первым делом позвонил Матвею, своему закадычному корешу. О, господи, сколько они совместно пережили. И ни разу, даже не верится, кореш не подвел его. И на этот раз Матвей не подвел – всю его долю сберег, а за труды не взял ничего. Сердце Ивана ликовало. Надо же, вот это кореш! Да ради такого не жалко и голову положить.

Наклюкались они в этот вечер изрядно. Да и как было не наклюкаться, ведь почти пять лет не виделись. Набравшись кореша~ как водится пустились делиться друг с другом самым сокровенным.

– ‘Гляди, – говорил Матвей, открывая один из ящиков письменного стола, буквально забитого ювелирными изделиями, – во, у меня сколько. Бери половину, для кореша не жаль.

– Да ты что, – отнекивался Иван, но Матвей ничего не хотел слушать. Со словами «знай наших, старина» он сунул в карман Ивана целую горсть браслетов, колец и еще черт энает чего.

– Да ты молодец! – похвалил кореша Иван. В тоне его чувствовалось искреннее уважение. – Во сколько заграбастал. Тяжко видно приходилось работать?