Страна Печалия
Шрифт:
Аввакум не знал, как поступить, и бегал от двери к оконцу, пытаясь рассмотреть в темноте, чем заняты налетчики, то кидался натягивать сапоги, но Марковна не давала ему это сделать. Дети тихонько плакали на печи, напуганные всем происходящим, и лишь Тихон, не выпуская из рук кинжал, продолжал стоять возле дверей в случае, если опять начнется штурм.
Наконец, нападающие, решив, что Аввакум сам к ним не явится, притащили откуда-то солому и начали ее поджигать. Дым тут же затянуло в оконце, его вновь закрыли, понимая, что надолго это не спасет… И тогда Аввакум встал на колени перед иконами и начал громко
И вдруг с улицы послышались громкие мужские голоса, а потом раздался звон стали, чьи-то крики, ругань. Потом раздались шаги возле угла горящего дома, и кто-то стал затаптывать разгоревшуюся кучу соломы. Вдруг все стихло, раздался скрип саней, лошадиный всхрап, и незнакомый голос громко закричал:
— Эй, хозяева, живы, нет ли, выходите к нам, не бойтесь ничего, разбойники те бежали без оглядки.
Тимофей быстро разобрал заваленную дверь и распахнул ее, после чего, все, громко кашляя, кинулись наружу, где, глотнув свежего воздуха, с удивлением увидели двух тех самых казаков с саблями в руках, что собирались ночевать у Устиньи.
— Благослови нас, батюшка, — подошел сперва один, а потом другой к Аввакуму. Тот их перекрестил, и к ним тут же кинулась Марковна, держащая за руки детей, опустилась на колени, принялась благодарить:
— Спасибо вам, люди добрые, что спасли от смерти неминучей. Без вас нам бы и в живых не бывать. Спаси вас Господи!
— Ничего, поживете еще, ваш век долог, — проговорил один из них. — Ваше счастье, что мы вышли коней проведать, глянули, а тут такое творится, вот и прибежали…
— Эти воры на нас с дубинами было кинулись, — стал объяснять второй. — Так мы их саблями тихонько рубанули, чтоб не махали чем не надо, они и в бега сразу ударились.
— Чем не угодили им так, что они решились вас вместе с детишками со свету свести? — спросил первый. — Или задолжали чего? Эти тати ночные совсем ничего не боятся, и на добрых людей при всем честном народе кидаться начали.
Аввакум, пришедший в себя, протер глаза, которые до сих пор щипало от едкого дыма, и со вздохом отвечал:
— То мой грех, местному начальству не угодил. Они уж вторую ночь сповадились в дом к нам ломиться. Вчера сбежал от них, а сегодня не успел чуток… — отвечал Аввакум.
— Это зачем так-то? — удивился один из казаков.
— Хотят меня в полон взять, да в прорубь на реке засунуть, отправить рыб кормить.
— Видать, батюшка, крепко вы досадили тому человечку, коль он так на вас взъелся. Теперь, как нам думается, он вас точнехонько в покое не отставит… Что делать-то станете? Как дальше оборону держать?
Аввакум не успел ответить, как послышались шаги и во двор вбежали человек пять казаков во главе с неугомонной Маринкой.
— Живы, тетушка? — со слезами бросилась она на грудь к Анастасии Марковне. Потом подхватила детей и начала целовать их по одному, приговаривая: — Ой, детушки вы мои горемычные, вам-то за что страдания этакие? Натерпелись, родненькие! Страшно, поди, было?
— Страшно, — ответил, слегка смущаясь, Иван, не отпуская Маринину руку из своей.
Прибежавшие на подмогу казаки подошли к Тихону и о чем-то тихо перешептывались с ним, поводя головами вокруг.
— Чего на улице мерзнуть? Заходите в избу, — пригласила своих освободителей Марковна. — Большого угощения не обещаю, но хоть погреетесь.
— Да мы вроде и замерзнуть не успели. Вы сами давайте заходите, а мы тут погуторим меж собой, — отозвался один из приезжих казаков.
Дети с радостью кинулись в дом, а Аввакум с Тихоном пошли проверить, нет ли где тлеющих возле стены углей, опасаясь, как бы от них посреди ночи не занялся огонь. Маринка шла чуть позади них, пытаясь не отставать от своего возлюбленного. Аввакум, заметив это, оставил молодых наедине и тоже пошел в дом.
— Доколь такие дела твориться будут? — тут же бросилась к нему Марковна. — Если раньше хоть нас не касались неурядицы твои, то сейчас в самый дом беда пришла. Еще немного, совсем чуть — и полыхнуло бы все. Тогда поминай, как звали, все бы погорели! Как дальше-то жить будем, батюшка?
— Как Бог повелит, так и будем, — спокойно отвечал ей Аввакум, хотя у самого на сердце кошки скребли от пережитого. Он понимал опасение Марковны, не имеет он права подвергать опасности ее и детей. Но иного выхода, как противостоять архиерейскому дьяку, не находил. Его обращение к воеводе закончилось ничем. Спрятаться в городе тоже не удастся, оставалось одно — продолжать жить, как ни в чем не бывало… И молиться, надеясь на милость Божью.
Он только было хотел успокоить супругу, как дверь открылась, вошли Тихон с Маринкой, а за ними осторожно протиснулись в дверь оба приезжих казака и, сняв шапки, перекрестились на икону.
— Мы тут подумали, — высказал более старший по возрасту казак, — сегодня тати ночные вряд ли обратно сунутся, двоим из них точно хорошо досталось, нескоро оклемаются, сабельки-то у нас вострые, добрую память им оставили. Не впервой раз… А вот что потом будет, сказать трудно… Могут и подкараулить вас, батюшка, тогда уж не поможем, не взыщи.
— Думается, охрана вам нужна, хотя бы на первое время, — подхватил второй, что помоложе.
— Мы тут со станичниками, что следом явились, словечком перемолвились, они обещались помочь, — продолжил старший. — Рассказали они про дьяка этого, что супротив тебя великое зло имеет. Говорят, ты его посередь храма ремешком хорошо похлестал. — И он тихо хихикнул в бороду. — Видать, за дело? То тебе видней. Но мы на твоей стороне. И еще добавлю, разговор у нас к тебе по одному делу имеется…
— Так присаживайтесь, поведем беседу, — предложил Аввакум.
— Да нет, на ночь глядя такие беседы вести негоже, мы лучше завтра заглянем. Видать, наши дорожки не зря пересеклись. Местные казачки обсказали нам, что ты тоже супротив патриарха нашего пошел, потому и здесь очутился.
Аввакум согласно кивнул головой, понимая, куда они клонят.
— Хорошо, будь по-вашему, завтра приходите в храм ко мне, там и побеседуем.
— Добре, — ответили те. Затем низко поклонились и ушли.
— Ну и мне пора, — сказал Тихон, — казаки меня ждут. А завтра, как на службу соберетесь, двое наших подойдут, проводить чтобы…