Странная барышня
Шрифт:
— Спасибо, внученька… — тепло обняла она меня. — И камень с души сняла, и веру в людей возвернула. Нам же, старикам, немного надо: чтобы не смотрели, как на пустое место, и иногда уважили. Не помру, так обязательно тебя навещу.
Уже около лестницы Анастасия Егоровна спохватилась, что забыла у меня в комнате свои варежки. Сама сходила и забрала их. Но после её отъезда я обнаружила на своём дамском столике деньги. Вот неугомонная старушенция! Оставила всё-таки! Пересчитала купюры и онемела… Тысяча рублей! Слов нет! Если приедет ещё, то обязательно отругаю за
Но кроме зарабатывания денег своим новым Даром, я усиленно изучала все книги, что были в кабинете отца. Особенно чертежи паровой лесопилки. Поначалу дела с ней шли туго, но я не сдавалась. Потом пришло понимание, что за чем идёт и куда крепится. И практически за три недели так изучила этот долбаный “самовар” со всеми клапанами, шатунами и приводными механизмами, что ночью разбуди, скажу, про что и на какой странице написано.
Когда весеннее солнышко окончательно растопило снег, вместе с дедом Прохором поехала в то место, где бесхозно валялись огромные деньги. Правда, увидев грубо сколоченные деревянные коробы, сквозь которые уже стали прорастать молодые деревца, сильно расстроилась. При таком хранении, да ещё и изготовленный из дерьмового железа механизм должен прийти в полную негодность.
Но сдаваться рано. Мужики из деревни освободили железяки от тары, и я стала придирчиво их осматривать, сверяясь с чертежами. Вроде всё на месте. Металлические детали хоть и имеют следы ржавчины, но она поверхностная и на работу никак повлиять не сможет.
Спасибо за это тому неизвестному инженеру, который, уезжая, не поленился и законсервировал всё каким-то мерзким по запаху, непонятным составом. Даже примерно не могу определить, из чего он сделан, так как весь засох, потрескался и местами опал. Но главное, что он на много лет сохранил паровую машину.
Основная проблема заключалась в двух вещах: в рассохшихся ремнях, надеваемых на валы и приводящих всю конструкцию в движение, а также в смазке. В инструкции сказано, что она должна быть для уменьшения износа и перегрева движущихся частей. Но ни слова о том, из чего должна состоять и где её взять.
С первым помог Прохор, который пообещал сшить из старых дублёных шкур ремни “не хуже бусурманских”. А вот со смазкой помучиться пришлось самой. На основе растительных и животных жиров сделала некий суррогат, который хоть как-то можно использовать. Воняет, правда, очень сильно, но выхода нет.
Началась сборка агрегата. С раннего утра и до обеда я пропадала на будущей пилораме. Мачеха вопила, что я позорю её, так как пришлось вместо приличного платья, за всё цепляющегося в лесу, надевать шаровары наподобие турецких. Это уже бабоньки из деревни расстарались и подогнали такую обновку, после объяснения того, что я хочу видеть на себе. Правда, кривились, крестились, но слова поперёк не сказали.
Честно говоря, мне абсолютно плевать на их мнение, так как созидательный азарт захватил меня полностью. Я уже чувствую, что механизм вот-вот должен заработать! Уже предвкушаю первую досочку, вкусно пахнущую свежим деревом!
И вот, когда уже всё было почти готово, вернувшись в один из не самых пригожих деньков в усадьбу, увидела незнакомую бричку, около которой стояло несколько больших дорожных сундуков. В сердце неприятно кольнуло. Кто мог приехать так надолго? Только Вольдемар Кабылин, сын моей мачехи.
Сразу захотелось развернуться и сбежать обратно в лес. Лучше с грубоватыми неотёсанными мужиками дело иметь, чем с этим лощёным самолюбивым придурком. Почувствовав поддержку, Мэри однозначно снова воспрянет и попытается указать мне моё место. Закончилось тихое время. Хотя… Есть подозрение, что это опять память Лизоньки шалит, подкидывая старые воспоминания с эмоциями.
Ну что ж! Пошалю и я!
24
Войдя в дом, увидела Вольдемара, стоявшего на лестнице на том же самом месте, где и Мэри во время нашей первой встречи. Это у них семейное, что ли? Или там ступенька для идиотов специальная?
Вольдемар был хорош! Сюртук из дорогой ткани, уложенные волосы, шейный шёлковый платок с золотой заколкой и ботиночки, начищенные до такой степени, что в них можно смотреться, как в зеркало. Настоящий городской денди…
… Был бы, если бы не безвольное, слегка глуповатое выражение на лице и апломб попугая, считающего, что это не он в клетке, а люди по ту её сторону. Осмотрев его, не удержалась и хихикнула. Точно попугай! “Попка — дурак! Попка — кретин! Попка — полный идиот!”. Кажется, так говорил Хазанов, очень точно изобразив мимику моего “братика”.
— Здравствуй, — слегка склонила голову я. — Уже попёрли из столицы? Давно пора.
— Здравствуй, Елизавета, — явно опешил он от такой реакции на него. — Я проездом. Временно погостить.
— Проездом куда?
— Обратно в Москву.
— Ничего себе ты крюк заложил, добираясь от дома до кабака на соседней улице! И погостить можно исключительно временно. Гостить постоянно — это называется жить. Я потом дам книжку с умными словами почитать. Можешь не возвращать: она тебе нужнее.
— Маман! — повернулся он к появившейся Мэри. — Эта особа совсем отбилась от рук!
— Да, Елизавета, — тут же поддержала его мачеха. — Ты должна с большим уважением встречать брата.
— Ну, Мэри Артамоновна, встречают обычно по одёжке. Но я помню, что провожала его по уму. Так что не обессудьте. Извините, но мне сейчас нужно немного привести себя в порядок. Стеша! — крикнула я. — Горячей воды в мою комнату!
Я стала подниматься по лестнице. Мэри сразу же привычно уступила дорогу, а вот Вольдемар даже не шелохнулся, так и оставаясь стоять и преграждая мне путь. Я остановилась напротив него. Первая мысль была просто оттолкнуть препятствие, но тут силы могут быть неравны. Отступать тоже нельзя: сразу примут за проявление слабости. Помогла память Лизы.
— Смотрю, — участливо произнесла, — что ты, Вольдемарчик, лысеть начал? Волосики совсем реденькие стали и на лбу залысины увеличились.