Страна Печалия
Шрифт:
— Как же ты ее позовешь, они тебя мимо себя никак не пропустят. Может, и не убьют, но покалечат точно, — возразил Аввакум. — Надо как-то наружу всем нам выбираться, а вот как — не знаю…
Тут подала голос Марковна:
— Я днем смотрела, там к сенцам кладовочка пристроена. Она на задний двор выходит. Из тонких досок сбитая, если их поддеть, то сорвать легко можно.
Понявший все с полуслова Тихон осторожно выбрался в сени и через некоторое время послышался треск выломанных досок, а вскоре он, радостный, сверкая глазами, вернулся в дом.
— Все, путь свободен, можно попробовать выбраться…
— Как же мы с детишками-то пойдем, они крик устроят, перехватят нас, надо одному кому-то.
— Давайте, тетенька, я выберусь и до казачьей избы доберусь, — предложила Маринка.
— Ты хоть куда, сиди, без тебя мужики есть, — осадил ее Аввакум.
— Там щелка узенькая, мне не пролезть, — извиняющимся голосом сообщил Тихон. — И тетка Анастасия тоже вряд ли протиснется, а вам, батюшка, как-то не с руки огородами от людей, прячась, пробираться. Вот и остается только, что Маринку отправить. Она девка шустрая, ее никто не заметит…
Обрадованная Маринка быстро собралась и юркнула в сени. Все замерли, прислушиваясь, не раздадутся ли голоса нападающих, если они увидят сбежавшую девушку. Но те совещались меж собой, не догадываясь, что кто-то может выбраться наружу из дома.
— Надо дверь чем-то укрепить, чтоб сходу не вышибли, — предложил Тихон и притащил лавку, уперев ее одним концом в дверной проем, а другой прижал к основанию печи.
Едва он успел это сделать, как снаружи раздался сильный удар в дверь. Та подпрыгнула на петлях, но не поддалась.
— Надо еще чем-то укреплять! — закричал Тихон и стал стаскивать всяческую утварь, заваливая дверь.
Сделав несколько пробных ударов и поняв, что так им дверь не выбить, осаждающие прекратили свои попытки и отошли вглубь двора. О чем они там говорили, было неслышно, но через какое-то время снаружи раздался зычный голос:
— Если добром не откроете, избу подожжем, и всем вам карачун придет, сами как миленькие наружу полезете. А так, нам одного попа надобно, остальных не тронем. Пусть выходит, пока мы добрые.
Марковна не выдержала и истошно закричала:
— Что ж вы, изверги, делаете, дети же у нас! И чем он вам не угодил, что вы на него так взъелись?
— Об этом, тетка, ты своего батьку спроси, пусть сам все расскажет, а нам его подлые деяния и без того известны! — злобно крикнул в ответ Захарка Михайлов.
— Да как вы смеете про батюшку такое сказывать? — не унималась Марковна. — Он в Божьем храме служит, пытается вас, неразумных, уму-разуму сподобить. Управы на вас нет…
— Кричи не кричи, а будет по-нашему, — отвечал ей уже другой голос. — Мы от своего не отступимся, выкурим его, как барсука из норы. — После чего раздался дружный хохот.
— Ну, чего вы там, надумали открывать или ждете, когда мы вам огненную баню устроим? — вновь подал голос Захарка.
— Может, мне и впрямь лучше выйти, — ни к кому не обращаясь, проговорил Аввакум. Но Марковна повисла у него на шее и громко запричитала:
— Одного я тебя никуда не пущу, даже не думай. Как вместе жили, так вместе и сгинем, коль то Богу удобно.
— О детишках подумай…
Аввакум отстранил ее от себя и попытался освободить дверь, чтоб выйти наружу. Но тут уже Тихон встал у него на пути и свистящим шепотом сказал ему в самое ухо:
— Правильно тетка Анастасия говорит, негоже вам, батюшка, к ним в руки самому идти. Может, побоятся дом запалить, тогда ведь, глядишь, и соседи прибегут на выручку…
— Жди, прибегут они, — плача, отвечала ему Марковна. — Не таковский здесь народ, чтоб за других заступаться. Даже если и прибегут, то поглазеть, как мы гореть станем, а помощи от них вряд ли дождешься, да и душегубы эти близехонько их не подпустят.
— Тогда мы вместе пойдем, — вновь взялся за свой кинжал Тихон. — Одного-другого уложу, а другие сами разбегутся.
— Гляди, как бы тебя первым не уложили, — фыркнул на него Аввакум. — Им не впервой человеческие жизни губить, а ты зеленый еще, вон, материнское молоко на губах не обсохло. Многих, скажи мне, убить пытался, и что с того вышло?
Тихон смущенно потупился, пожевал губами, вздохнул и тихо ответил:
— Да нет, не было еще такого, а теперь, видать, придется.
Марковна вытерла слезы и обратилась к обоим:
— Надо время тянуть, унять их чем-то, пужнуть, мол, скоро подмога поспеет. Вы стойте здесь, а я через оконце с ними побалакаю.
Не тратя времени, она подошла к открытому оконцу и крикнула:
— Эй, вы там, вояки, с кем воевать-то собрались, с батюшкой да с матушкой его, да с детьми малыми? Или вы не из православных будете? Все, что ли, бусурмане подобрались? Поди, крест на груди каждый носит, подумайте, как перед Господом предстанете, да он спросит с вас. Чего отвечать-то станете?
В ответ ей опять раздался дружный хохот, и чей-то сиплый голос зло крикнул:
— А мы покаемся перед нашим батюшкой, он нам грехи и отпустит. Не по своей воле мы сюда заявились, а начальством нашим посланы, вот пущай они перед Господом Богом и ответ держат. А наше дело маленькое: попа взять, да свести куда следует.
— Точно креста на вас нет! А своя башка у вас на что? Неужто не понимаете, чем это ему грозит? — пыталась вразумить их Марковна. Но все ее попытки успеха не имели, и все тот же Захарка ответил:
— Если мы указания начальственные не исполним, то, глядишь, и нам не поздоровится. Ты, тетка, нам зубы не заговаривай, а лучше отправляй мужика своего долгогривого во двор, а потом спать ложись, да помолись перед этим, может, и отпустят его…
— Ага, отпустят, да еще и гостинец дадут весом в пуд, чтоб со дна не всплыл, зато будешь знать, где искать! — зло прокричал кто-то из других, невидимых ей, мужиков.